Договор с ящерицей

За неким подобием занавеса, словно сотканного из чешуек золотой макрели находилось большое, залитое светом подземелье. На прозрачной скамейке, метая разноцветные молнии, сидела древняя старушка, морщинистая и сгорбленная! В руках у нее была белая палочка, которую она то так, то этак поворачивала, словно играя ею: связывала то, что развязалось, скручивала, что раскрутилось, словом пряла свою пряжу.
- Хозяйка, - сказала сопровождающая гаучо тень - вот кто вам пожаловал!
- Ну раз ты явился, так проси чего хочешь, - отвечала она.
Высохшая старуха встала, выпрямилась, и суставы ее захрустели, она подняла свою палочку, и тотчас же волшебная палочка излила на нее целый дождь лучей, как в бурю из тяжелых облаков льет дождь.

- Ты прошел все семь испытаний в пещере Жарау, поэтому я разрешаю тебе из семи радостей выбрать одну, - сказала старуха.- Выбирай! Хочешь быть счастливым в игре, например, в карты, которые тасуют руками, в кости которыми правит судьба, на скачках, в лотерее… хочешь?
- Нет, - отвечал гаучо, мгновенно изменившись в лице - его взгляд стал походить на взгляд лунатика, который видит то, чего не видят другие, или на взгляд кошки, которая провожает глазами то, что незримо проносится в воздухе.

- Может, ты хочешь играть на гитаре и петь, очаровывая женщин, слушающих и мечтающих о тебе, и идущих на твой призыв, так же покорно как птицы, очарованные взглядом змеи, которые будут отдаваться твоим поцелуям, твоим желаниям, млея в твоих объятиях?
- Нет, - произнесли губы в ответ на это.

- Может, ты хочешь узнать тайну трав, корней, соков растений? Узнав эту тайну, сможешь врачевать недуги тех, кого любишь, или насылать болезни на тех, кого ненавидишь. Сможешь одаривать людей сновидениями, сводить с ума, утолять голод, утолять кровь, покрывать трещинами кожу, разрушать кости, сводить разведенных, находить пропажи, проявлять зависть… хочешь?
- Нет!

- А может, ты хочешь, чтобы твой враг не избежал твоего ружья, копья или ножа, не избежал даже в темноте или на далеком расстоянии, даже если он очень ловкий или если он предупрежден, даже если он сильнее или хитрее тебя?
- Нет!

- Хочешь повелевать в своем краю, чтобы все безропотно тебе повиновались?.. Или ты хочешь узнать чужие языки, чтобы тебя понимали все чужеземцы?
- Нет!

- А может, ты хочешь стать богачом, получить земли и скот, табуны лошадей и стада коров?
- Нет!

- А может, займешься живописью, или будешь писать звучные стихи, повести о страданиях, смешные пьесы или утешающую слух музыку, чеканить изделия из золота, высекать статуи из мрамора?
- Нет!

- Ну, раз ты ничего не хочешь, раз ты ничего не выбрал из того, что я тебе предложила, разговор окончен, ты свободен. Ступай!

Сетуя в глубине души на себя, гаучо не двинулся с места, он думал о том чего хотел просить, но не мог.
- Я хочу получить тебя очаровательная ящерица, ты - это все!.. Ты - все то, чего я не знаю, хотя я и догадываюсь, что оно существует вне меня вокруг меня и надо мной. Я хочу получить тебя очаровательная ящерица!
Вдруг кромешная тьма, не сравнима даже с самой темной ночью, опустилась на все вокруг, в воцарившуюся тишину, и какая-то сила толкнула пришельца в стену.
Гаучо сделал шаг, другой, третий и вдруг вернулся, он поворачивал то направо, то налево, поднимался и спускался и, наконец, вышел к входу в пещеру, через который вошел.

Он увидел, что конь его спокойно стоит, привязанный к дереву, вокруг те же заросли, вдали - те же открытые просторы, на которых с одной стороны пасся скот: быки, коровы, с другой - между кустарников текли серебристо-белые воды ручья.
Он вспомнил, что только что не видел, не слышал, не говорил: он спал, но страх не лишил его сознания.
Вспомнил то, что ему предлагали, но он не выбрал ничего, потому что хотел получить все, и в порыве слепой ярости решился снова попытать счастья.

Он вернулся к тому месту, где был вход в пещеру, но наткнулся на стену, а вернее, гору. Твердая земля, непроходимый лес, высокая трава, и ни щели, ни трещины, ни дырки, ни пещеры, ни подземелья, ни грота - здесь не мог бы спрятаться и ребенок - где уж было пройти взрослому мужчине!
Расстроенный и подавленный, гаучо отвязал коня, вскочил в седло, но когда он трогал поводья, ему показалось, что там, где был привязан конь, он видит ризничего, видит его печальное бледное лицо, протянутую руку и слышит его слова:

- Ты не пожелал ничего, ты силен духом и чист сердцем, это правда; но ты не умеешь управлять мыслью и удерживать язык!.. Не скажу тебе, хорошо ты поступил или плохо. Но поскольку ты бедный, а бедность это бремя, прими от меня подарок. Этой золотой монеты коснулась волшебная палочка, теперь она даст тебе столько монет, сколько ты пожелаешь, но проси только по одной, никак не больше, и храни ее в память обо мне!
И зачарованный ризничий растворился в тени деревьев. Гаучо опустил монету в карман своего пояса гуайаки* и тронул поводья.

Солнце уже клонилось к закату, и гора Жарау отбрасывала длинную тень, которая ложилась на болотистый луг и кустарники у ее подножия.
По дороге домой гаучо проехал мимо небольшого ранчо, стоявшего на пологом берегу. Дверь дома заменяла шкура. Гаучо спешился и вошел в лавку, в которой окрестные жители в обмен на одежду, кожу или скот покупали крепкие напитки, а так горло в гаучо пересохло, а в голове шумело, он приказал подать ему вина.
Он напился, вытащил из гуайаки монету и расплатился, расход был такой небольшой, а сдачи так много, что он удивился: он не привык видеть столько денег, да еще и своих. Он высыпал деньги в гуайаку, почувствовав их тяжесть и услышав их глухое звяканье, молча вскочил на коня и поехал дальше.

По дороге он думал о том, что ему нужно купить. Думал о доспехах, оружии одежде, платках, сапогах о новом коне, о шпорах и о украшениях. Он думал, как он будет объезжать окрестности и раздавать щедрой рукой золотые крузадо, и спрашивал себя, может ли волшебная монета одарить его кучей денег, на которые он сможет купить все, что пожелает.

Он приехал в свой поселок и, как человек осторожный, никому не сказал, ни где был, ни что сегодня делал, сказал только, что потерял бурого быка, которого пас, а на следующий день, ни свет, ни заря, уехал, желая проверить, исполнится ли обещание.
Он купил у торговца нарядный костюм, да еще кинжал, и еще подшивку для брюк с серебряными кольцами, и еще кнут на большом кольце.
И все покупки обошлись ему в три монеты.
Кровь застучала у него в висках, он до боли сжал зубы, заморгал глазами, у него даже дыхание перехватило: все еще не веря самому себе, он сунул руку в гуайаку под заплатанным пончо. Из него выпала монета, затем другая, потом третья, потом четвертая. Ровно четыре монеты!
Но падали они не по две, не по три и не по четыре, а одна за другой, и всякий раз по одной.

На ранчо гаучо вернулся с битком набитым чемоданом, но, как человек здравомыслящий никому не рассказал о случившемся.
На следующий день гаучо поехал по другой дороге к другому, большему торговцу, у которого было больше различных товаров. На этот раз он сделал список всего, что нужно было купить, и требовал нужные ему вещи по порядку, следя за тем, чтобы нужно было платить по одной монете и чтобы успеть вернуть покупку, если вещь будет стоить дороже одной монеты. Это конечно неудобно, что правда, то правда, но зато не придется платить лишнее. Всего он заплатил 15 монет.

И снова он сунул руку в гуайаку под своим залатанным пончо, и немедленно из него упала монета, другая, третья, четвертая, пятая и шестая, и так, по одной, все пятнадцать монет!
Торговец принимал монеты и клал их на прилавок по мере того, как получал их из рук покупателя, когда же тот расплатился, он сказал, насмешливо и подозрительно:
- Ну и ну! Каждая Ваша монета - что кедровый орешек: из нее надо ногтями скорлупу очищать!

На третий день по дороге гнали стадо лошадей. Гаучо остановил его, облюбовал партию, договорился с табунщиком о продаже коней, и, поскольку не торговался сделка состоялась.
Вдвоем с погонщиком они вошли в средину табуна - только так они смогли отобрать лошадей. Гаучо выбирал то одну, у которой ему нравилась голова то другую, в которой ему нравились глаза или уши.

Он крутил тонкое лассо с небольшой скользящей петлей на конце и набрасывал ее на приглянувшегося ему жеребца. Если у какого-нибудь коня ему нравились копыта, и он был без изъянов, он отводил в свой загон и его.
Наметанный глаз пастуха ни разу не ошибся, тридцать прекрасных лошадей были выведены из табуна, за них нужно было заплатить 45 монет.
И вот пока кони пили и щипали зеленую травку, гаучо и табунщик отошли в тень фиговой пальмы, которая росла на краю дороги.
Не до конца уверовав в чудо, гаучо сунул руку в гуайаку под своим залатанным пончо, и немедленно из него посыпались одна монета за другой: один, три, шесть 10, 18, 25, 40, 45!..
Удивленный столь необычно медленным способом расплаты, торговец лошадьми не удержался и заметил:
- Друг, твои монеты, что орехи жерива, падают по одной!..

Подвергнув, таким образом, волшебную монету испытанием, гаучо, наконец, в нее поверил.
Тогда он арендовал поле и купил 10 000 голов скота. Эта покупка обошлась ему более трех тысяч монет наличными. Целый день потратила бедняга, доставая их одну за другой с гуайаки. У него болела рука, ныло тело; никто и пальцем не трогал, но он чувствовал себя так, словно его избили. Ни разу из его гуайаки не упали две монеты одновременно.
В ожидании, пока гаучо соберет необходимую сумму, торговец вышел, выпил мате и перекусил. Когда же, поздно вечером, он вернулся под навес, гаучо все еще доставал монету за монетой!..
Деньги были уплачены, когда уже стемнело.

Заговорили о богатстве гаучо в народе. Всех поражало, что еще вчера он был почти нищим, ходил в потрепанных лохмотьях, которое заставляло богатых людей отворачиваться, а сегодня... Заговорили и о его странной манере расплачиваться, ведь он всегда вытаскивал из кармана одну монету, и никогда не платил даже двух монет сразу.
Случалось, что ему предлагали купить что-нибудь и по недорогой цене, однако всякий раз повторялось то же самое. Чудеса, да и только!
Чудом это было и для него самого. Он был богат, очень богат, но получал только по одной монете: они сыпались, как орехи из дерева жерива – по одному. Так по одному вылущивают и кедровые орехи.
Чудо, настоящее чудо и для него, он богат, очень богат. Но все деньги, которые он получал, выручая их при сделках или от продажи чего-либо, исчезали из железного сундука, где он их хранил, исчезали, словно растворяясь в воздухе.
Он был богат, очень богат, у него всегда хватало денег, чтобы купить то, что ему нравилось, достаточно было сунуть руку в гуайаку, и монеты начинали сыпаться, но никогда ни одна монета не оставалась в его кармане или в ящике, они испарялись, словно вода на раскаленном кирпиче.

И вот поползли слухи. Люди стали говорить, что гаучо заключил договор с дьяволом, что его деньги проклятые, потому что те, кто с ним имел дело и тот, кто получал от него деньги, впоследствии заключали невыгодные соглашения и теряли ровно столько, сколько получили из его рук.
Он покупал и расплачивался у всех на виду, что верно, то верно, торговец предъявлял ему счет и получал деньги, это так, но сделка заведомо была убыточной.
Сам он тоже продавал и получал деньги, и это верно. Но деньги, которые он получал и хранил, как будто уносил ветер. Нет, их никто не крал и гаучо не терял их, но они исчезали, словно унесенные ветром.
А слухи все ползли и ползли, теперь уже говорили о том, что здесь, конечно не обошлось без колдовства в пещере Жарау, куда гаучо частенько наведывался и где-то, видимо, он и продал душу за эти деньги.

И вот заспешили в пещеру Жарау: горячие головы на рассвете, кто похитрее - с наступлением темноты, ну а смельчаки - или в полночь, или с первыми петухами.
А поскольку в этот путь люди пускались тайком, они, как тени, рыскали в тени деревьев, но так и не находили ни входа в пещеру, ни перегораживающей путь стены, и громко взывали к святым.

Гаучо все стали сторониться, как бешеного быка. Ему даже не с кем было поговорить: наедине с собой он ел жареное мясо, в одиночестве пил мате, и компанию ему составляли разве что собаки, которые выли то поодиночке, то все вместе.
Поденщики уходили от него и нанимались на работу к другим. Торговцы отказывались, как покупать у него, так и продавать ему. А прохожие обходили стороной только чтобы миновать его навес.

Задумался тогда гаучо, и крепко, о причине своего одиночества, которое его стало терзать и огорчать.
Сел он на коня и поехал в горы. А подъехав к горе Жарау, услышал шум и с болотистого луга, и из кустарников на берегу реки. Но, подумав, что это, пожалуй, дикие лошади, начал подниматься на гору. Но то не были ни потревоженные дикие лошади, ни убегающий волк, ни шарящий в горах броненосец. Это были люди, которые прятались друг от друга и от него.
Подъехал он к хорошо знакомым и памятным деревьям. А подъехав, увидел бледное грустное лицо заколдованного ризничего. И первым, как и надлежало, заговорил, сказав то же, что и в прошлый раз:
- Благословен господь бог наш!
- И ныне и вечно, и во веки веков, аминь! - ответил печальный ризничий.

Вдруг гаучо, не сходя с коня, бросил к его ногам золотую монету и сказал:
- Возьми ее! Я предпочитаю бедность тому богатству, которое принесла мне эта монета, она неразменная, это правда, но кажется мне, что на ней лежит проклятие, ибо она всегда одна, и тот, кому она достается, обречен на одиночество!.. Прощай! Береги тебя бог ризничий!
- Слава богу! - сказал ризничий и, упав на колени, сложил руки как на молитве - третий раз ты призвал имя Господне, друг мой! Оно разрушило чары!.. Спасибо тебе! Спасибо! Спасибо!
И тут же, когда третий раз прозвучало имя Господне, гаучо услышал грохот. Страшный грохот, огласил всю округу. Гора Жарау содрогнулась сверху донизу. Тотчас в вышине, на вершине горы загорелся, взлетел, засверкал и погас высокий, как сосна, язык пламени, а когда он погас, сверху повалил черный дым. Ветер уносил его вдаль, относил по сторонам широкой равнины, дым клубился, клубы его носились в воздухе, словно одичавшее стадо животных, не разбирая дороги, потом расслаивался, расползался, рассеивался.

Ризничий сказал, что это горят скрытые в пещере сокровища. Шум и грохот стоял над рухнувшей горой: то шумели гнездящиеся в подземелье злые силы, шумели и разбегались, как испуганные птенцы куропатки.
Теперь гаучо видел гору насквозь, точно она была прозрачной. Он видел все, что происходило в ее недрах, ее жители: борцы, ягуары, скелеты, карлики, прекрасные девушки, гремучая змея - все сплелись в один клубок, все кружились, все извивались в красном пламени, которое вспыхивало и гасло во всех подземных коридорах, из которых шел дым, шел все гуще и гуще. Рев, крики, визг, вой, стоны сливались в гул, который стоял над гребнем горы.

Сморщенная старуха превратилась в ящерицу, ящерица - в мавританскую принцессу, мавританская принцесса - в прекрасную индианку из племени тапуйяс. Тотчас бледное и печальное лицо стало лицом ризничего из церкви святого Фомы, а ризничий, в свою очередь, превратился в бесстрашного жителя Рио-Гранде.

И вот, когда были разрушены чары, которые висели над людьми прошедших времен, из дальних краев, эта пара, соединенная самой Судьбой и ставшая ее игрушкой, - судьбой, которая распоряжается всеми нами, эта пара, взявшись за руки подобно влюбленным, отвернулась от места своего заключения и спустилась на равнину, на чистый, ровный, согретый ярким солнцем, зеленый луг, весь усыпанный желтыми маргаритками, фиолетовыми ирисами, белыми ноготками, приглашающими вступить на путь счастья, удачи, спокойствия.

Гаучо тоже не захотел видеть, что будет дальше, он осветил широким крестом сначала себя, потом лошадь, потом трогал поводья и потихоньку с легким сердцем и поющей душой спустился по склону горы.
И хотя он снова стал бедняком, теперь он со спокойной совестью ел мясо пил мате, отдыхал после обеда, - словом, жил со спокойной совестью!

Таков был конец пещеры в горе Жарау, которая просуществовала 200 лет - она возникла в одно время с Семью селениями, тогда-то и началась вся эта история.
Злого духа Аньянга-питана с тех пор тоже больше никто не видел. Говорят, что он скрывается от злости, ведь к нему не перешла сила ящерицы, которая оказалась женщиной.

Бразильская народная сказка-легенда