«Многие взрослые повели бы себя эгоистичнее»

Анестезиолог-реаниматолог Алексей Жидков — о состоянии детей, переживших шторм в Карелии

На вопросы корреспондента «Известий» Романа Крецула о том, что пришлось испытать детям и как они сейчас себя чувствуют, ответил заведующий детской реанимацией больницы, врач высшей категории Алексей Жидков.

— Алексей Борисович, как самочувствие ваших маленьких пациентов? 

— Кашель, ангина, у двоих небольшие пневмонии. С медицинской точки зрения — в любой другой ситуации такие дети могли спокойно находиться дома. Здесь же, безусловно, об этом речи идти не может: они получили в первую очередь психологическую травму. 

Одну девочку я к себе забрал. Не потому что она нуждалась в реанимации, а потому что она больше времени, чем другие, провела в воде, была напугана, с пневмонией. Ее состояние требовало большего ухода: температура, потряхивало ее — синдром переохлаждения. Ничего, антибиотики сразу начали давать, согрели, покапали. С утра всё нормально, состояние средней тяжести.

— Когда они поступили, их жизни что-то угрожало?

— Нет, ни одного с угрозой декомпенсации витальных функций — дыхательной, сердечной недостаточности и т.д. — не было.

— Какие впечатления произвело на вас то, что вы увидели и услышали?

— Могу сказать как анестезиолог с 30-летним стажем, повидавший многое в детской реанимации: меня поразило не их физическое состояние, а что они пережили.

То, что они рассказывали тихим спокойным голосом, — вот это поражало. Это было страшнее, чем если бы они плакали или кричали. Когда они спокойно рассказывают, как плывут рядом и как кто-то из них погибает, этого не передашь и не поймешь, когда не видишь глаза того, кто это говорит.

— По ним видно, что у них остались душевные травмы на долгое время?

— Вообще дети в отличие от взрослых менее травматично переносят трагедии, хотя бывает по-разному. Меня как реаниматолога поразило их «свидание со смертью», слишком раннее. Взрослые к этому привыкли. А они вдруг напрямую ощутили ее дыхание и на себе, и в отношении своих друзей. 

— Что вам запомнилось из того, что они рассказывали? 

— Я не задавал вопросов, а слышал только то, что они сами говорили. Они начинали говорить, и этот разговор продолжался. «Титаник» отдыхает. Рассказывали, кто как себя вел в воде, какие слова говорил. Кто-то говорил: «Папа с мамой богатые, все деньги отдадут, лишь бы меня спасти».

Кто-то поворачивался на спину и говорил: «Простите меня все». В таком-то возрасте! Даже когда сейчас повторяю это, комок в горле.
Вот об этом они говорили, а не о том, кто вышел раньше, кто виноват, кто ответственен. Об этом я не знаю и знать не хочу.

— Как, по их рассказам, они плыли?

— По-разному. Одна из девочек говорила, что видела девочку помладше, поплыла к ней, предложила поплыть вместе, обещала ее поддерживать. Та отказалась, сказала, что справится сама. А потом она узнала, что эта девочка, младше ее, погибла. 

13-летняя Света, которая была у меня в отделении, говорит, что плыла одна: «То на животе плыву, то на спинку лягу отдохнуть». Их же раскидало, там волны высокие и ветер сильный. Когда находишься в волнах, не видишь берега, даже если он близко.

— Сколько ей пришлось проплыть?

— Как можно сейчас сказать, сколько плыл ребенок? Говорит, что несколько часов, но это может быть и час. Как у сидящего на сковородке время в десять раз быстрее бежит, так и тут.

Ну вот она наконец на маленький остров выбралась и увидела там еще двух мальчиков с перевернувшегося каноэ.

Двумя палками ребята пытались развести костер, ничего не вышло. Они головы под спасжилеты засунули и так втроем сидели. Под утро задремали, и вдруг кто-то толкнул: «Идите, лодка пришла спасательная». 

— Рассказывают, что не все дети решили плыть, некоторые остались ждать помощи. И из них никто не дождался. 

— По-разному говорят. Не хочу вносить путаницу. Одни говорят, кто-то им сказал плыть, а не держаться за перевернутую лодку, потому что ее унесет в центр озера, кто-то другое говорит. Что там можно запомнить, там паника.

— С детьми работают психологи?

— Психологи сразу приехали и прямо в реанимации два часа сидели с ними. В этом плане на этом этапе как профессионал говорю, что всё нормально. Другое дело, что это надо было сделать намного раньше.

— Что более всего вас удивило, когда вы пообщались с детьми?  

— Я поражаюсь, насколько они лучше нас. Они вообще лучше нас и пережили всё лучше нас. 

— Не каждый взрослый бы так смог?

— Я в этом не сомневаюсь. Одна девочка говорит: «Единственное, о чем я жалею, — что, может быть, я могла кого-то спасти». Девчонка 14 лет говорит такие вещи! 

И как они, обнявшись, там сидели! Многие взрослые повели бы себя эгоистичнее.