Уроки референдумов в СССР – после "брексита"

Между референдумами, проведёнными Михаилом Горбачёвым и Дэвидом Кэмероном, намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд 

Сразу оговорюсь для тех, кого шокирует сама попытка сравнить распад Советского Союза 25 лет назад с нынешним выходом Великобритании из Евросоюза. Да, я помню, что СССР имел громадный "дефицит легитимности", был продуктом коммунистической утопии, детищем насилия, войны, террора, и революционного фанатизма тоталитарной партии. И я понимаю, что идея Евросоюза была ответом на все это, ответом на опыт европейских войн и тоталитаризма.

В то же время напомню, что за год до распада Советский Союз уже не был тоталитарной "империей зла", не управлялся Политбюро КПСС, и даже киты старой государственности (КГБ, армия, полиция, и военно-промышленный комплекс) были захвачены демократическими и рыночными переменами, и уже не могли их остановить – что и показал вегетарианский путч в августе 1991 года.

На Съездах народных депутатов, в Верховных советах СССР и РСФСР, в Конституционной комиссии на других форумах вовсю обсуждались различные проекты нового Союзного договора, причем почти все из них брали за модель либо ранние конфедеративные Соединенные Штаты Америки (до конституции 1787 года), либо Европейское экономическое сообщество.

На этом фоне и возникла идея общесоюзного референдума по следующему вопросу: "Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности?"

Можно все что угодно думать про эту формулировку, но она в корне отличалась от фразы в советском гимне, одобренном Сталиным – "Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь". 17 марта 1991 года в референдуме приняли участие 178,6 миллиона человек. Из них 113,5 миллиона, или 76%, ответили "Да".

Новая политическая реальность

Что же я вижу общего между советским референдумом и нынешней политической ситуацией после референдума в Великобритании?

Первое: и советский референдум, и британский референдум родились в голове политических лидеров - Михаила Горбачева и Дэвида Камерона соответственно. Оба лидера решили, что обращение к общенародному волеизъявлению поможет им разрубить узел политических проблем, с которыми они столкнулись.

Став избранным президентом России, Ельцин получил право говорить с Горбачёвым не только на равных, но даже немного свысока

Горбачев во второй половине 1990 года получил "парад суверенитетов" - прежде всего мощное движение за суверенитет Российской Федерации, против "монополии союзного центра". Когда в декабре 1990 года Горбачев провел на Съезде народных депутатов решение о проведении референдума – он явно надеялся на положительный исход. Он рассчитывал, что после этого сможет договориться с руководителями "суверенных" республик (прежде всего с Ельциным) и заключить новый Союзный договор, сохранив единое политическое, экономическое, и финансовое пространство – с общим федеральным центром в Москве.

Нечто подобное произошло и Великобритании. Столкнувшись с расколом в собственной партии по поводу членства Великобритании в Евросоюзе, с ростом недовольства среди избирателей, британский премьер-министр перед выборами 2015 года пообещал, что в случае победы проведет референдум. И тем самым создал новую политическую реальность.

В обоих случаях политические лидеры не учитывали, на какой политический риск они обрекают страну в случае поражения. Референдум в политике – это крайнее средство, мощное лекарство с непредсказуемыми побочными эффектами. Горбачев одержал победу в марте 1991 года, но она оказалась пирровой для СССР.

Распад СССР был предопределен ещё до августовского путча

Горбачев не мог понять, что большинству россиян нужен не столько Союз сам по себе, сколько конец смуты, сильная Россия и сильный лидер. Горбачев не мог дать народу ни того, ни другого.

Ельцин и его союзники сделали блестящий ход: они назначили на день общесоюзного референдума еще один - российский - референдум об учреждении поста президента России. Десятки миллионов жителей РСФСР проголосовали "за". Референдум Горбачева открыл дорогу президентству Ельцина.

Далее события разворачивались стремительно: 12 июня 1991 года Ельцин получил 57% голосов избирателей и стал первым всенародно избранным лидером России, получил резиденцию в Кремле и мог разговаривать с Горбачевым не просто на равных, но и с высоты общенародной легитимности: Горбачев, как известно, был избран президентом небольшим большинством голосов депутатов Съезда народных депутатов. Народ за него не голосовал, а если бы мог, то скорее всего большинство голосовало бы против "минерального секретаря". Людей раздражал Горбачев, его жена, его длинные речи о "социалистическом выборе" и отсутствие решительных действий.

Еще до августовского путча развал СССР стал практически предрешенным делом. Ельцин настаивал на образовании конфедерации по образцу ранних США, без сильного союзного президента и даже без единого союзного банка.

Горбачев шел на одну уступку за другой. Путч вмешался в ход событий, но и без него можно было ожидать, что та шаткая конфедерация, на которой настаивал и которую получил бы из рук Горбачева Ельцин 20 августа – если бы Союзный договор был подписан - была бы сметена сильнейшим кризисом экономики, финансов, и доверия к власти, разбушевавшемся в СССР.

Как оседлать волну популизма

В случае с Кэмероном история была совсем другой, но и лидер консерваторов недооценил риски. Прежде всего риск заключался в британской истории и в английском (именно английском!) характере.

Англичане всегда смотрели на европейскую интеграцию на континенте как островитяне - с настороженностью и скептицизмом. В 1975 году англичане поддержали присоединение к Евросообществу, поскольку еще воспринимали этот проект как альтернативу войнам и агрессивному национализму. Сегодня смена поколений и другие обстоятельства значительно ослабили этот мотив.

Популистская волна в Британии поднялась на национально-консервативном фланге, но приобрела такой же непримиримый характер борьбы против внешнего и враждебного "Центра"

Молодежь голосовала против "брексита", но для более пожилых и менее образованных англичан на первое место вышел протест против "Евроцентра", чуждого им психологически и культурно. Если постимперский синдром побуждал в 1991 году многих русских поддержать Ельцина и "великую Россию", то сходный синдром проявился у многих англичан и выразился в поддержке выхода из ЕС.

Второе. В обоих случаях мы имеем дело с опасной поляризацией в народе и с бурлящими в обществе страстями, которые делают более трудным рациональное решение реальных проблем.

В случае с СССР в начале 1991 года народное недовольство было использовано Ельциным, а не русскими правыми националистами. Формой борьбы с "тоталитарным Центром" стал демократическо-либеральный популизм. Центром этого движения стала Москва, где находилось громадное большинство высокообразованных, космополитически настроенных людей. Борис Ельцин и лидеры движения "Демократическая Россия" вели себя, как новые большевики. Они отвергали компромиссные соглашения с Горбачевым.

Ряд лидеров демократического движения (Юрий Афанасьев, Геннадий Бурбулис и другие) считали, что нужно давить и валить "тоталитарный Центр", идти на революционный штурм. Что делать после этого, они не представляли. Ни конкретной экономической программы, ни навыков власти у них не было. Многие историки полагают, что это поведение было роковой ошибкой – уже через несколько лет не только Горбачев, но и либерально-демократическое движение в России оказалась на обочине политического процесса. Если бы они действовали вместе, результат мог бы быть другим.

В случае с "брекситом" популистская волна поднялась не на либеральном, а на национально-консервативном фланге, но приобрела такой же непримиримый характер борьбы против внешнего и враждебного "Центра" - прежде всего Брюсселя, но в какой-то степени и против Лондона, где находится правительство, Сити, и откуда исходят волны космополитизма и европеизма.

"Хватит кормить Брюссель"

К новому популизму примкнули, как это часто бывает с революционными переменами, представители этого самого "Центра" - наиболее ярким из них стал Борис Джонсон. При всем несходстве двух Борисов, Ельцина и Джонсона, они сыграли сходную роль в драме народного выбора. Джонсон серьезным образом усилил движение за выход из Евросоюза – своей риторикой и образом бывшего члена истэблишмента, а ныне - "народного защитника". В ходе дебатов поляризация между двумя лагерями приобрела почти такой же непримиримый и ожесточенный характер, какой она носила между Горбачевым и Ельциным в феврале-марте 1991 года.

В 2014 году Борис Джонсон и Дэвид Кэмерон ещё были политическими союзниками

Словом, в СССР весной 1991 года и в Великобритании весной нынешнего года поляризация и политические страсти создали климат, когда серьезное обсуждение плюсов и минусов "суверенизации" и "борьбы за независимость" стало затруднительным. Те, кто верил, что настал "час свободы", не были готовы слушать аргументы экспертов. Более того, стали говорить, что "хватить слушать экспертов".

Третье. Доводы об экономике, финансах и других "сложных материях" плохо работают в период выплеска прямой демократии, кризиса доверия к "Центру" - как реальному, так и воображаемому.

Можно во многом упрекнуть Горбачева - прежде всего в том, что он отступил от трудного выбора, проведения болезненных, но необходимых экономических реформ осенью 1990 года. Но в то же время Горбачев многократно предупреждал, что разрыв хозяйственных связей, разделение единого пространства Союза на меньшие пространства с собственными валютами, таможнями, меньшим пулом рабочей силы и прочее – все это лишь сделает неизбежные экономические реформы более тяжелыми.

Оглядываясь назад, трудно оспорить правоту этого аргумента. Даже громадная и богатая ресурсами Российская Федерация, где Ельцин и Гайдар начали "большой прыжок" в рынок отдельно от всех других республик, пережила 8-9 лет "великой депрессии" - нищеты, унижений, разрушения социального государства и громадного ослабления ее роли в мире. Что уж говорить о таких маленьких республиках, как Грузия, Молдова или Армения, которые распад СССР вверг в нищету и этнические конфликты.

Но кто внял предупреждениям Горбачева, а также грозным предостережениям советских экономистов и финансистов весной 1991 года? Люди в Российской Федерации - особенно люди в провинции, рабочие и шахтеры - поддержали Ельцина, потому что тот говорил: "Хватит России кормить другие республики!" Народ поддался на дешевый, но, к сожалению, привлекательный популистский трюк – призыв к экономическому и политическому сепаратизму, ложный тезис в том, что поодиночке легче справиться с кризисом, чем вместе.

Почему не работают доводы разума

В случае с Евросоюзом "великой депрессии" нет, но после 2009 года наступил конец "замечательного 30-летия": вырвались наружу проблемы неравенства между Севером и Югом, странами-кредиторами и странами-должниками, молодежь многих европейских стран оказалась без работы. В условиях, когда гарантии постепенного роста общего пирога сменились страхами по поводу того, как делить уменьшающийся пирог, жупел иммигрантов дал почву для новых правонационалистических движений.

Аргументы еврооптимистов не доходили до сознания миллионов людей, а воспринимались как попытки истэблишмента запугать их

Европейские и американские финансовые институты, Банк Англии и множество экспертов объясняли накануне референдума 23 июня, что результатом "брексита" будет неизбежное падение рынка, возможный отток капиталов, снижение уровня жизни для многих жителей Великобритании, рост безработицы, ослабление фунта, и трудности для британской торговли.

Но, как заметил в своем интервью 20 июня бывший премьер-министр Джон Мейджор, эти аргументы не доходили до сознания миллионов людей, а скорее воспринимались как попытки истэблишмента запугать и надуть их, погасить "движение к независимости и суверенитету". Когда начинают кричать о свободе, говорить о ее цене как-то не принято – такова история всех революционных и контрреволюционных движений.

Четвертое и последнее. Оба референдума - и советский, и британский - способствовали подъему популистской волны, и остановить разрушительную силу этой волны крайне сложно. Лишь оглянувшись на оставленные ей руины, люди могут очнуться и задуматься о последствиях "победы".

К последствиям референдума по сохранению СССР можно отнести и референдум 1 декабря о независимости Украины. Уже на голосовании 17 марта 1991 года в трех областях Западной Украины в бюллетени был внесен пункт о полной независимости этой республики. Но руководство Украины – еще вполне советское и не вышедшее из КПСС – все еще выжидало. Когда же Россия провела свои президентские выборы, а затем, в ходе августовского путча, президент Ельцин объявил себя "заместителем" Горбачева и вел себя как де-факто лидер СССР – украинские аппаратчики поняли, что настал час решительных действий.

Одно дело иметь сверху союзный центр во главе с толерантным полурусским-полуукраинцем Горбачевым. На таких условиях Украина еще могла остаться в обновленной федерации или конфедерации. Другое дело - Ельцин, провозгласивший "сильную Россию" и пытающийся захватить в свои руки всю армию, ВПК, ядерное оружие, и общесоюзную собственность. Это уже было слишком.

Назначив в конце августа референдум о независимости и назначив на тот же день народные выборы президента Украины, Леонид Кравчук и его коллеги поставили крест на существовании какой-либо конфедерации республик вместо Советского Союза. Украина обрела независимость, которой жаждали многие. Но ни этот референдум, ни резкий развод между Украиной и Россией, который произошел после него, не решили многие спорные вопросы и стали "победой", которая стоила и еще будет стоить очень дорого и украинскому народу, и российскому народу.

Победа или поражение?

В случае с "брекситом" - наиболее опытные политики из лагеря "сепаратистов" скоро поймут, на что они напоролись, а вместе с ними – вся страна. Но разрушительные последствия "брексита" еще только начинают обретать свои очертания. Лидеры правых партий во Франции, Нидерландах и Италии окрылены победой сепаратистов в Великобритании и уже требуют от руководства своих стран права на референдум. Популистский бунт против Брюсселя сопровождается риторикой о необходимости ликвидировать "дефицит демократии" и "дать народу право решать свою судьбу".

Разрушительные последствия "брексита" ещё только начинают обретать очертания

Хуже всего то, что это не риторика – реально существует "дефицит демократической легитимности", заложенный в невыборном характере институтов Евросоюза, а также в техно-бюрократическом языке их постановлений – языке непонятном широким массам. Этот "дефицит демократизма" не является таким фатальным, как политический кризис Советского Союза, но пока неясно, как его можно преодолеть.

Горбачев пытался сделать привить СССР демократию, но этим лишь ускорил его развал. Чего можно ожидать в случае с Брюсселем? Приведут ли переговоры между европейскими лидерами и лидерами Великобритании к дальнейшей дестабилизации Евросоюза?

Ясно только одно - пока эта проблема не решена, популизм на старом континенте будет только набирать силу, и все больше людей будут поддаваться соблазну радикального протеста, вопреки доводам разума и истории.

Автор: Владислав Зубок

Источник: BBC