Суть мировой цивилизации в лучшем русском воплощении
В этих строках, всего-то на полстраницы, дана вся русская цивилизация, вкупе с лучшими представителями французской, английской и прочих:
Я говорил уже и еще раз повторю, что мы – сфинксы. От нас не знаешь, чего ждать, и нам предстоит великое будущее. Мы принесли миру такое новое слово, которое перевернет все вверх тормашками и не оставит камня на камне от всей ветоши старой жизни. Отречься в один момент от всего проклятого наследства, накопленного кропотливой тупостью веков, найти новую светлую дорогу и от нее даже отречься – на это не способен ни один народ в мире.
-- Верно! -- крикнул Владимир, держа наготове свой стакан и думая своим восклицанием поставить точку и закрепить это хорошим глотком доброго вина.
Но Авенир точки не поставил, а, подняв свой стакан еще выше и для удобства несколько отойдя от ковра, продолжал тоном пророка, предсказания которого начинают сбываться на глазах у всех:
-- Для нас нет ни прошлого, ни настоящего. Действительность для нас – ерунда, сплошная ошибка или сырой материал. Ей мы никогда не сделаем никаких уступок и пойдем таким путем, каким не шел еще ни один народ в мире. А почему? Потому что в нас свежесть и самобытность, которая перевернет все к черту. У нас вера в идею, в порыв. У нас только какой-нибудь мерзавец будет заботиться об улучшении существования своей собственной персоны, о комфорте да о красоте, будь они трижды прокляты! Потому что мы настоящим не живем, а смотрим в будущее. Вся сила наша в будущем, когда мы всему миру покажем, на какие шутки мы способны!..
Он поперхнулся и, откашлявшись, крикнул с новой силой, широким жестом руки указывая на Валентина и Митеньку:
-- Вот плоть от плоти и кость от костей наших! Они бросают всё и уходят... Куда? Неизвестно. На Урал? Не верю: они с полдороги повернут куда-нибудь, потому что Урал -- это определенность, это точка. А наш дух в стремлении к беспредельности, а не в точках.
Идите же с богом, друзья! -- воскликнул Авенир, издали протянув по направлению к ним руку. -- А мы останемся у старых очагов и будем ждать, когда с рук спадут тяжелые оковы, и мы разбросаем эти очаги ко всем чертям.
-- Верно! -- крикнул Федюков.
Авенир, вошедший во вкус, не обратил на него внимания. Он как только добрался до возможности говорить, да еще впал в свой обычный тон пророчества, так остановить его было уже трудно. А спорить с ним и вовсе было невозможно, потому что он не слушал никаких возражений, громил всех и ходил по головам, не разбирая ни врагов, ни единомышленников. Главная же его сила была в том, что он верил в свою непогрешимость, так как говорил не за себя, а за весь народ, и притом говорил не о настоящем времени, которое можно было как-то учесть, а всегда о будущем, которого учесть было невозможно.
-- Нам дана великая земля! -- продолжал он, став на кочку и подняв стакан еще выше. -- И, если только внешние условия переменятся и с рук спадут оковы, прогнивший Запад с его механикой, культурой и этой своей красотой -- будь она проклята! -- только ахнет от того, как мы мимо культуры и прочей дребедени сразу шагнем лет на тысячу вперед.
Профессор, предупрежденный Валентином относительно сильного природного ума Авенира, сидя против него на своем стульчике и моргая, смотрел через очки на Авенира, не отрываясь, и слушал с величайшим вниманием. Но при последней фразе он счел своим долгом вмешаться.
-- Мы должны, как и все, идти путем эволюции к истине, а она одна для всех.
-- Да на что нам нужна ваша истина? --крикнул Авенир. -- Нам правду подай, и такую правду, чтобы спасла весь мир. Вот тогда мы, может быть, еще поговорим с вами. Да и то еще только может быть, -- прибавил он, подняв над головой руку и погрозив указательным пальцем. -- А этих всяких погремушек нам даром не надо.
(Из Пантелеймона Романова, роман "Русь", том I, конецу первой части)
А более полный кусок звучит так, и это более вдохновляюще:
-- Я еду не один... -- повторил Валентин,-- все трудности путешествия пожелал разделить со мною наш общий друг Дмитрий Ильич, для которого это, кстати, является новой полосой жизни и отрешением от старой.
-- Браво! -- крикнул Федюков. – Еще герой!
-- Браво!.. -- закричали все. А баронесса Нина живо и удивленно оглянулась на Митеньку и смотрела на него некоторое время почти с выражением восторга и благодарности, как смотрит осужденная жертва на человека, идущего вместо нее на заклание.
-- Вот благородный человек, Андрэ.
Ты понял что-нибудь? -- сказала она, обращаясь к мужу.
Внимание всех на несколько минут всецело сосредоточилось на Митеньке, как на герое. Даже забыли о Валентине. И Митеньке пришлось рассказать о своем отказе навсегда от старой жизни, с ее отречением от своей личности во имя общественности, и о своей уже оставленной новой жизни, с ее обратным отречением от общественности во имя своей личности, жаждавшей мещанского счастья и конечных земных целей устроения. И о предстоящей новой жизни с отречением от обеих прежних.
Авенир вскочил, как будто сказанное Митенькой озарило и зажгло его.
-- Я ждал этого! -- крикнул он, подняв вверх руку. -- Я говорил уже и еще раз повторю, что мы – сфинксы. От нас не знаешь, чего ждать, и нам предстоит великое будущее. Мы принесли миру такое новое слово, которое перевернет все вверх тормашками и не оставит камня на камне от всей ветоши старой жизни. Отречься в один момент от всего проклятого наследства, накопленного кропотливой тупостью веков, найти новую светлую дорогу и от нее даже отречься – на это не способен ни один народ в мире.
-- Верно! -- крикнул Владимир, держа наготове свой стакан и думая своим восклицанием поставить точку и закрепить это хорошим глотком доброго вина.
Но Авенир точки не поставил, а, подняв свой стакан еще выше и для удобства несколько отойдя от ковра, продолжал тоном пророка, предсказания которого начинают сбываться на глазах у всех:
-- Для нас нет ни прошлого, ни настоящего. Действительность для нас – ерунда, сплошная ошибка или сырой материал. Ей мы никогда не сделаем никаких уступок и пойдем таким путем, каким не шел еще ни один народ в мире. А почему? Потому что в нас свежесть и самобытность, которая перевернет все к черту. У нас вера в идею, в порыв. У нас только какой-нибудь мерзавец будет заботиться об улучшении существования своей собственной персоны, о комфорте да о красоте, будь они трижды прокляты! Потому что мы настоящим не живем, а смотрим в будущее. Вся сила наша в будущем, когда мы всему миру покажем, на какие шутки мы способны!..
Он поперхнулся и, откашлявшись, крикнул с новой силой, широким жестом руки указывая на Валентина и Митеньку:
-- Вот плоть от плоти и кость от костей наших! Они бросают всё и уходят... Куда? Неизвестно. На Урал? Не верю: они с полдороги повернут куда-нибудь, потому что Урал -- это определенность, это точка. А наш дух в стремлении к беспредельности, а не в точках.
Идите же с богом, друзья! -- воскликнул Авенир, издали протянув по направлению к ним руку. -- А мы останемся у старых очагов и будем ждать, когда с рук спадут тяжелые оковы, и мы разбросаем эти очаги ко всем чертям.
-- Верно! -- крикнул Федюков.
Авенир, вошедший во вкус, не обратил на него внимания. Он как только добрался до возможности говорить, да еще впал в свой обычный тон пророчества, так остановить его было уже трудно. А спорить с ним и вовсе было невозможно, потому что он не слушал никаких возражений, громил всех и ходил по головам, не разбирая ни врагов, ни единомышленников. Главная же его сила была в том, что он верил в свою непогрешимость, так как говорил не за себя, а за весь народ, и притом говорил не о настоящем времени, которое можно было как-то учесть, а всегда о будущем, которого учесть было невозможно.
-- Нам дана великая земля! -- продолжал он, став на кочку и подняв стакан еще выше. -- И, если только внешние условия переменятся и с рук спадут оковы, прогнивший Запад с его механикой, культурой и этой своей красотой -- будь она проклята! -- только ахнет от того, как мы мимо культуры и прочей дребедени сразу шагнем лет на тысячу вперед.
Профессор, предупрежденный Валентином относительно сильного природного ума Авенира, сидя против него на своем стульчике и моргая, смотрел через очки на Авенира, не отрываясь, и слушал с величайшим вниманием. Но при последней фразе он счел своим долгом вмешаться.
-- Мы должны, как и все, идти путем эволюции к истине, а она одна для всех.
-- Да на что нам нужна ваша истина? --крикнул Авенир. -- Нам правду подай, и такую правду, чтобы спасла весь мир. Вот тогда мы, может быть, еще поговорим с вами. Да и то еще только может быть, -- прибавил он, подняв над головой руку и погрозив указательным пальцем. -- А этих всяких погремушек нам даром не надо.
****
Комментарии