Когнитивный диссонанс

Когнитивный диссонанс – это переживание внутреннего противоречия. Когда две разные цепочки логических выводов приводят к противоположным результатам: с одной стороны получается "А", а с другой – не-"А".

Именно такое переживание я испытываю всвязи с "приморскими партизанами". Звучат два мнения. Одно: так их и надо, гадов: беспредел ментов можно ограничить только силой, террором. В общем, молодцы, что партизанили – только так и можно. Второе мнение: свободу "приморским партизанам", они никого не убивали, ни в чем не виноваты и вообще являются жертвами того самого ментовского беспредела, борцами с которым их этот беспредел и объявил.

В принципе, не будучи знаком с фактами, я готов принять любое мнение. Не согласиться, не поддержать, но принять.

Резонно звучит гнев тех, кто, не видя других путей, зовет урезонивать силу силой. А как иначе, если иначе никак? Можно (да, и нужно, пожалуй) с этим мнением спорить – доказывать, что так ничего не получится, объяснять, почему не получится. Можно и не спорить – не важно. Но, по крайней мере, здесь понятна позиция. В ней есть свои сильные стороны, свои слабые стороны. Но она понятна. Когда власть не оставляет других путей, кроме экстремальных, экстремизм становится неизбежным. И ответственна за него власть. Это не бином Ньютона. Конечно, экстремизм, кровь сами по себе плохи. Что ж тут хорошего? Но, когда власти и обществу не хватает ума, когда они находятся на уровне развития драчунов, ничего другого ведь и быть не может. Власть хватает общество за горло, выкручивает руки, а общество этого, конечно, терпеть не может. Так что здесь не без резонов. Есть позиция, мнение, и внутренне оно не противоречиво.

Резонно звучат и голоса защитников "партизан", которые утверждают, что "партизаны" никакие не партизаны, а просто ни в чем не виноватые ребята, попавшие под каток репрессивной машины. Бывает. Еще как бывает! И в этом случае, естественно, за них нужно заступиться. Как нужно заступаться за всех, без вины попавших под этот каток. Сколько у нас таких без вины попавших? Тысячи? Десятки тысяч? Сотни?

Но вот дальше возникает вопрос – так партизаны или не партизаны? И кого мы защищаем – "робингудов", взявшихся за оружие в правой борьбе с беспределом, или же мы защищаем ни к чему не причастных ребят – жертв системы? И тут уж точно – либо одно, либо другое. Если они партизаны, то не жертвы. Если жертвы, то не партизаны.

Вот тот же Петр Павленский. То он пишет, что партизаны – молодцы, что пока другие болтают, они дело делали. То он собирает деньги на адвокатов, которые доказывают, что "партизаны" – никакие не партизаны, что прокурор ничего не доказал, и что вообще здесь оговор. Так партизаны или нет?

Понятно, что если здесь просто невинные жертвы (вполне возможно – я плохо знаком с материалами дела, но ясно, что такое вполне вероятно), то в этом случае их шанс на привлечение подобного внимания общества, а теперь – и международного, был бы нулевым. Невинных жертв – тысячи, внимание привлекают – единицы. Значит, "партизанство" является важным фактором общественного внимания. Но если защита строится на том, что они не партизаны, то ситуация начинает приобретать черты абсурда.

И вот здесь мы подошли к главному. Казалось бы в этой ситуации защитники партизан (или не-партизан) должны были бы пережить когнитивный диссонанс: если "партизаны" – партизаны, то нельзя настаивать на их непричастности, а если "партизаны" – просто пострадавшие, то почему вся буча поднялась из-за них, а не из-за каких-то других невинных пострадавших?

Но этого переживания нет. Нет вовсе. В одних и тех же головах прекрасно уживается и причастность, и непричастность "приморских партизан" к инкриминируемым им деяниям. И это говорит нам многое уже не о партизанах, бог с ними, с партизанами – многое это говорит о головах их защитников.

Они прекрасные, добрые люди, хотят справедливости, сострадают жертвам несправедливости... Всё это великолепно. Но почему они так нечувствительны к простейшим логическим невязкам? И как относиться к их мнениям, зная о такой нечувствительности?