Подружки.

  - Он на 150 процентов еврей! - неожиданно громко сообщила Манька.

- Что вы, милочка, так не бывает!

- Роня Абрамовна ухмыльнулась в усы.

- А вот бывает, бывает!

- Манька поправила бант на заляпанной блузке и почесала мочку уха.

- Бывает только не больше, чем на 100%

- Роня Абрамовна оставалась невозмутимой.

- А он на 150%! - взвизгнула Манька

- Давайте по-хорошему. На 100% - это когда оба родителя евреи. Так?

- Так, - кивок головой вниз и чуть вбок.

- Ну, а откуда вы взяли еще 50%? - сочувственно ухмыльнулась Роня Абрамовна

- У вас по арифметике была двойка?

- Это у вас была двойка! - ехидно заметила Манька.

- Здесь вообще все не так! А по другому!

- Я готова вас выслушать, - закуривая и закашливаясь.

- У него вообще не все родители евреи! - победоносно задрав нос заявила Манька.

- Час от часу не легче! - дым сизой струйкой летел в небо.

- У него папа - еврей, а мама - русская. Гойка, то есть!

- По еврейским законам он вообще не еврей, - Роня Абрамовна помахала рукой, разгоняя дым,

- Если мама не еврейка - он не еврей.

- Он на стопятьдесят процентов еврей!

- Манька сжала кулачки, а лицо ее стало покрываться пятнами.

Она была маленькой, сухонькой, неопрятной, вертлявой старушкой, в хлопчатобумажных чулках, чуть выше колен подхваченных круглыми резинками. Она очень любила наряжаться, но удивительным образом, ее только что чистые блузки и шарфики сумасшедших расцветок превращались в мятые, заляпанные пятнами тряпки. Она ненавидела эту самоуверенную Роньку - какая она (о, готеле! ) Абрамовна - и с какой стати ее по-имя-отчеству все называли?

Манька и Роня Абрамовна!

И разница у них всего то пол-года, и росли вместе, и детей растили, и в эвакуации вместе - а вот поди ж ты - она так и осталась Манькой, а Рыжая Ронька - пожалте бриться - Роня Абрамовна!

И выкает!

Выкает!

Всем даже жениху манькиной внучки, студенту Стасику, которого они, как раз и обсуждали.

Свадьба в субботу, и у Маньки новое платье есть, она его Роньке не покажет - придет на свадьбу и упадет от зависти, думала Манька.

Хотя эту заразу ничем не проймешь! Ни бусами, ни платьем! Ни даже новыми сережками с янтарем, которые ей привез из Риги зять на день рождения.

Они помолчали.

Манька ёрзала на стуле, дергая то юбку, то чулок, то желтым ногтем скребла засохший кусочек овсянки на блузке.

"Ни за что не начну первой", - думала она и посматривала исподлобья на Роню Абрамовну.

- А вот и на стопятьдесят! - не выдержала она, и дернулась, разозлившись уже на себя.

Роня Абрамовна молча курила.

"Курит она! А, здоровая, как лошадь!" - неожиданно зло подумала Манька и слеза поползла у нее по щеке.

"А я болею все, да болею - вчера спину схватило, разогнуться пол-дня не могла, а третьего дня понос вдруг! И ничего я не ела зеленых яблок, как эта дура сказала! Егоровна сказала - инфекция...

От Ронькиной чашки!" - вдруг догадалась Манька.

"Кофе она варит!

Скажите пожалуйста! Барыня такая! А чай вчера заваривала свежий - она не пьет, видите ли, вчерашний чай! А что ему сделается - плеснул в чашку, кипятком разбавил, и пей себе!"

- На стопятьдесят!

- Манька не могла просто так сдаться.

- Маня - не дури коп*, а?

- Роня Абрамовна достала маленькое зеркало из бездонного кармана. В ее руках, как у фокусника тут же оказалась ярко-красная помада. Она красила губы - ВСЕГДА! И ногти. Всегда.

Манька ее презирала за это. Это все гойские штучки!

Манька с присвистом набрала воздуха и выложила все козыри:

- У него папа еврей - это пятьдесят процентов и жена у него на сто процентов еврейка!

- Она торжествующе посмотрела на вытянувшееся лицо Роньки.

- Вот! Он по жене и папе на стопятьдесят процент...

Роня Абрамовна смеялась громко, хрипло, как собака лаяла - с подвыванием и взвизгиванием.

Слезы катились у нее по щекам, и она их смахивала платочком, который достала из рукава...

- Ты бы, ты бы, Маня, еще по соседям бы считала - он был бы на пятьсот процентов еврей - отсмеявшись, затушив сигарету, сказала Роня Абрамовна.

- Это, Маня называется не стопятьдесят процентов еврей - а "мальчик с прожидью!"

*коп - голова - на идиш