С лесоповала

Измученная колонна немецких трудармеек возвращалась с лесоповала в лагерь. Красномордые охранники покрикивали на голодных оборванок, подкрепляя команды ударами прикладов. Беззубые дамы без определённого возраста, как шатающиеся скелеты, обтянутые желтой кожей, еле передвигали ноги. Молодые женщины и девочки выглядели как старухи-долгожители. Обессиленные работой они шли, как пьяные на собственных похоронах. Вохровцы (Вооруженная охрана) нервничали, кричали и больно били. Одна фигурка негромко охнула, вдохнула воздух и рухнула другим под ноги. Подруги нагнулись над ней, её стеклянные глаза, не моргая, удивлённо смотрели в небо.

Охранники разгалделись, заработали прикладами, и колонна, перешагивая через труп, поплелась дальше. Мороз в сумерках крепчал уверенно. Далёкие звезды и луна были свидетелями ада на земле. Ворота с колючей проволокой со скрипом сомкнулись посреди тайги. После обязательной переклички все разбрелись по нарам. Одна лежала посреди дороги. Подружка, павшей в трудовом бою, заснуть была не в силах. Она поднялась, вышла из барака. Ворота в лагерь были приоткрыты, охрана пела песни в избушке КПП. Русская самогонка и американская тушёнка сочетались между собой в интернациональном браке. Сегодня день рожденья государства.

Элла вытащила из барака санки, на которых примерзла бочка. В этой бочке возили воду. Пятнадцатилетняя девчонка взяла полено и стала сбивать лёд, и отбила санки от примёрзшей бочки. Затем положила на санки две длинные доски и, как воришка, тенью прошмыгнула за ворота. Ее подруга бревном лежала на дороге. Элла встала на колени, и горячие слёзы закапали на холодное лицо. Ещё вчера на нарах мечтали вместе о любви, а сейчас они по разные стороны баррикад. – О Боженька! Возьми её в своё светлое царство счастья! – молилась Элла в темноте.

Она погрузила подругу на санки и готова была лечь рядом, лишившись сил, но какая-то пружина внутри продолжала действие. Упираясь как старая кляча, спасаясь от растерзания лесным зверьём, она потащила подругу в заветный лагерь, хоть и неволя, но крыша над головой есть.

Скрип снега о полозья уныло звучал как мелодия прощания. Прошмыгнув незаметно в ворота, она поставила гружённые сани перед крыльцом начальника лагеря. В укор всей власти. На утреней проверке Эллу выволокли из строя охранники и бросили к ногам начальника. Своя же крыска донесла лагерному вождю. её отправили в карцер. Элла не понимала смысла. Она перед Богом сделала доброе дело, не бросила подругу на дороге, а её за это наказывают медленною смертью.

Подруги дали ей свои платки и вещи. Девчонка натянула все, что можно на себя. – В карцере холодно! Там крысы! Держись, – предупредили лагерные знатоки. Карцер оказался как каменный колодец, величиной c туалетный домик, что стоял дома в огороде. В нём можно лишь стоять или присесть на корточки, окно под потолком было с решеткой, но без стекла, и в трущёбе этой, казалось, было холодней, чем в поле. Грязные каменные стены высасывали душу из груди. День показался длиннее жизни, а в сумерках появились крысы. Они вылазили из всех щелей, пищали отвратительно и нагло прыгали на Эллу. От этой мрази девчушка отбивалась, как могла. Она кричала от отвращения, от ужаса, от боли. Крысы прыгали на нее и норовили укусить в лицо.

В коридоре загремели ключи, двери отворились, и на пороге встала бабушка-дистрофик сторож-истопник, тоже трудармейка-немка. – Выходи! – сказала она. – Начальство ушло. Посидишь со мной у огня, там крысы нас обоих не достанут. Попавшие в рабство, они сидели у тёплой печки и вспоминали прошлое, свой дом. Теперь, когда у Эллы растут беспечные правнуки, ей часто вспоминается то страшное время, в котором мерещатся крысы, полыхающие в огне той печки, которую они тайком топили вместе весь тот смертельный срок, проведённый в карцере.

Из книги Райнгольда Шульца «Перелётные птицы» http://schutz-brett.org/3x/ru/2014-03-27-19-15-04/31-russische-beitraege/2014-03-27-19-10-06/2400-2016-07-02-04-21-52.html