Путин рад возвращению российской мафии

В 1990-е годы, так называемая «российская мафия» была для Европы новым кошмаром, гипертрофированной угрозой, пришедшей на смену советским танкам.

В 2000-е годы, она стала основным продуктом для авторов триллеров. Сегодня, «российская мафия» снова на повестке дня — серьезные опасения, что организованная преступность превратилась в «пятую колонну» Кремля для подрыва европейской безопасности.

В стране и за рубежом российские бандиты и шпионы зачастую тесно связаны между собой. Чеченские боевики подозреваются в организации терактов в Турции; российские киберпреступники по поручению Кремля принимали участие в виртуальных войнах в Грузии и Украине, а также совершали взломы немецких и польских правительственных систем; а контрабандисты в Прибалтике, по всей видимости, использовались для сбора средств на российские операции, направленные на политическое влияние.

Тоже самое можно сказать о сотрудниках разведки и службы безопасности России, которые зачастую связаны с криминалом.

Причина довольно ясна — Россия участвует в геополитической борьбе с Западом, но ей не хватает экономической мощи и мягкой силы своего противника. Поэтому, чтобы восполнить этот дефицит она должна использовать тайную и нетрадиционную тактику. С этой точки зрения, преступные сети являются прекрасным инструментом.

Европейские службы безопасности очень медленно осознавали степень этой угрозы. Недавняя спецоперация «Тройка» показала, что испанские следователи все ближе и ближе подбираются к Кремлю.

В этом месяце, глава Федерального уголовного ведомства Хольгер Мюнх предупредил о расширении «российско-евразийской организованной преступности» в Германии. Его вмешательство — серьезный и долгожданный вклад в запущенную дискуссию, который подчеркивает ограниченность понимания проблемы Европой.

«Европейскую организованную преступность» можно описать корсиканскими крестными отцами, сирийско-шведскими бандами и всем, что находится между ними, но «российско-евразийская организованная преступность» включает в себя слишком много разнородных типов и форм, поэтому ей очень сложно подобрать точное определение.

Этот недостаток понимания проистекает отчасти из-за того, что полицейским не предоставили должные ресурсы или мандат, чтобы понять более глубокие политические связи и социологические субкультуры преступников. В результате чего обвиняемые уходили от ареста и судебного преследования.

Правоохранительные органы пытались охарактеризовать эти группы, но смотрели на них через упрощенную и устаревшую призму, делая акцент на «ворах в законе» и насильственной культуре преступного мира, которые возникли в трудовых лагерях сталинского ГУЛАГа. Российская организованная преступность не является наследником яркой и жестокой истории, ее больше нельзя описать ГУЛАГом, а «законники» постепенно стали исчезать после распада Советского Союза.

Европа нуждается в более систематической и детальной оценке «российско-евразийской организованной преступности», и в частности, ее связях с аппаратом безопасности Российской Федерации.

Организованная преступность, безусловно, зачастую близка к государству, а в некоторых областях ее явно использовали в пользу российских элит. Классическим примером являются российские хакеры, которых наделили безнаказанностью в обмен на согласие время от времени «бомбить» кремлевских врагов.

Тем не менее, Россия — это не «мафиозное государство». Ее политика не полностью зависит от криминальной выручки, а ее мир не состоит только из одного преступного инструмента.

Многие из этих групп, по сути, оторваны от России и никак не сотрудничают с Москвой. Скорее всего, группы, которые представляют собой потенциальные проблемы для европейской безопасности, можно классифицировать вместе Россией как организованную преступность.

Управляемые проживающими в Москве грузинами или славянской бандой из Санкт-Петербурга, независимо от этнической принадлежности или языка, на котором они говорят — они работают за границей и у них есть в России уязвимые места (друзья, либо семья и т. д.), которым может угрожать Кремль.

Как обычно, имея дело с Россией до правды добраться очень не легко. Организованная преступность — это не простая государственная пешка и не полностью независимая фигура, ведь ей часто приходится «работать» в установленных Кремлем рамках.

В 1994 году бывший президент России Борис Ельцин предупредил, что его страна становится «преступной супердержавой». На сегодняшний день, Владимир Путин, по-видимому, добился того же статуса, но только российская организованная преступность за рубежом для него не угроза, а потенциальная возможность.

Поскольку геополитическая конкуренция России с Западом продолжается, понимание природы этой угрозы будет приобретать все большее значение для европейской безопасности.