Русские – такой же народ, как другие: совершенно особый народ

 

Попался опрос Левада-центра. Центр интересовался у респондентов: русские – такой же народ, как и другие народы, или совершенно особый народ?

Отвечаю. Русские – точно такой же народ, как и другие народы, то есть совершенно особый народ.

Это камень преткновения для нашего самосознания – особые мы или не особые? Если особые, можно дурить. Не особые – не надо выпендриваться, надо жить, как все.

Вот что выросло из мифологии истмата, побывав по дороге и наивным антикоммунизмом ("все люди как люди, а мы?"). Отсюда же – про столбовую дорогу истории, про "сбились мы", про "надо догонять" и так далее.

Непонимание здесь глобальное. Конечно, есть вещи, которые роднят все народы. Ну, например, то, что любой народ состоит из людей. Но различий, которые делают КАЖДЫЙ народ совершенно особым, уникальным, таких различий гораздо больше.

Прежде всего – а что такое вообще народ? Что делает группу людей народом?

Частично мы ответ на этот вопрос знаем хорошо. Частично – понимаем плохо. Есть самоочевидные вещи – язык, культура, история... Есть менее очевидные – судьба, предназначение, миссия... Но в любом случае мы можем назвать совокупность отличий одного народа от других народов идеей народа. Эта самая идея и есть то, что превращает группу людей в народ.

Не фенотип, не гены: народы отличаются от пород скота или видов животных, люди – хотя и животные, но не только животные. Народ появляется, когда появляется идея народа, и кончается, когда кончается его идея. Люди, которые составляли народ, конечно, не исчезают с окончанием ("смертью") народа, биологически они продолжаются в потомстве. Но народа уже нет. Из самых наглядных примеров – египтяне. Древние. Египет заполнен людьми. Многие из них (если не все) – потомки древних египтян. А вот самого древнеегипетского народа нет. И древнегреческого нет. Потомки есть, "гены" на месте. А народа нет.

Отсюда, кстати видно, что прохождение через истматовские стадии развития – первобытную, рабовладельческую, феодальную и т.д., совершенно необязательно для каждого народа. Египтяне, например, до феодализма не дожили. А французы не знали первобытно-общинного строя. В отличие, например, от народов Океании, которым, впрочем, как и древним египтянам, также не посчастливилось насладиться прелестями феодализма.

Идея у каждого народа своя. Когда она одинакова у разных народов, это значит, что эти народы не разные, а один народ. Правда, бывает так, что идеи нескольких народов не одинаковы, а близки – являются как бы разными версиями одной большой, "материнской" идеи. Такое родство идей народы роднит, делает их "братьями" – детьми одного "материнского" сверхнарода. Подобных родственников мы особенно хорошо знаем по Европе: европейский сверхнарод и множество образующих его народов, близких по судьбам, культурам, часто – и по языкам.

Идея народа возникает таинственным образом и как бы ниоткуда. (Снимать ауру таинственности с этого события сейчас я не стану.) Возникнув, она захватывает души (психики) людей, которые оказались в данное время и в данном месте. Сами по себе люди эти могут находиться на разных ступенях развития. Поэтому стартовые условия у разных народов разные: одни начинают в полной дикости, другие (как, например, народ США и вообще большинство американских народов) – на сравнительно высоких ступенях.

Соответственно, и траектории развития разных народов оказываются разными: те же американцы не проходили, например, через величественную эпоху католицизма, которая создала их европейских родственников. И никогда не пройдут – как народ они родились выше, над этой эпохой.

Разные у разных народов, естественно, и миссии – те функции, которые тот или иной народ, выполняет в мировой истории – истории всего человечества.

В общем, каждый народ особенный. И видеть его отличия от других народов не менее важно, чем видеть сходства. Без этого не может быть коллективного самопонимания.

А дальше начинается самый сложный вопрос: как из множества отличий, определяющих своеобразие одного народа, выделить сущностные, главные, и как отделить их от второстепенных. Ну, например, любовь швейцарцев к фруктовому самогону, любовь шотландцев к напиткам из ячменя и любовь русских к водке – это сущностное различие? Или не очень? Различие это само бросается в глаза. Но насколько оно важное? И не окажется ли важным что-то такое, что в глаза бросается гораздо меньше?

Беда русского самосознания (я говорю, как всегда, естественно, не о "русских по паспорту", а о людях русской культуры) сегодня в том, что сплошь и рядом сущностное подменено второстепенным.

Ну, скажем, те же самые православие и самодержавие. Разве это сущностные для нас вещи? Конечно, нет. Русская культура достигала высочайших подъемов и тогда, когда она была арелигиозной, и когда была антирелигиозной. Прекрасно жили в России и без самодержавия. Ну, хоть в Новгороде. (Хотя и совсем не только в одном Новгороде.) Объявлять православие и самодержавие нашими сущностными чертами выгодно церковникам и самодержцам. Вот и всё.

То же самое и с многими иными нашими безобразиями – от традиции бить до традиции воровать. Назначать их сущностными выгодно тем, кто этими безобразиями занимается. Если сущностное, то, вроде, уже и не безобразие.

А что сущностно для нас? В чем состоит наша идея? Сущностны многие вещи. Например, мечта о царстве Бога на земле. Мечта о справедливости сущностна. О правде. Пренебрежение самоценностью материальной стороны жизни тоже сущностно. Богато жить хотят многие, но удовлетвориться одним богатством не хочет никто. У любого богатея претензия на большее.

Это и есть примерно тот каркас, на котором мы могли бы строить свою жизнь.

Конечно, сегодня – только БЫ. Реально в том состоянии, в которое мы сами себя погрузили, ничего строить нельзя. Сначала нужно развязать себе руки – раскаяться в том, что мы натворили и продолжаем творить. Но здесь есть направление. Свет в конце туннеля.

Много ли русских из числа обладателей паспартов РФ смогут добраться до выхода из этого туннеля? Конечно, не так много, как нам того хотелось бы. Потери нашего человеческого материала огромны. Не физически, а духовно за последние десятилетия погибли многие десятки миллионов людей.

Но идея народа продолжает жить. Пусть сегодня даже не столько в стране, назвавшей себя "Россией" и объявившей преемницей исторической России. (Тут вообще дело не в том, кто себя кем объявил, а в том, кто как живет и кто как хочет жить.) А пока идея живет, живет и народ.

А люди? Люди появятся. И заменят жертв духовного аутогеноцида. Возможно, они будут не так голубоглазы и менее курносы. Но это будут люди того же народа.