Почему убрали Лужкова

В 1996 году ко мне в кабинет пришел Саша Лужков, молодой, здоровый, лысеющий, с длинными волосами, заплетенными в косичку. Я тогда возглавлял филиал и представительство американской корпорации «Йорк Интернэшнл» в России и странах бывшего СССР, и его будущая жена Наташа работала у меня. Взять ее на работу попросил Ресин, в основном для того, чтобы с ней ничего не случилось, чтобы ее никто не подставил, и она смогла спокойно отработать до свадьбы в престижном месте.

Я пригласил Сашу и Наташу на Олимпийские игры в Атланту: «Йорк» был спонсором Международного Олимпийского комитета, сборных США и России, президент «Йорка» Боб Покерволдт был членом МОК. Там мы подружились и общались неформально.

В кабинете Лужков был какой-то озабоченный, расстроенный. В разговоре замолкал, смотрел в окно. «Ты что такой?- спросил я его. – Что случилось?» Он немного помолчал, а потом ответил: « Да устроился на работу в семейную фирму. Из пластмассы разные изделия производим. Так третий месяц зарплату не платят. Контрактов полно, а денег нет. Ленка с братьями все разворовала. Уходить куда-то надо. А отец хочет, чтобы в семейном бизнесе работал». Я тогда даже не знал, что сказать.

Потом они поженились, Наташа ушла по беременности из фирмы, родила, а Саша сначала работал в концерне Джабраилова, а потом с Сергеем Бондаренко, с которым учился в Швейцарии, создал фирму «Столица» и занялся строительным бизнесом. Новый год мы встречали вместе на Валдае. Катались на лыжах и снегоходах, ходили на рыбалку, естественно пили водку на снегу. Иногда беззаботность с лиц Лужкова и Бондаренко слетала, и они что-то озабоченно обсуждали. Я спросил, что их тревожит. «Земельный участок оформить не можем,»- сказал Саша. «Как это? Вы и не можете оформить участок в Москве?» - удивился я. «Деньги просить и брать боятся, а так, без денег, ничего не делают. Только волокитят,» -сказал он. Правда, через несколько дней они узнали, что участок все-таки им пробили. Мы это дело отметили. Так началась история «Столицы». Потом я слышал, что интересы Александра Лужкова были в совместных проектах с выходцами из Кабардино-Балкарии, «Джек-поте», речных и пляжных делах. Но самым главным направлением оставалось строительство.

Михаила Лужкова я не знал, но много слышал от людей из его окружения, среди которых были и бывшие учредители «Москонверспрома», и сотрудники. Михаил тоже, кроме «Межрегионгаза», свои интересы сосредоточил в строительстве, особенно выводе заводов из Москвы и строительстве в бывших промзонах жилых, офисных и торговых комплексов. Заводы, конечно, не выводились, а просто уничтожались, но пока были в городе промзоны, строительный бизнес Михаила расцветал.

Если говорить о Лужковых, анализировать их семейный бизнес, а этот бизнес, как он велся, несомненно стал одной из двух причин плачевного конца политической карьеры Юрия Лужкова, то надо прежде всего посмотреть, каким стал строительный бизнес в эпоху правления в Москве этой семьи.

В строительный бизнес пришли все, кто сделал деньги на нефти, оптовых рынках, бывшей городской собственности, системах связи, на откатах от городского и федерального бюджетов: Джабраиловы, Исмаиловы, Евтушенковы, Шаболтаи, Дерипаски. Всем кажется, что строительный бизнес сверхприбыльный. Все приходили как инвесторы, а потом, глядя на Лужковых, покупали и создавали новые строительные компании. А что отличает эти компании? Сверхнизкая эффективность и убыточность. А за счет чего же они выживают, наращивают свою капитализацию (некоторые даже выходят на мировые фондовые рынки)? За счет наличия объемов строительства, объектов, прежде всего бюджетных. Вот что дает увеличение стоимости компании. Вот на чем делаются деньги даже сверхнеэффективными строительными фирмами. За счет административного ресурса.

От мощного советского строительного комплекса мало что осталось. Один Ресин. Где монстры советского периода? «Моспромстрой», «Главмосстой»? Где люди-человечище, которых не пройдешь и не объедешь? Где Мороз Василь Василич и подобные ему? А «Москонверспром», ведь наша компания была создана по Постановлению Правительства Москвы, как мы себя чувствовали все эти годы? Правительство участвовало, но даже в уставной капитал денег не перечислило. Весь уставной капитал был оплачен моей компанией. Задача, которая ставилась перед «Москонверспромом», - создание импортозамещающих производств, прежде всего оборудования для инженерных систем зданий. Никакой помощи, никакого финансирования и заказов мы не получили. Нам было сказано: идите и зарабатывайте на свои производства сами. И мы пошли туда, где работали до этого. То, что зарабатывали, а «Москонверспром» все эти годы показывал хорошую прибыль, Московское правительство требовало выплатить как дивиденды. Только своим правом акционера и владельца 74 % акций я проводил решения о реинвестировании 50% прибыли обратно в компанию.

В том же Государственном Кремлевском Дворце, «Москонверспром», как генеральный проектировщик и генеральный подрядчик по реконструкции инженерных систем, работал с несколькими генеральными подрядчиками по общестроительным работам (это Шаболтай наплодил столько генеральных, умеет он мутить). Сначала был «Спецстрой», но Шаболтай его кинул, и «Спецстрой», используя всю армейскую ненормативную лексику, утерся и ушел. Потом был «Главмосстрой». Улановский, президент «Главмосстроя», красиво говорил о 35 тыс. рабочих, но начальник стройки в Кремле Шернин Андрей Андреевич (колоритный строитель, в ширину и в высоту одинаковый – 1.5 метра), говорил мне, прихлебывая водку из стакана, который он держал наготове в верхнем ящике своего стола: «Вот у тебя, Валер, фирма. Все реальные сотрудники. А у нас я и вот бабы, которые документы проверяют. Я сам даже сметы себе делаю». «Как же так?,- удивлялся я.- Улановский говорит о десятках тысяч». «Какие тысячи. Одни юристы и бухгалтеры. А это он подрядчиков и картонки считает».

Шернин представлял одновременно и «Главмосстрой», и картонку «Мострест-49». Мы тоже попались не этот трюк. По предложению Шаболтая и его главного инженера Скрынника, «Москонверспром» поставил по договору субподряда оборудование для системы пожарной сигнализации и пожаротушения в ГКД (это входило в контракт «Главмосстроя»), а также осуществил монтаж, хотя Шернин смотрел на меня печально. Деньги нам «Мострест – 49» не заплатил, как и другим субподрядчикам, лопнув в самый нужный для кого-то момент. Куда ушли деньги, было легко догадаться.

Шернину пару раз невыдержанные подрядчики голову разбивали в подъезде, хотя я уверен, что решений по деньгам он не принимал. А деньги мы не получили до сих пор, так что пожарная сигнализация и система пожаротушения в ГКД до сих пор принадлежит «Москонверспрому» и находятся у нас на балансе.

В итоге Шаболтай кинул и «Главмосстрой». Улановский пошел к Ресину, который как «самый главный и самый умный еврей Советского Союза», по выражению Мороза В.В., сказал Шаболтаю: «Ну, раз тебе не нравится «Главмосстрой», возьми «Моспромстрой». Так появился в ГКД третий генподрядчик по общестрою, и соответственно его генеральный директор Мороз Василь Василич, который на первом же совещании сказал, что заказчику (Шаболтаю) стул давать нечего, «все равно ни в чем не смыслет». А Скрыннику, когда тот что-то попытался возразить, Мороз сказал: «Ты что, меня через колено ломать собрался? Я тебя сам сейчас переломлю пополам!» И по лици Скрынника было видно, что он собрал всю свою волю, чтобы не описаться прям тут же, в кабинете Ресина. И стал Мороз ломать и гнобить заказчика. За «Спецстрой» и за «Главмосстрой». А это он умел делать. Начал Шаболтая заставлять и нас сдать, заменить на Моспроект-2 и друга его Посохина. Но я на него зла не держу. На динозавров обижаться нельзя, ими любоваться можно, понимая, что их время уходит, и у тебя выпал счастливый билет работать и знать их. Однажды на совещании в ГКД Мороз сказал: «Вот уйду я на пенсию. Пойду к Морозову в консультанты и расскажу ему, как надо делать, чтобы на него не нападали.» А я тогда ответил что-то, обиженно, типа: «Вы бы со своими проблемами справились, а я со своими сам справлюсь». Уже тогда я слышал, что Лужков сдал Мороза, под него копают, скупают акции. Так и получилось. Ломал Мороз всех, но коллектив, которому он дал возможность получить основную часть акций «Моспромстроя», продал эти акции, и новый главный акционер Мороза выгнал. Говорят, он пришел к Лужкову, которому служил и носил все годы, и высказал все, что о нем думает. И ушел. И ушла эпоха.

«Главмосстрой» купил Дерипаска. Когда разобрались его экономисты и бухгалтера, то обнаружили, что купили на пять миллиардов рублей убытков.

А мы сейчас думаем, почему убрали Лужкова, почему начали с него? Да потому, что он Мороза заменил Батуриной. Потому что развалил то, что было создано при СССР, оставив внешнюю оболочку и названия. Потому что кризис, а бюджет Москвы самый большой кусок пирога после федерального, но и этот бюджет используется сверхнеэффективно, на всех бюджета Москвы не хватает. Сама система строительного комплекса Москвы, с откатами и учетом интересов чиновников, заставляет владельцев рассчитывать прежде всего на бюджетные объекты, а их становится все меньше, и высасывать из них деньги становится все более затруднительным. Создавать эффективные строительные компании получается плохо. Заработать деньги в строительстве тем, кто разбогател от кормушки Власти, можно только от Власти, используя административный ресурс и коррупционные связи.

Лужковы стали заложниками этой системы. Они создали окружение, которое кормилось от городской власти, они сами кормились от этого источника, являясь главной его составляющей. К этому же источнику стремились и федералы и нувориши из других регионах. А ведь лосенок в кризисе уменьшился, всем не хватает. Известно, что АФК «Система» была создана под патронажем Лужкова и Батуриной. Во время предвыборных кампаний штаб Лужкова находился в офисе АФК «Системы». А нынешним летом Юрий Михайлович вдруг заявляет, что правительство увеличит свою долю в МГТС, то есть замахивается на золотую курочку «Системы». Не потому ли, что золотая, а акции потом правительство может и продать, например, одной из структур Батуриной. Не знаю, насколько это не понравилось Евтушенкову. Но факт показательный: кормушка золотая, но стала мала, начали думать, как отодвинуть или ошкурить своих. А тут видимо, решающую роль сыграл второй фактор – характер Юрия Михайловича.

В 1996 году Московская бизнес Ассоциация проводила конференцию в Женеве. Во время представительского обеда я сидел рядом с Юрием Михайловичем, за соседним столом. Говорил он громко. Рассказывал о том, как он пришел с какой-то идеей к Первому секретарю Московского Комитета КПСС Гришину. Тот его выслушал, но не поддержал. В рассказе поражало восприятие этого случая Лужковым. Какая-то мелкая идея (точно не помню, но что-то не значительное, не хочу сказать, что что-то про пчел, но я удивился, что Гришин вообще стал слушать Лужкова), к первому лицу города с ней приходит директор одного из сотен заводов. А Лужков рассказывает об этом, как оскорбленный гений, которого не поняли мелкие глупые людишки. А ведь это было четырнадцать лет назад! Какое же самомнение должно было у него развиться сегодня. Кстати, там же Елена Батурина в фойе гостиницы вела переговоры, перебегая от стола к столу, одновременно с несколькими фирмами о поставках разных товаров, в том числе автомобилей в Москву. Это теперь она владелица самого дорого замка в Англии, купленного за последние десять лет (купила в 2008 году в разгар кризиса), и самых больших строительных площадок в Москве, от которых в условиях кризиса надо избавиться по хорошей цене. А где найти такого покупателя? Лучше мужа не найти. Если же Лужков начал платить ей из бюджетного пирога да по льготным ценам, то тут прокуратура развернется, подгоняемая гневным окриком из Кремля и радостными возгласами тех, кто на этот пирог расчитывал.

В той же Женеве турецкая фирма «Энтес», которая строила торговый центр на Кудринской площади, совладельцем которого были «Энтес» и Московское правительство, попыталась попросить Лужкова и Орджоникидзе помочь им отсрочить выплату НДС на импортное оборудование до конца строительства. Торговый центр строился за деньги Эксимбанка Турции, а банк не включил платежи НДС. Российская таможня стала требовать оплаты НДС при поставке оборудования. На что турки денег не имели. Они обратились к Лужкову и Орджоникидзе с просьбой написать в таможенный комитет просьбу об отсрочке платежа НДС до конца строительства, когда продажа готового центра позволит туркам покрыть убытки. Когда они вышли из комнаты переговоров, турки были не просто расстроены. Они были в шоке. Глава их представительства подошла ко мне и сказала: «Валер, разве так можно? Они же совладельцы. Ничего, кроме земли не дали. Мы все финансируем. Мы им платим 10 %. Мы не просим их простить нам этот НДС. Мы просим всего лишь помочь отсрочить платеж. А они на нас наорали. Как с ними работать?» Вот и получилось, что никак!