Футуристика на костылях здравого смысла

   Известный публицист и футуролог Максим Калашников с завидным постоянством публикующий статьи в своем блоге и на Форуме.мск, недавно порадовал читателей очередным своим сочинением, озаглавленным «Перед второй Перестройкой»

  Отдадим должное молодому литератору. У него ясный и образный язык, агрессивная, атакующая манера изложения, полное понимание гибельности для России, навязанной ей политбюровскими дегенератами либеральной парадигмы развития. В то же время, работы Калашникова полны внутренних противоречий и недоговоренностей, в них остро не хватает политической экономии, научного взгляда на очевидные проблемы, как вчерашнего Союза, так и сегодняшней России. Его апеллирование к «здравому смыслу» болезненно напомнило мне нахрапистую демагогию перестроечных писак, бесстыже охмурявших советских людей своими «авансами и долгами». Нет в науке такого аргумента – «здравый смысл»! В демагогии есть, а в науке - нет. Понятны обращения к т. н. «здравому смыслу» со стороны «охранителей», направляющих свою риторику на живописание идиллических картинок дореволюционного прошлого, на консервацию архаичных общественных отношений в интересах номенклатурных господ, но для футуролога столь легкомысленное отношение к аргументации непростительно.

   Обратимся к упомянутой статье.

Что пугающе схоже между двумя периодами? И в СССР 1985-го, и в РФ 2016-го в экономике царит идеологический маразм. В Союзе – ортодоксально-коммунистический, не позволявший действовать по канонам здравого смысла и ведший к гигантским потерям ресурсов, к застою в повышении производительности труда, к замедлению темпов научно-технического прогресса.

     Итак, виновником застоя и прочих бед советского общества оказался «ортодоксально-коммунистический идеологический маразм», тормозивший и препятствующий всему на свете. Насчет «маразма» возражений нет, неприятие и удивление вызывает его определение как «ортодоксально-коммунистического». Разве в Советском Союзе был коммунизм? Как же я в своё время мог его просмотреть? И что значит прилагательное «ортодоксальный» в отношении общественно-экономической формации? Коммунизм может быть или научным, или никаким. «Ортодоксальность» есть атрибутика веры, но не науки. Мы же не говорим - ортодоксальный химик или математик, хотя вполне можем сказать ортодоксальный христианин или иудей.

    Ладно, отдадим дань молодости и полемическому задору тов. Калашникова, не будем придираться по мелочам. Спросим его о более сущностных вещах и зададим два простых вопроса.

    Первый. Что экономически выгоднее – солидарность или конкуренция? Это взаимоисключающие понятия, здесь ответ должен быть однозначным, без всяких уловок, вроде «с одной стороны, с другой стороны…».

    Второй. Что справедливее и человечнее – равенство или неравенство людей? Кстати говоря, этот вопрос этическое отражение первого, поскольку в условиях конкуренции никакого равенства быть не может по определению.

    Как бы ответил тов. Калашников на эти вопросы, актуальность которых в течении веков и тысячелетий неуклонно возрастает, а политика их игнорирования заводит человечество в гибельный тупик? Марксизм не только дает ответ на эти вопросы, он доказательно вскрывает противоречия капиталистического способа производства, показывает научно обоснованный путь их разрешения, радикально расходящийся и со «здравым смыслом» и с обывательской «логикой». Замечу, что под равенством в марксизме понимается не механистическое уравнивание, а воплощение принципа – от каждого по способностям, каждому по потребностям. В области производства – это равная возможность раскрытия всех своих талантов и способностей на благо общества, в области потребления – равное удовлетворение потребностей физически разных людей. При социализме, как первой фазе коммунистического общества, в тех случаях, когда воплощение полных коммунистических отношений еще невозможно, действует более грубое уравнивание – равенство в труде и равенство в плате. Причем, все жизненно важные потребности уже при социализме удовлетворяются по потребности, бесплатно из общественных фондов – жильё по единым нормам, коммунальные услуги, образование, медицина и т. п. На долю равной платы приходится незначительная часть общих расходов; это не средство к существованию, скорее, «мелочь на карманные расходы», не представляющая особого политэкономического интереса.

    Было ли подобное «ортодоксальное» понимание марксизма у советских «вождей»? Нет, не было. Действительно научный социализм входил бы в непримиримое противоречие со всем образом жизни партийной «элиты», ударял бы по карьерным «завоеваниям» номенклатурных дегенератов, лишал бы их сладости ощущения своего превосходства,  «успешности» по отношению к «массам». Не удивительно поэтому, что рецепты реформирования советской экономики, время от времени вытаскиваемые из партийных голов, уводили всё дальше от социализма, в сторону увеличения роли товарно-денежных отношений, углубления социального неравенства, поисков «передовых методов хозяйствования», якобы «раскрепощающих» инициативу и предприимчивость работников.

Удивительно другое – то, что, несмотря на провальные последствия этих «реформ», начиная с косыгинской, находятся простаки, которые истово веруют в их правильность и необходимость, поскольку-де, как пишет футуролог:

     «СССР в 1985-м оказывался бессильным удовлетворить элементарные нужды своих граждан, мы жили в условиях тотального дефицита и очередей».

    Наделение субъектностью государства? СССР был "бессилен"? Бессильным может быть только руководство, т. е. люди, стоящие во главе государства, но никак не само государство. Этих людей народ не назначал, не выбирал. В условиях социального неравенства, привилегированности, кастовости, власть неизбежно дегенерирует, разлагается, что и сказывается на качестве управления. Для такого "руководства" личный интерес становится выше государственного, а вся деятельность сводится к самосохранению, расширению "завоеванных" привилегий и карьерным интригам.

   «Дефициты» и очереди были закономерным следствием внедрения элементов капиталистических товарно-денежных отношений в социалистическую плановую экономику. Сегодня некоторым представляется очевидным, не требующим доказательств фактом, то, что насыщение потребительского рынка, витринное изобилие, автомобили в каждом дворе есть зримые плоды «реформ», следствие активизации материального интереса, насаждения рыночных отношений, не без издержек, конечно, но в целом движением в правильном направлении. Это не так. Истинная «заслуга» в создании иллюзии «успешности» либеральных «реформ» принадлежит советской партийной бюрократии, умудрившейся настолько дискредитировать социализм, что в сравнении с его номенклатурным воплощением, любая вселенская катастрофа будет казаться великим достижением, оправдывающим все понесенные жертвы.

     Виной тому конкретность мышления, исходящего из «здравого смысла» и не способного подняться выше утилитарно-рассудочных представлений о должном. Тотальным провалом и колоссальным историческим регрессом эти «реформы» будут выглядеть, если сравнивать их не с номенклатурным убожеством «развитого социализма», а с действительно научным социализмом ленинского типа, позволившим бы получить неизмеримо более весомый результат со значительно меньшими издержками.

     Такой взгляд ломает все представления о наших «реформах», как о тяжелой, но объективно необходимой для общества меры, а сами «реформаторы» предстают корыстно мотивированными, недалекими и наивными плутами, всерьез воспринявшими примитивную пропаганду враждебного класса.

    Реформы в советском обществе действительно было настоятельно необходимы, но проводить их следовало в диаметрально противоположном направлении – в сторону ликвидации всяких «рыночных» атавизмов, всех форм неравенства, предельно плотно, бесшовно» интегрируя всю экономику страны в единое целое, в один огромный плановый нетоварный народнохозяйственный комплекс с равенством труда и равенством платы. Слабая сторона Калашникова, как, впрочем, и всех порядочных людей – излишняя доверчивость, некритичное восприятие интеллигентской парадоксальной «логики», прекрасно отвергающей и ниспровергающей, но не способной породить Истину. Он счел убедительными доводы политических проходимцев о «вреде уравниловки», о «пользе» конкуренции, о необходимости «материального стимулирования» и прочие «откровения», которые всерьез не воспринимались учеными-экономистами уже более века тому назад.

    Калашникову недостает политэкономических знаний, без которых его работы будут того же рода – ниспровергающие, но не приближающие к Истине. Для овладения марксизмом совсем не обязательно штудировать десятки томов основоположником, делая на полях пометки карандашом. Достаточно уяснить себе, что солидарность людей, координация их действий, планирование работы в интересах всего общества экономически выгоднее конкуренции и взаимной вражды. Что человек есть высшая ценность и цель общественного развития. Что все блага современной цивилизации, все изобилие нужных и полезных вещей вокруг нас – результат труда и разума человека, а не «рынка», не «капитала», не «инвестиций», не алчности и не корысти. Все эти уродливые обстоятельства – исторический хлам, постыдные реликты минувших эпох, в которых человек рассматривался лишь как средство наживы, в которых господствовал шкурный интерес воров, изощренно маскируемый «свободами», «правами человека», «равными возможностями» и «частной инициативой». Ничего из этого барахла в будущее тащить с собой не следует.