Романовы – первые евроинтеграторы

Много сейчас вокруг царственного семейства Романовых разных информационных поводов возникает.

Сегодня вот видел интервью, в котором прокурор Крыма Наталья Поклонская прославляла Николая II. Великим государем называла. От имени всех русских православных это говорила. Моё отношение к Николаю II несколько иное. Но, разумеется, Наталья Владимировна, вполне в своём праве так относится к последнему царю. Которого отрекаться заставляло его же окружение, вполне, кстати православное.

Но я хотел бы другую сторону правления Романовых затронуть. И начинать тут лучше не с конца их правления, а сначала. Обнаружил в сети отличный разбор этой темы. И поскольку лучше у меня всё равно не получится, приведу его.

Рюриковичи. Святая Русь

Историю русской монархии можно разделить на два больших периода. Это период Рюриковичей и период Романовых (Гольштейн-Готторпских).

При Рюриковичах элита и народ составляли культурно целостное общество, скрепленное единой системой христианских ценностей.

Более того, общество объединяло мессианское представление об особой роли Руси как оплоте православного христианства. Русь понималась не как географическое пространство, а как духовное – Святая Русь.

Начиная со времени Ивана III, каждый государь – Рюрикович, в качестве главной цели деятельности объявлял защиту православия, заявляя, что настоящее христианство осталось только на Руси.

В доромановский период общество было убеждено в том, что Россия осуществляет свое собственное историческое бытие, свою собственную историческую миссию и что Россия в этом уникальная и неповторима.

Рюриковичи основали Москву и провозгласили Москву столицей не просто русского государства, но мессианской столицей истинно христианского – православного – мира.

Конечно, идеализировать период Святой Руси не стоит. Было много чего небезусловного. У Максимилиана Волошина есть цикл стихотворений “Пути России”, где в стихотворении

“Китеж” поэт пишет:

Святая Русь покрыта Русью грешной,

И нет в тот град путей,

Куда зовет призывный и нездешной

Подводный благовест церквей.

Однако мировоззрение “Не в силе Бог, а в правде” сложилось именно в ту пору.

Именно в период Святой Руси окончательно дооформилась русская идентичность, а идея Святой Руси определяла и отчасти до сих пор определяет главный вектор национального самосознания русского народа.

Романовы. Россия не Святая Русь, а часть Европы

Уже первые Романовы нанесли чудовищную социокультурную травму России. Речь идет о реформах патриарха Никона, результатом которых был не только церковный раскол, но раскол культуры, породивший колоссальное отчуждение между элитой и народом.

На совести Романовых и крепостное рабство (наступление на права крестьян началось еще при Рюриковичах, но Романовы “даровали” крестьянам социальный и правовой статус рабов).

При Романовых к крестьянам стали относиться как к “говорящей скотине”, с которой можно делать все, что угодно.

Известный путешественник Семёнов Тянь-Шанский вспоминал про своего знакомого предводителя дворянства, что “гости, после обеда с обильными винными возлияниями, выходили в сад, где на пьедесталах были расставлены живые статуи из крепостных девушек, предлагаемых гостеприимным хозяином гостям на выбор”.

Но принудительная проституция еще хоть не грозила расставанием с жизнью.

А вот, к примеру, у российского помещика екатерининских времён Струйского была такая забава: его друзья развлекались стрельбой из ружей по бегающим на ограниченном пространстве крепостным мужикам. Пулями. Иногда промахивались, иногда попадали. Было очень смешно.

Все знают великого баснописца Ивана Андреевича Крылова, но мало кто знает, что кроме басен он писал много еще других вещей. Так, среди прочего, у Крылова есть великолепная сатира, которая называется “Похвальная речь в память моему дедушке”.

В этом произведении безжалостно высмеивается образчик российского помещика, который “показал нам, как должно проживать в неделю благородному человеку то, что две тысячи подвластных ему простолюдимов выработают в год; он знаменитые подавал примеры, как эти две тысячи человек можно пересечь в год раза два-три с пользою; он имел дарование обедать в своих деревнях пышно и роскошно, когда казалось, что в них наблюдался величайший пост, и таким искусством делал гостям своим приятные нечаянности.

Так, государи мои! часто бывало, когда приедем мы к нему в деревню обедать, то, видя всех крестьян его бледных, умирающих с голоду, страшимся сами умереть за его столом голодною смертью; глядя на всякого из них, заключали мы, что на сто верст вокруг его деревень нет ни корки хлеба, ни чахотной курицы. Но какое приятное удивление! Садясь за стол, находили мы богатство, которое, казалось, там было неизвестно, и изобилие, которого тени не было в его владениях; искуснейшие из нас не постигали, что еще мог он содрать с своих крестьян, и мы принуждены были думать, что он из ничего созидал великолепные свои пиры.”

Иван Андреевич Крылов описывает типичного аристократа романовской поры, который в глубине души уже не приемлет христианскую концепцию единства рода человеческого: “… сколько ни твердят, что все мы дети одного Адама,” – рассуждает российский дворянин – “ но благородный человек должен стыдиться такой филозофии, и если уже необходимо надобно, чтоб наши слуги происходили от Адама, то мы лучше согласимся признать нашим праотцем осла, нежели быть равного с ними происхождения.”

То есть для аристократии животные стоят выше, чем крепостные (выкармливание крепостными женщинами барских щенков грудью было чуть ли не обычным делом. Баре в те времена увлекались охотой и обладали породистыми охотничьими собаками; крепостные же в глазах бар были много ниже их собак).

Вспомним Достоевского, ”Братья Карамазовы»: »Одну, только одну еще картинку, и то из любопытства,очень уж характерная …

Ну вот живет генерал в своем поместье в две тысячи душ, чванится, третирует мелких соседей как приживальщиков и шутов своих. Псарня с сотнями собак и чуть не сотня псарей, все в мундирах, все на конях. И вот дворовый мальчик, маленький мальчик, всего восьми лет, пустил как-то, играя, камнем и зашиб ногу любимой генеральской гончей. «Почему собака моя любимая охромела?» Докладывают ему, что вот, дескать, этот самый мальчик камнем в нее пустил и ногу ей зашиб. «А, это ты, – оглядел его генерал, – взять его!» Взяли его, взяли у матери, всю ночь просидел в кутузке, наутро чем свет выезжает генерал во всем параде на охоту, сел на коня, кругом него приживальщики, собаки, псари, ловчие, все на конях. Вокруг собрана дворня для назидания, а впереди всех мать виновного мальчика. Выводят мальчика из кутузки. Мрачный, холодный, туманный осенний день, знатный для охоты. Мальчика генерал велит раздеть, ребеночка раздевают всего донага, он дрожит, обезумел от страха, не смеет пикнуть… «Гони его!» – командует генерал. «Беги, беги!» – кричат ему псари, мальчик бежит… «Ату его!» – вопит генерал и бросает на него всю стаю борзых собак. Затравил в глазах матери, и псы растерзали ребенка в клочки!..»

Романовский аристократ – это разорвавший с сутью христианства субъект, в глазах которого крепостные крестьяне – не люди (по аналогии с языческим Римом, где рабы не считались людьми).

При Романовых в отношении крепостных допускалось уже разделение семей, отделение детей от родителей, все что угодно.

Людей начинают продавать на рыночных площадях оптом и поодиночке, разделяя семьи, разлучая детей с родителями, а жён с мужьями.

Для иллюстрации приведу отрывок из произведения Александра Грибоедова “Горе от ума”.  Знаменитый монолог Чацкого:

Усердствуя, они в часы вина и драки,

И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг

На них он выменил борзые три собаки!

Или вон тот еще, который для затей

На крепостной балет согнал на многих фурах

От матерей, отцов отторженных детей!

Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,

Заставил всю Москву дивиться их красе,

Но должников не согласил к отсрочке:

Амуры и Зефиры все

Распроданы поодиночке!

Газеты 18 – 19 веков пестрят объявлениями о «продажных людях».

Писатель Григорович рассказывал о некоем помещике Короткове. Когда жена последнего собиралась на шопинг, ее муж приказывал управляющему проехаться по деревням, наловить детей да молодых девок и быстренько их продать, обеспечив супругу хозяина наличными.

Самую хорошую цену на крепостных давали в Петербурге. В конце 18-го века, как отметил в своем дневнике Н. И. Тургенев, людей привозили в Петербург на продажу целыми барками.

Крепостных  как любую вещь можно было обменять, проиграть в карты, подарить…. Очень в этом плане отличился Петр Первый, который любил дарить своим приближенным рабов-крестьян (из исторических документов известно, что он раздарил порядка 500 000 “крестьянских душ”).

При Петре Первом процветала еще и такая пикантная коммерция, как продажа пленных. Как сообщает датский посланник Ю. Юль, после взятия Выборга »русские офицеры и солдаты уводили в плен женщин и детей, попадавшихся им на городских улицах.

Дорогою, встретил я, между прочим, одного русского майора, который имел при себе девять взятых таким образом женщин. Царь тоже получил свою часть в подарок от других лиц. Иные оставляли пленных при себе, другие отсылали их в свои дома и имения в глубь России, третьи продавали. В Петербурге женщины и дети повсюду продавались задешево, преимущественно казаками” (ну что сказать, такого рода христианство по-казацки уже проблематично).

Царь голод

При Романовых русское крестьянство было обрушено не только в рабство, но и  в предельную нищету.

Когда сейчас представители либерального или консервативно – православного толка причитают про “Россию, которую мы потеряли” и “хруст французской булки”, то, видимо, они мечтают, чтобы у народа снова была средняя продолжительность жизни 32 года – как это было в романовской России.

Ибо дворянство продавало за границу хлеб, выращиваемый на их полях  крепостными, а крестьянам возвращался с этих барышей шиш без масла.

Как писал Лев Толстой, “в России именно в те времена голод наступает не когда хлеб не уродился, а когда не уродилась лебеда.”

Вот объехал Толстой четыре черноземных уезда Тульской губернии, обошел почти все дворы:“Употребляемый почти всеми хлеб с лебедой, — с 1/3 и у некоторых с 1/2 лебеды, — хлеб черный, чернильной черноты, тяжелый и горький; хлеб этот едят все, — и дети, и беременные, и кормящие женщины, и больные… Чем дальше в глубь Богородицкого уезда и ближе к Ефремовскому, тем положение хуже и хуже… Хлеб почти у всех с лебедой. Лебеда здесь невызревшая, зеленая. Того белого ядрышка, которое обыкновенно бывает в ней, нет совсем, и потому она несъедобна. Хлеб с лебедой нельзя есть один. Если наесться натощак одного хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют.”

Для сравнения: меню дворянского обеда, как его описал в поэме “Обед” поэт В. С. Филимонов (начало ХIХ века):

Тут кюммель гданьский разнесли,

За ним, с тверскими калачами,

Икру зернистую, угрей,

Балык и семгу с колбасами.

Вот устрицы чужих морей,

Форшмак из килек и сельдей,

Подарок кухни нам немецкой,

Фондю швейцарский,

сюльта шведский,

Англо-британский welch-rabbit,

Анчоус в соусе голландском,

Салакушка в рагу испанском,

Минога с луком `a l`abbe

И кольский лабардан отварной.

И это только закуски!!!!

Красиво жить не запретишь, когда у тебя пара-другая деревенек в рабстве.

Европеизация элиты

Расколов церковь, введя по сути рабовладение, Романовы отказались от русского мессианства и начали пристраивать Россию к Европе.

К сожалению Европе было не нужно ни русское мессианство, ни Россия как часть Европы, ни Россия вообще как таковая.

Тогда Петру Первому пришла в голову гениальная мысль – прорубить окно в Европу, через это окно прихватизировать у Европы какие-то базовые основания (как он их понимал)  европейского жизнеустройства и перетащить все это дело к себе.

Предполагалось, что европезировавшись, Россия войдет в клуб мощных европейских держав, где будет иметь свой далеко не тихий голос, а русская знать сольется в страстных объятиях с европейской знатью и станут они братья навек.

Следуя образцам западной модернизации, Петр ликвидировал патриаршество и забил последний гвоздь в идею православного мессианства Руси. Началось равнение на Европу, выраженное в форсированной европеизации элиты.

В результате некогда единое культурное поле страны было разорвано. Народ продолжал держаться за мессианские русские смыслы, элита заменила собственную самость тупым подражательством Западу.

Александр Сергеевич Грибоедов в своей поэме “Горе от ума” устами Чацкого описывает это качество романовской элиты  как “дух пустого, рабского, слепого подражанья”.

Великий Грибоедов не зря назвал дух слепого подражания нечистым. Ибо романовская российская элитаподражала даже не христианскому Западу, а его гностической ипостаси  -  что породило в дальнейшем для России катастрофические последствия.

Гольштейн-Готторпские на русском троне

В начале  прошлого века про династию Романовых шутили, что самая большая тайна дома Романовых это то, что они вовсе не Романовы.

Почему появилась такая шутка? Дело вот в чем.

Все Романовы  от Михаила I до Петра I были русскими.

Романовы как русские по крови (и вообще как таковые) закончились на Елизавете Петровне, которая потомства не имела (хотя историк С.М. Соловьев считал, что мать Елизаветы  - Марта Скавронская –  была прибалтийской немкой; а значит и Елизавета Петровна была уже не вполне русской по крови).

Так и получилось, что немец по происхождению Карл Петер Ульрих Гольштейн – Готторпский (Гольштейн-Готторпские это одна из линий немецкой Ольденбургской династии), которого привезли в Россию и который взошел на русский престол под именем Петра Третьего, стал по сути   родоначальником новой династии, Гольштейн-Готторпской.

А далее понеслось:

- принц Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский (Петр III)   + принцесса Софья-Фредерика-Августа Анхальт-Цербстская (Екатерина II ) = император Павел I

- Павел I  + принцесса София-Мария-Доротея-Августа-Луиза Вюртембергская (“Мария Фёдоровна”) = императоры Александр I и Николай I

- Николай I + старшая дочь прусского короля Фридриха Вильгельма II принцесса Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина Прусская («Александра Фёдоровна») = император Александр II

- Александр II + принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-Софья-Мария Гессен-Дармштадтская («Мария Александровна») = император Александр III

- Александр III + дочь датского короля Кристиана IX Дагмара Датская («Мария Фёдоровна») = император Николай II

- Николай II + принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская («Александра Фёдоровна»)

В связи с этим мне всегда смешно, когда  так называемые русские националисты начинают превозносить, к примеру, Николая II как “истинно русского”. Ну с такой же логикой можно и нынешнего голландского короля назвать “истинно русским” (возможно, что по родословной голландский король будет еще и более русским, чем  Николай II).

Николай II приходился двоюродным братом императору Британской империи Георгу V. Братья были очень похожи друг на друга и часто одевались одинаково (слева – Николай-2, справа – Георг-5)

Кстати, полное имя Георга V звучит как Джордж-Фредерик-Эрнст-Альберт Саксен-Кобург-Готский, то есть он был тоже немец (вот уже около 300 лет в Англии правит немецкая Саксен-Кобург-Готская династия – последней английской династией были Стюарты).

В условиях Первой мировой войны подданных английского короля стало раздражать, что ими правят немцы. Тогда Георг V  переименовал немецкое название династии на английское – легким движением пера из Саксен-Кобург-Готских они стали  “Виндзорскими” (по имени Виндзорского замка; ну не обладал Георг V хорошей фантазией) – и финита ля комедия.

Но вернемся к нашим немцам. Надо сказть, что у Гольштейн-Готторпских были конкуренты:  на российском троне пытались укорениться те же яйца, только в профиль  - немцы Брауншвейгские.

К сожалению для Брауншвейгских,  они были вынуждены ограничиться только  одним своим представителем, императором Иоанном Антоновичем. Иоанн Антонович (сын принца Антона Ульриха Брауншвейг-Беверн-Люнебургского) в двухмесячном возрасте был провозглашён императором при регентстве герцога Курляндского Бирона.

Император-младенец был свергнут Елизаветой Петровной, провёл почти всю жизнь в одиночной камере тюрьмы и уже в царствование Екатерины II был убит в 23-летнем возрасте.

То есть битва немцев за русский престол была нешуточная. Немцы мочили немцев, так, немка Екатерина II уделала двоих немцев  - своего мужа Петра Третьего и Иоанна Антоновича.

Результатом всего этого явилось то, что юридического понятия “дом Романовых” нет: Гольштейн – Готторпскими монархи именоваться не хотели, так как опасались, что русские подданные будут возникать из-за их вызывающе – немецкой фамилии.

Поскольку никто не знал, как в этом случае поступать юридически,  то в 1906 году додумались юридически оформить Гольштейн – Готторпских нейтральным термином “Императорскй дом”.

На сегодняшний день не осталось ни одного представителя этого самого Императорского дома, кто имеет право наследовать российский престол.