Обыкновенный фашизм или анатомия власти

Слово “фашизм” давно превратилось в ругательство, оскорбительный штамп, который можно навесить на оппонента. Особенно активно используется этот прием в политической пропаганде. Особенно российской. В то время как заместителем председателя российского правительства является человек весьма фашистских взглядов, один из основателей “русских маршей”; в то время как российские неонацисты воюют на Донбассе за интересы государства российского, а западные фашисты пользуются финансовой поддержкой Кремля и оказывают взаимную публичную поддержку, а в России при посредстве членов правящей партии проходят международные съезды фашистов и нацистов, и в государственной думе перед депутатами выступают соратники неонацистских боевиков с докладами об опасности “левых экстремистов” – российские СМИ продолжают клеймить “фашистами” всех несогласных с политикой Кремля. Между тем, широкое участие фашистов и нацистов в жизни российского государства должно напомнить нам, что фашизм – это не группы маргинальной хулиганистой молодежи. Фашизм – это политический режим, со своей политикой и своими особенностями, своими принципами. Если абстрагироваться от пропагандистских клише и взглянуть на изначальный смысл данного термина, то мы сможем убедиться в том, что фашизм – вот он, здесь. Вся политическая и экономическая система российского государства является фашистской. Конечно, этот режим несколько более мягок, нежели режим итальянских или немецких фашистов, здешним репрессиям и террору против инакомыслящих не хватает должного размаха, а демократические декорации пусть и рушатся с каждым днем, и уже никого не обманывают, но продолжают сохраняться. Но в целом же, если рассмотреть основные принципы фашистских режимов и режим российский, то вряд ли мы найдем какие-то другие отличия.

Фашизм в политике

В политическом плане фашизм представляет из себя несомненную диктатуру. Ключевой фигурой является фигура вождя – дуче или иного фюрера. Как правило авторитет государства целиком держится на авторитете “отца нации”. Различные институты государства или правящая фашистская партия не имеют столько авторитета, сколько имеет правитель. Все это ведет к тому, что подобные системы зачастую распадаются после смерти правителя. Правящая партия редко пользуется любовью населения, и уж точно не может похвастаться тем же авторитетом, что вождь государства. В принципе, и политическая пропаганда таких режимов нацелена именно на возбуждение любви и почтительности к “национальному лидеру”. “Национальный лидер” необязательно носитель гордого особого титула вроде “дуче” или “фюрер”. Так например, португальский лидер Антониу Салазар был “всего лишь” скромным премьер-министром. Впрочем, и дуче, и фюрер также по факту занимали аналогичные должности – Муссолини был премьер-министром, Гитлер – канцлером. Что важно в нашем случае понимать, фашистские режимы вовсе не отрицают парламентаризм. Изначально фашистская теория Муссолини действительно выступала за отмену всех политических партий и системы парламентаризма. Фактически, однако, ни в фашистской Италии, ни в нацистской Германии, полностью эти положения выполнены не были. Там существовали однопартийные системы, существовали правящие партии – Итальянская Фашистская Партия и НСДАП. Формально, чисто юридически, фашистские режимы представляют собой обычные республики с парламентом. Другое дело, что реальное положение сил таково, что вся власть сосредоточена в руках одной партии, которая продолжает удерживать её при помощи откровенного террора, “правильной” организации выборов или принятии соответствующих законов и постановлений. Так, в фашистской Италии парламент просто принял закон, по которому партия, набравшая больше всего голосов на выборах, получала бы 2/3 мест в парламенте. Спустя годы остальные партии просто запретили, но сами выборы сохранились. Просто-напросто выборы состояли в выборе между различными кандидатами, одобренными фашистами. В Германии же нацисты поглотили все правые партии и запретили остальные, а также аналогичным образом приняли удобные для себя законы, позволяющие им творить все, что вздумается. Сам парламент при этом также никто не отменял. Суть политической диктатуры при фашизме сводится к созданию политической системы, завязанной на “вожде нации”, и создании культа личности этого вождя, к организации однопартийной системы и полному контролю над парламентом и проведением выборов. Можно ли утверждать, что все это имеет место в России? Однозначно, да. Культ личности правителя, обладающего беспрекословным авторитетом. Абсолютно декоративная роль выборов. Принятие соответствующих законов, делающих смену власти “законным” путем абсолютно нереальной. Фактически однопартийная система, когда существует “партия власти”, а “оппозиционные” парламентские партии, по сути, играют декоративную подчиненную роль.

В политике фашизм можно определить как однопартийную диктатуру, с культом личности вождя, обладающего непререкаемым авторитетом, и полностью подконтрольным парламентом, “единодушным” в своей преданности действующей власти, при которой система выборов сознательно организована таким образом, законодательно и через административный и/или силовой ресурс, при котором проигрыш правящей партии на выборах фактически невозможен. Мы утверждаем, что все это относится и к действующему российскому режиму, и к классическим фашистским режимам.

Фашизм в экономике

Но политическая диктатура вовсе не есть синоним фашизма. Есть множество диктатур, не являющихся фашистскими. Есть множество однопартийных систем, также не являющихся фашистскими. Это важные части фашистского режима, но они характерны и для многих иных режимов, и вовсе не исчерпывают собой фашистский режим. Не менее важной является и экономическая составляющая фашизма. В экономике фашизм проповедует корпоративизм – слияние государства и крупного капитала. При корпоративизме экономическая политика государства определяется интересами отраслевых корпораций. Речь здесь идет не о международных корпорациях, управляющих современной экономикой, а о государственных корпорациях, тесно связанных с государством, являющихся, фактически, частью государственного аппарата. Такие корпорации представляют из себя спайку из государственной бюрократии и олигархов, представителей крупного капитала. Как заявляла пропаганда итальянских фашистов, такие корпорации должны были примирить интересы труда и капитала, интересы рабочих и их хозяев. Контроль над экономикой переходил к государству. Но, в отличие от большевистского режима, эта экономика оставалась рыночной в полном смысле этого слова. Государство не национализировало экономику, а создавало отраслевые корпорации, управляемые бюрократией и крупными капиталистами в интересах этих самых крупных капиталистов. Таким образом, они становились частью государственного аппарата, и ощущали за собой его силу и поддержку. Одним из самых первых шагов государственного корпоративизма был запрет профсоюзов и пресечение рабочей активности и попыток борьбы рабочих за свои интересы. Регулировать отношения работника и капиталиста должно было государство. Взамен создавались контролируемые государством синдикаты рабочих и предпринимателей, с назначаемыми сверху руководством и уставом. Они объединялись в корпорации. А представители синдикатов, правящей партии и государственной бюрократии образовывали советы корпораций. Все члены этих советов утверждались непосредственно Муссолини. В дальнейшем роль корпораций в жизни государства только росла. К 1930 году был создан Национальный совет корпораций, работающий при правительстве. А в 1939 году парламент и вовсе был заменен палатой фашистских организаций и корпораций, все члены которого также назначались Муссолини из числа членов правительства, советов корпораций и руководителей фашистской партии. Вся экономическая политика фашистской Италии контролировалась этими корпорациями, состоящими из крупных капиталистов, государственных чиновников и членов правящей партии.

Немецкие нацисты также пошли по пути спайки крупного капитала с государством. Гитлер с самого начала пришел к власти при поддержке крупных капиталистов, и первыми шагами нацистов у власти также был разгром профсоюзов и рабочих организаций. Экономическая политика нацистов также сводилась к сращиванию государства и крупного капитала, объединив, подобно итальянским фашистам, все крупные компании в отраслевые корпорации (“имперские группы”), во главе которых находились крупные капиталисты. Еще в 1933 нацистами был создан Генеральный совет немецкого хозяйства, определяющий экономическую политику Германии. Естественно, членами совета стали и крупнейшие промышленники и банкиры Германии. Хотя в целом экономика государства определялась “четырехлетним планом” Геринга.

Говоря о нацистской экономике, нельзя не коснуться популярного в России мифа о процветающей при нацистах Германии. Многие сегодня искренне считают, что немецкое общество было сытым и довольным, а экономика демонстрировала настоящее чудо. Однако все это является не более чем пропагандистским мифом. Реальность сильно отличалась от такой радужной картины. На деле немецкая экономика была целиком подчинена интересам армии в ущерб экономическому благополучию простого населения. О чем свидетельствует и один из нацистских лозунгов “пушки вместо масла”. Лозунг активно использовался Герингом и Геббельсом, и означал, что нужно отказаться от излишеств в быту ради процветания военной промышленности. Достаточной иллюстрацией для нацистской экономики будет являться факт введения карточной системы еще в довоенные годы – в тридцатые продукты простым немцам выдавались по карточкам, как в голодные годы в СССР. Карточки на продукты то вводились, то отменялись. А с началом войны и вовсе была введена карточная система на все виды товаров. Мы не будем подробно останавливаться на невысоком уровне нацистской экономики, так как цель статьи совершенно в другом. Всех желающих ознакомиться с вопросом подробнее отошлем к книге Владимира Родионова “Расовые мифы нацизма” (www.e-reading.club/chapter.php/1004913/…, где этот вопрос разбирается достаточно подробно – куда более подробно, чем могли бы мы сделать в этой статье. Для нас здесь куда интереснее невысокий уровень жизни простых немцев при нацистах, что имеет определенное сходство с падением уровня жизни простых россиян после начала перехода российской экономике в середине-конце нулевых к фашистской корпоративистской модели).

Как устроена экономика современной России? Можно утверждать, что она также подчинена интересам государственных корпораций, где тесно сплелись интересы бюрократии и крупного капитала. Уже открыто заявляется, что создание на российском рынке конкуренции корпорациям-монополистам является угрозой для всей российской экономики. Политика государства в экономике целиком подчинена интересам крупного капитала и гос. корпораций. Это видно как из трат бюджета, где нередким явлением будет выделение средств олигархам на ненужную роскошь (например – покупку яхтенных кластеров), так и из принимаемых законов. Достаточно упомянуть закон Ротенберга, предусматривающий компенсацию российскому крупному капиталу убытков от западных санкций, или же введение системы “Платон”, также служащей исключительно личному обогащению Ротенбергов. Это наиболее известные и вопиющие случаи, но далеко не единственные.

Отдельной темой будет являться роль государственных корпораций в экономике. Государственные корпорации в России создаются специальными законами. Госкорпорация – это вовсе не государственная собственность, она не подчинена государству. Не стоит путать корпоративизм с большевизмом. Если большевизм предполагал управление экономики государством, то корпоративизм скорее наоборот, предполагает управление государством в интересах крупного капитала, слияние политических и экономических элит. Государственным корпорациям передается собственность государством, после чего она перестает быть государственной и становится собственностью корпораций, которые юридически никак не отвечают за Российскую Федерацию. Верно и обратное – Российская Федерация никак не отвечает за государственные корпорации. А еще госкорпорации почти никак не отвечают перед государством, и не обязаны отчитываться о своей деятельности никому, кроме непосредственно правительства РФ. Никакие иные государственные органы не могут вмешиваться в деятельность госкорпораций. Не могут запрашивать у них какие-либо документы, выносить какие-либо предупреждения и проводить какие-либо проверки. Ну и вообще госкорпорации имеют ряд законодательных ништяков и привилегий и чувствуют себя весьма вольготно. А руководители корпораций назначаются, как правило, президентом РФ. Чувствуете сходство с итальянскими корпорациями времен Муссолини?

Формально в России таких “государственных корпораций” не так много. Гораздо больше корпораций, которые юридически являются открытыми акционерными обществами, но государство владеет большинством акций. А руководство таких корпораций назначается акционерами. То есть, опять-таки, государством. По сути, такие корпорации тоже являются государственными корпорациями, хотя юридически-правовая форма здесь несколько иная. Наиболее одиозные госкорпорации, такие как “Газпром” или “Роснефть”, являются по своей форме именно такими открытыми акционерными обществами.

Госкорпорации владеют большинством природных ресурсов РФ, а доля госкомпаний в российской экономике составляет 71%. И это тот самый момент, когда власть и крупный капитал переплелись настолько тесно, что уже непонятно, кто кем управляет. Олигархи из окружения президента пользуются средствами государственного бюджета, ведут крайне прибыльный бизнес с государственными корпорациями, а законы как будто пишутся под их интересы. А друзья и окружение президента становятся на государственные должности и посты руководителей госкорпораций. Здесь непонятно, где кончается государство и начинается крупный капитал. Понятно лишь, что государство служит экономическим интересам государственных корпораций, возглавляемых друзьями и подчиненными Путина, и “независимых” олигархов, также из окружения президента. Такую систему многие по ошибке сравнивают с экономической системой СССР. Однако разница колоссальна. Здесь не государство руководит экономикой, подстраивая её под свои интересы, а наоборот, крупный капитал и команда олигархов и руководителей госкорпораций руководит государством, подстраивая его под свои экономические интересы. Естественно, происходит это под руководством того самого вождя, обладающего непререкаемым авторитетом, и назначающего руководителей госкорпораций. Это абсолютно фашистская экономическая система, существовавшая еще при Муссолини. Слившись с государством, корпорации и олигархи обладают колоссальными возможностями по борьбе со своими конкурентами. Как правило, для этого применяется административный аппарат, или же конкуренты просто арестовываются и на них заводятся уголовные дела, а их предприятия поглощаются госкорпорациями или близкими к президенту олигархами. Говорить о мелком и среднем бизнесе и вовсе не приходится. Фашистская система создает идеальные условия для связанного с властью крупного капитала. Мелкий и средний бизнес же давятся, и либо поглощается крупным капиталом, либо служит “дойной коровой” для силовиков среднего и мелкого пошиба, выжимающих из него как можно больше средств. В этом сама суть корпоративистской системы, и изменить положение вещей можно лишь изменив саму систему.

Говоря о фашистской экономике, невозможно не упомянуть об идее фикс фашистских режимов – автаркии. Автаркия это экономическая политика, при которой государство стремится стать максимально “самодостаточным” экономически, ограничить до минимума поставки сырья и товаров из-за границы, и производить все самому. Сейчас то же самое вкладывается в понятие “импортозамещение”, ставшее главной идеей российской экономики в последние годы. Сегодня мировая экономика тесно связана между собой. Не редка ситуация, когда сырье добывается в одной стране, перерабатывается во второй, из него изготовляют детали в третьей стране, а собирают их в четвертой. Мировая экономика сегодня представляет из себя единое целое, и многие товары просто невозможно произвести в национальных рамках. Потому сегодня такие идеи автаркии однозначно отсталы и реакционны, и могут привести только к деградации экономики. Однако фашистские режимы прошлого, и современный российский режим, берут эту политику на вооружение исходя из следующего пункта, общего для всех фашистских экономик.

Милитаризация экономики. Фашистские режимы, как правило, устанавливаются в странах-неудачниках, ощущающих, что их место на мировой сцене не соответствует тому, которое они заслуживают. Зачастую фашистские режимы устанавливаются на обломках бывших империй, стремящихся восстановить былое величие и имперскую мощь, вернуть утраченные территории и свое положение в мире. Никогда “успешные” государства не поворачивались в сторону фашизма. Это удел неудачников. А потому они стремятся к захвату новых территорий, переделу ролей между государствами, и т.д. В общем, готовятся к противостоянию с остальным миром. Для этого происходит милитаризация экономики. Социальные нужды, благополучие простых людей и все остальное приносится в жертву военщине. Выше мы уже писали о лозунге немецких нацистов “пушки вместо масла”. Впрочем, уровень развития армии в нацистской Германии достаточно известен, и нет смысла останавливаться на этом подробнее. Достаточно отметить, что достигнуто это было за счет бедственного положения немецкого народа. То же самое мы видим сегодня в России. Пока российская экономика падает, военное производство только растет. В 2014 году оборот российских военных предприятий вырос в полтора раза, а семь российских компаний вошли в число крупнейших производителей оружия в мире. С 2011 по 2015 год российский военный бюджет вырос в пять раз, в то время как социальные статьи бюджета урезались и происходило уничтожение бесплатных медицины и образования. Лучше всего о приоритетах государства скажут цифры. В период с января по апрель этого года из бюджета было потрачено

252,2 миллиарда рублей на развитие экономики,
124,1 миллиарда – на образование,
98,1 миллиард – на здравоохранение
387,2 миллиарда – на силовые структуры
944,7 миллиарда – на “оборону” и армию.

Именно это и называется милитаризацией экономики.

Подытоживая – в экономике фашизм можно определить как слияние крупного капитала с государственной властью, построение корпоративистской экономической системы с ориентацией на автаркию и, зачастую, с подчинением экономики военным нуждам. Именно это мы и наблюдаем сегодня в России.

Идеология фашизма

Чисто с “практической” стороны дела фашизм представляет из себя политическую диктатуру, однопартийную, с вождем – “отцом нации”, обладающим абсолютным авторитетом, с послушным парламентом и контролируемыми выборами, с корпоративистской экономической моделью, тяготеющей к автаркии. Но картина была бы неполной, если бы мы не рассмотрели саму идею фашизма. Любая политическая система, помимо чисто “практической” стороны, имеет собственное мировоззрение, из которого и вытекает практика фашизма. Или же наоборот – мировоззрение подстраивается под окружающую реальность и необходимость. Идеология фашизма, устройство фашистского общества, внутренняя и внешняя политика фашистских государств – все это не менее важно. Большой вопрос, можно ли считать определенный режим фашистским, если экономически и политически он вполне похож на иные фашистские режимы, но идеологически абсолютно чужд ему.

Что мы имеем в виду под идеологией фашизма? В России под фашизмом зачастую понимают идеи немецких нацистов. В то время как нацизм – лишь подвид фашизма, со своей спецификой и особой идеологией. Нацизм имеет много общего идейно с классическим фашизмом, имеет общий идеологический фундамент, схожие политическую и экономическую систему, но сверх этого имеет целую идеологию, основанную на расовых теориях. Мы не имеем в виду под фашизмом или фашистской идеологией нацистский вариант. Когда речь заходит о нацизме, мы так его и называем. Под фашизмом же мы имеем в виду общую систему взглядов, характерную для всех фашистских режимов, и в первую очередь для итальянского “классического” фашизма. Важно отметить, что итальянский “классический” фашизм в разные периоды своего существования провозглашал диаметрально противоположные взгляды. Лучше всего это характеризуется фразой Муссолини: «Мы позволяем себе роскошь быть аристократами и демократами, консерваторами и прогрессистами, реакционерами и революционерами, сторонниками легальности и нелегальщины в зависимости от обстоятельств времени, места и окружающей среды». А цель, говорил Муссолини, одна – стать властью. В самом начале, только зарождаясь, фашизм прибегал к революционной фразеологии. Потом, становясь все ближе к власти, фашисты провозглашали все более реакционные позиции. И, наконец, придя к власти, начали пропагандировать совершенно иные ценности, чем во время создания движения. В дальнейшем, уже на своем закате, когда итальянское государство ограничивалось “Республикой Сало” на севере Италии, фашисты вновь начали выдвигать демократические и революционные лозунги, которые обещали исполнить в случае победы в войне. Таким образом, мы видим, что фашизм в пропагандистском плане является правым популистским движением, стремящимся к власти для реакционных преобразований под революционными прогрессивными лозунгами. Находясь у власти, фашизм ведет политику диктатуры и обслуживания крупного капитала. Когда же фашизм сражается за власть, он выдвигает прямо противоположные лозунги социальной справедливости и борьбы с диктатурой. Отчасти это произошло и в России – вспомните, с какими лозунгами пришел во власть Владимир Путин. Он пропагандировал борьбу с олигархами, коррупцией, равенство всех перед законом и прочее. Но сегодня государство руководится в интересах приближенных к президенту олигархов, уровень коррупции достиг размеров национальной катастрофы, а в равенство всех перед законом никто уже не верит – достаточно вспомнить историю с Евгенией Васильевой. Этот популизм – еще одна неизменная черта фашизма. Но сейчас мы говорим не о нем. Речь идет о том, что понимать под идеологией фашизма – лозунги, провозглашаемые фашистами в оппозиции, или политику, которую они проводят находясь у власти? Очевидно, что наиболее правильным будет понимать под идеями фашизма именно то, что они осуществляют, находясь у власти, а не то, что обещают осуществить. А потому мы будем рассматривать именно фашизм у власти. Идеология фашизма затрагивает многие сферы, а потому здесь мы подробно рассмотрим каждую из них – общественную жизнь, внутреннюю и внешнюю политику и мифологию фашизма.

Фашизм в общественной жизни

Этатизм

Краеугольный камень фашизма – государство. Еще в “Доктрине фашизма” Муссолини государству отводится главенствующая роль. Государство возводится в абсолют, постулируется, что государство есть жизнь, человек вне государства отрицается, отрицаются все интересы и деятельность человека вне государства. Государство есть коллективное выражение народа, и истинная реальность каждого отдельного индивида. Муссолини пишет: “Для фашиста все в государстве и ничто человеческое или духовное не существует и тем более не имеет ценности вне государства”. Таким образом, мы можем охарактеризовать фашизм как крайний этатизм.

Наиболее емко фашизм можно выразить фразой Муссолини «все в государстве, ничего против государства и ничего вне государства». Как данный принцип осуществлялся в фашистских Италии и Германии, было описано чуть выше. В политическом плане это означало абсолютную диктатуру вождя и партии, являющейся проводником воли вождя. В общественной жизни это означало, что она должна полностью регулироваться государством. Работа, политика, спорт, отдых, воспитание – все должно регулироваться государством. В обществе не остается ничего, что выходило бы за сферу государственного контроля. О том, как регулировались экономика, труд и политическая сфера, мы писали выше. Означало это отмену и всех “прав и свобод” западного общества. Фашистская газета “Имперо” писала в 1926 году: «Начиная с этого вечера, нужно положить конец дурацкой мысли, будто каждый может думать своей собственной головой. У Италии единственная голова и у фашизма единственный мозг, это — голова и мозг вождя. Все головы изменников должна быть беспощадно снесены». Были запрещены все оппозиционные газеты и партии. Печать должна была подчиняться исключительно государству.

Фашистские государства стремились объединить всех граждан в подконтрольных фашистам организациях. Были детские и молодежные организации, женские и мужские организации, организации профессиональные и классовые, организации по досугу и прочие. Главная задача заключалась в контроле всей жизни простого гражданина, начиная от работы и заканчивая отдыхом, все должно было регулироваться государством и не выходить из поля зрения государства.

В наше время общество и общественные коммуникации стали гораздо более сложными, и организовать полный контроль над ними – задача крайне сложная и трудоемкая. Сегодня СМИ не ограничиваются лишь газетами, а современные технологии представляют людям куда больший выбор самостоятельного досуга. Впрочем, технологии предоставляют и государству гораздо больше средств для контроля над обществом. И работа в этом направлении идет с самого начала правления Путина. Первые его шаги на посту власти были направлены на создание фундамента собственной безграничной власти. В политической сфере это означало подчинение себе парламента, правительства и крупного бизнеса, борьба с имеющими вес независимыми олигархами и политиками, подчинение их себе или же разорение, вытеснение на отшиб политической жизни, аресты или убийства. В общественном плане первым делом состоялись захваты независимых СМИ – в первую очередь, крупных телеканалов. “Отжим” ОРТ и захват НТВ – яркие события, характеризующие начало правления Путина. В дальнейшем произошло подчинение и большинства независимых печатных СМИ. С началом второго десятилетия двадцать первого века власть обратила внимание и на интернет. В условиях цензуры и зависимости СМИ, интернет стал местом, где сосредотачивались протестные настроения, происходило распространение невыгодной для власти информации и координировались всевозможные недовольные. После протестов 2011-2012 года, где интернет сыграл серьезную роль в координации протестующих, власть поняла, насколько важно контролировать и это средство общественной коммуникации. Подчиняются крупнейшие сайты, как “ВКонтакте”, вводятся специальные органы, как “Роскомнадзор”, увеличивается цензура в интернете, усиливается контроль над провайдерами, людей конвеером осуждают за высказывания в интернете, блокируются целые ресурсы, переносятся в Россию серверы иностранных ресурсов… Работа по уничтожению свободного независимого интернета идет до сих пор, но в целом уже можно говорить о подчинении интернета государству, интернет-цензуре и государственном контроле.

Впрочем, принцип абсолютизации государства проявляется не только в сфере политики и контроля над информацией. Стремление государства к регулированию абсолютно всей общественной жизни действительно поражает. Постоянно принимаются новые законы, предусматривающие контроль над той или иной сферой общественной жизни, или же ужесточение такого контроля. Необходимость принятия таких законов, как правило, объясняется отсутствием государственного регулирования в этой сфере. Зачастую доходит до абсурда – так, в феврале этого года руководитель Роскомнадзора заявил в интервью “Российской Газете”, что рассматриваются варианты регулирования… онлайн-игр. Это вопрос государственной важности, сказал руководитель Росконадзора, и отсутствие в этой сфере государственного регулирования – большое упущение. Пример с онлайн-играми – смешной и гротескный, но он не является исключением. Так, в данный момент депутатами обсуждаются варианты регулирования сбора грибов, ягод и орехов. Регионам предлагается разрешить устанавливать определенное время, когда собирать дикорастущие ягоды, грибы и орехи разрешается. А в конце предыдущего года был принят законопроект, регулирующий концертную деятельность, согласно которому все организаторы концертов обязаны состоять в отраслевых организациях. Но самый вопиющий пример – это закон о волонтерах. В 2012 году, когда произошел потоп в Крымске, государственные чиновники бежали из города. Организацией помощи пострадавшему городу и его жителям занялись волонтеры – независимые гражданские активисты разных политических взглядов (по большей части – либеральных) или же совершенно аполитичные. Их помощь городу была весьма эффективна, но эта эффективность развитого гражданского общества контрастировала с той государственной неэффективностью, которую показали сбежавшие чиновники. После этого был принят закон, по факту запрещающий независимую волонтерскую деятельность. Отныне волонтеры были обязаны вставать под контроль государства, а вся такая деятельность – контролироваться властными органами. Вспоминать все подобные законопроекты, принятые в последнее время, потребовало бы написания отдельной огромной статьи. Констатируем лишь желание государства полностью регулировать всю жизнь общества. Подобный неуемный этатизм сам по себе свойственен тоталитарным режимам вообще, но именно фашизм открыто провозглашает его своим основополагающим принципом. А соединяясь с остальными элементами фашистской политики, этатизм лишь подчеркивает направленность современного российского режима.

Единство нации и классовое сотрудничество

Еще одним идеологическим столпом фашистских режимов является “единство нации”. Важно, что в классическом фашизме нация вовсе не носит того смысла, что в немецком нацизме. В нацизме нация образует государство. В фашизме наоборот – государство образует нацию. В немецком нацизме нация сама по себе является высшей ценностью. В фашизме же высшей ценностью является государство, и никакая нация вне государства немыслима. Государство это и есть нация. Конструкт “россияне”, как видно, гораздо ближе к классическому фашистскому определению, чем к его немецкому варианту. В нацистском варианте “россияне” вытесняются “русскими”. Такая разница в понимании нации – первая причина противостояния российских уличных нацистов с российским фашистским государством. Вторая причина заключается в исторической мифологии, и её мы коснемся в дальнейшем.

“Единство нации” в фашизме толкуется в ключе, логично вытекающем из этатизма, корпоративистской экономической структуры фашистского государства и определении нации, как государства. Единство нации – это единство всех граждан государства под руководством “отца нации”, строгая иерархия (или, если хотите, “вертикаль власти”), охватывающая общество. Единство нации – это строгий порядок, где все граждане объединены через корпоративистское государство, в котором каждый знает свое место.

Но главный смысл такого “единства нации” – это классовое сотрудничество, пропагандируемое фашизмом. Фашизм в свое время выявился как реакция обеспеченных слоев общества на революционный подъем в мире, рост левых движений и угрозу социальной революции. Левым, с их идеей классовой борьбы, была противопоставлена идея классового сотрудничества. Фашизм признавал классовое неравенство, но утверждал, что оно полезно и справедливо для всех. Каждый находится на своем месте. Рабочий в цеху, крестьянин на пашне, солдат в казарме, начальник в кабинете, правитель во дворце. Таким образом, полагали фашисты, когда каждый знает свое место и выполняет отведенную ему роль, государство цветет и развивается, а рост благосостояния отражается как на высших, так и на низших слоях общества. История показала, насколько такие идеи не соответствуют реальности – обогащение правящих классов нисколько не приводит к обогащению простого народа в ситуации, когда простой народ не может ни заявить свои права на общественные богатства, ни организоваться в борьбе за эти богатства. В обществе подобного “классового сотрудничества” низшие классы целиком и полностью зависят от милости высших классов. Потому в данной идее важную роль выполняет государство – оно, в теории, должно сглаживать классовые противоречия, регулировать отношения между различными классами и решать конфликты, выступая посредником. По этой причине запрещались какие-либо независимые классовые организации и самостоятельные способы борьбы за свои права, как забастовки. Однако в действительности государство возглавлялось представителями крупного капитала, сросшегося с официальной властью, и в чью пользу такое государство принимало решения – представить не сложно.

В современной России “национальное единство” давно стало одним из основных идеологических столпов современной пропаганды. В честь “национального единства” учреждаются праздники, премии, проводятся политические мероприятия. В чем смысл российского “единства нации”? Первый, и самый очевидный – это объединение всех народностей, проживающих в России, на основе общего подданства российскому государству – независимо от веры и национальности. Активное использование темы “национального единства” режимом началось в период подъема исламского радикализма, кавказского сепаратизма и русского нацизма. Русские нацисты придерживались нацистской схемы “мы высшая нация, мы должны объединяться по национальному признаку, подчинить своей воле иные нации и строить свое государство”. Российское государство ответило фашистской схемой “мы подданные одного государства, мы должны объединяться по признаку подданства, подчинить своей воле иные государства и строить свою нацию”.

Второй, менее очевидный, но гораздо более важный смысл – это обеспечение единства не между различными народностями, населяющими Россию, но между простыми людьми и властью. Сам президент неоднократно заявлял, что имеет в виду под “единством”. Так, в апреле этого года он заявил на медиафоруме “Правда и справедливость”:

“Больше всего наших оппонентов беспокоит единство и сплоченность российской нации, многонационального российского народа. В этой связи предпринимаются попытки раскачать изнутри, сделать нас более покладистыми, и причесать нас так, как им хочется. Самый простой способ — внести какое-то недоверие внутри общества к органам власти, органам управления, настроить одних против других — это с блеском было применено в трагические годы Первой мировой войны, когда страну просто довели до распада”.

Еще лучше мысль выразил российский вице-премьер Игорь Шувалов (владелец особняка в Лондоне стоимостью в 1,3 миллиарда рублей):

«Выдержим любые лишения, которые будут внутри страны — меньше потреблять продуктов, меньше электричества, я не знаю, еще какие-то вещи, к которым мы все привыкли. Но если мы будем ощущать, что кому-то извне хочется поменять нашего лидера и это не наша воля, что это влияние на нашу волю, мы будем просто едины как никогда».

Таким образом, “единство нации” понимается не только как межнациональное единство народов России, но и как то самое “классовое сотрудничество” – единство простых людей с правящими элитами. Нарушение такого “единства” – есть угроза всему государству. Любой, выступающий против властей или просто критикующий их – подрывает “единство нации”. Отсюда и путинская “вертикаль власти”, подразумевающая, по сути, все ту же самую фашистскую иерархию. Логика “вертикали” проста – каждый должен находиться на своем месте и подчиняться вышестоящему. Начальник всегда прав – тот принцип, по которому живет российское государство. Не только живет, но и держится – в случае, если подчиненный позволит себе идти против начальства, держава распадется. Такова логика вертикали. И мы можем видеть это на примере, например, полицейского насилия. Все знают о беспределе полиции, избивающей и пытающей невиновных задержанных, но это не представляет для государства такой большой проблемы, как человек, который будучи невиновным подвергся задержанию и избиениям, и решивший дать в такой ситуации отпор. Самое страшное преступление в России – это непослушание, нарушение иерархии. Поднять руку на представителя власти – виновный будет пойман и наказан независимо от обстоятельств произошедшего. То же касается и остальных сфер жизни. Действия чоповцев, применяющих самоуправство, действия районных властей, незаконно осуществляющих вырубку парка или точечную застройку – что угодно, вплоть до простой самообороны от агрессивного прохожего. Если ты подвергаешься неправомерным действиям властей или начальства, или вообще кого-угодно, то ты не вправе самостоятельно решать эту проблему и защищать себя. Ты можешь обратиться в соответствующие органы власти с жалобой. Органы власти решат проблему в пользу начальства или государства, но иных методов отстоять свои права, кроме как аппеляция к властям, государство не предусматривает. Государство выступает посредником во всех спорах и конфликтах и регулировщиком всей общественной жизни. Любой посягнувший на монополию государства и действующий в обход государства уже является преступником – пусть не по закону, но по сложившейся практике правоохранительных и судебных органов и государственного аппарата. Такая логика “единства нации” и “властной вертикали” полностью совпадает с логикой фашистского “классового сотрудничества”. Ничего – вне государства…

Традиционализм и клерикализм

Следующий важнейший элемент фашистской идеологии – традиционализм. Эстетически традиционализм может быть оформлен совершенно по-разному. Эстетически фашизм даже может обладать новаторскими обложками. Итальянский фашизм в период завоевания власти имел весьма яркую эстетику бунта, футуризма и авангардизма. Немецкие нацисты использовали передовые достижения своего времени. Современные нацисты могут облачаться в контркультурные одежды и иметь весьма яркие и новаторские обложки. Но содержимое под этими обложками всегда будет одно. Облачено это содержание может быть в модный фашистский “against the modern world”, унылый черносотенный “бог, царь, отечество”, нацистский пещерный “кровь и честь” или иные консервативные и реакционные лозунги. Смысл их – в неприятии современного мира, отрицании его. Это не то отрицание, которое свойственно левым радикалам, желающим уничтожить современный мир со всей его несправедливостью и построить что-то новое. Это не отрицание во имя будущей справедливости. Это отрицание во имя прошлого мира и его несправедливости. Это отрицание прогресса и последних его достижений, желание вернуться в “старые добрые времена” и не допустить дальнейшего “раскрепощения нравов”. Традиционализм привязан к своему времени. Современные ультраправые европейские движения желают вернуться в старую добрую старушку-Европу образца второй половины 20 века. Ультраправые того периода, однако, также были недовольны “современным миром” и апеллировали к еще более старым европейским порядкам, начала-середины века. Ультраправые начала 20 века же обращались к веку 19 или же к старым добрым временам империй. Чем более радикальны в своих взглядах правые, тем к более древним временам они будут обращаться. И, пожалуй, это ключевое различие между правыми и левыми, из чего проистекают все остальные идеологические отличия. Если левые являются сторонниками прогресса и устремляются в будущее, то правые – сторонники реакции и устремляются в прошлое. Фашисты же, как наиболее крайние и радикальные правые, заходят в своем стремлении к прошлому и отрицанию прогресса максимально далеко. Потому их традиционализм заключается не только и не столько в борьбе против перемен, сколько за откат к старым порядкам. В наиболее реакционных и фашистских вариантах это – отрицание завоеваний 19 века. Отрицание гражданских прав и свобод в пользу всевластия правителя и государства. Отрицание культурных изменений в жизни общества. Зачастую – отрицание равных прав для женщин и меньшинств. Взамен равных прав традиционализм предлагает следование традициям. Человек рассматривается не как свободный индивид со свободной волей и возможностью самому творить свою судьбу, а как набор функций, обязательных для исполнения. Есть определенная модель для мужчины, для женщины, для представителей низших и высших классов, для каждого. Фашизм же дополняет модель и набор функций для каждого индивида исходя из своих идеологических установок, таких как этатизм, служение государству, подчинение иерархии и прочее.

Таким образом, фашизм находится на самом реакционном, консервативном фланге. Он стоит в авангарде борьбы против “современного мира” в пользу мира ушедшего. Он стремится сохранить традиции, не допустить изменений в общественной жизни (разве что в пользу прошлого), возродить диктатуры и всевластие государства прошлого, и всегда стоит на пути у перемен. Крайний традиционализм приводит фашизм к клерикализму.

Исторически, многие фашистские режимы носили откровенно клерикальный характер. Наиболее ярко это выразилось в наиболее классическом и образцовом примере фашизма – в Италии времен Муссолини. Хоть итальянские фашисты и пришли к власти под атеистическими лозунгами, на деле они повели совершенно иную политику. В 1929 году между фашистской Италией и католической церковью были подписаны Латеранские соглашения. Суть соглашений сводилась к признанию католицизма единственной официальной религиией фашистской Италии и к созданию католического государства Ватикан. Католическая церковь получает определенный вес и некоторые властные полномочия на территории фашистской Италии, а оскорбление Папы Римского становится уголовно наказуемым деянием. Церковь же открыто поддерживала фашистов и призывала итальянцев голосовать за фашистов на выборах. Папа Римский Пий XI утверждал, что новый фашистский режим имеет массу преимуществ – например, “сотрудничество классов” и подавление левых социалистических движений. Огромную роль играла католическая церковь и в Австрии, где католическая партия, придя к власти, заключила союз с фашистами и сама привела их к власти. Австрийские фашисты же, придя к власти, в свою очередь предприняли шаги по дальнейшей клерикализации Австрии. Тесное сотрудничество фашистских режимов с церковью и клерикализацию общества и государства можно было наблюдать в Испании, Португалии, Румынии, Венгрии. Пожалуй, исключением здесь стоит нацистская Германия, проповедующая откровенно антихристианские идеи и ценности, и неоднократно вступавшая с католической церковью в открытые конфликты.

Пожалуй, обосновывать традиционализм и клерикализм российского режима – дело излишнее. Идет ли речь о законодательном уровне, где консервативные законы штампуются один за другим, или о деятельности провластных массовых движений – мы увидим традиционализм, доходящий до абсурда. Борьба с западной культурой, западными музыкальными группами и современными жанрами музыки, борьба с “гей-пропагандой”, абортами, законопроекты Мизулиной и Милонова – яркий пример традиционализма российского режима. То место, которое занимает сегодня церковь в обществе и государстве, борьба с теорией Дарвина, законопроекты, запрещающие “оскорбления чувств верующих”, повсеместный отъем территорий у заповедников, деревень, парков, городского пространства, больниц, детских садов и приютов под строительство церквей, мощное православное лобби в законодательной власти, всевластие православной церкви и её прямое участие в российком политическом режиме позволяют нам говорить о клерикализации этого режима.

Подытоживая – фашизм в общественной жизни есть крайний этатизм, традиционализм и клерикализм, идея о первичности государства перед обществом или индивидом, о “единстве нации” под властью “вождя нации”, и о иерархичном устройстве общества, где каждый должен находиться на своем месте и подчиняться вышестоящему, а единственным посредником между гражданами является государство, полностью регулирующее общественную жизнь.

Фашизм во внутренней политике

Самыми очевидными чертами внутренней политики фашизма будут репрессии и цензура.

Но это свойства любой диктатуры. Фашизм же, помимо чисто полицейских методов, прибегает к низовому насилию и делает ставку на массовые движения. Сломать недовольных можно не только тюрьмами и цензурой – но и прямым насилием, избиениями и убийствами. Фашистское насилие имеет две основы – “легальное” полицейское насилие и “нелегальное” (однако покрываемое государством) уличное насилие.

Исторически, фашизм начинается с уличного контрреволюционного насилия. Отряды чернорубашечников положили начало организованному фашистскому движению, ставящему своей целью борьбу с рабочим и левыми движениями. Под покровительством государства фашисты совершали нападения на бастующих работников, членов профсоюзов и левых партий, атаковали забастовки, рабочие и левые манифестации. После прихода фашистов к власти сквадристы получили легальный статус милиции, что узаконило творимое ими уличное насилие – под защитой государства они получили возможность безнаказанно избивать и убивать недовольных, осуществлять погромы и поджоги. Одним из наиболее резонансных случаев стало похищение и убийство депутата-социалиста Джакомо Маттеотти, произошедшее уже при правительстве фашистов. Одновременно с массовым террором фашисты проводят множество пышных политических демонстраций, куда через систему экономических корпораций и низовых политических организаций фашистов, охватывающих все общество, сгоняются простые итальянцы. Аналогично фашизм действует и в других странах, где ему удалось прийти к власти.

Можно ли утверждать, что российский режим действует аналогично? Вполне, хотя и с меньшим размахом. Впрочем, по мере фашизации режима размах уличного террора со стороны провластных движений только увеличивается. Попытки власти организации низовых провластных массовых движений начались еще в 2000 году, с приходом Владимира Путина к власти, когда было создано движение “Идущие Вместе”. Оно отметилось массовыми акциями в поддержку Владимира Путина, собирая при этом до 10-15 тысяч участников, и акциями против “неправильных” писателей (включив туда Карла Маркса), парламентской оппозиции, враждебных Кремлю олигархов. В дальнейшем “Идущие Вместе” были реорганизованы в движение “Наши”. “Наши” выступали под популистскими лозунгами в защиту “демократии, антифашизма, патриотизма” и Владимира Путина, против которого, уверяли они, объединились фашисты, либералы, международные фонды, террористы, олигархи и западные правительства. Деятельность “Наших” проходила под характерными для фашистских движений популистскими лозунгами и призывами, а основной целью движения была поддержка действующего президента. Среди популистских лозунгов, взятыми на вооружение нашистами, были схожие с фашистским “культом молодости” призывы обновить элиту страны, воспитать молодое поколение управленцев. Также были призывы к борьбе с “олигархическим капитализмом” – сочетание радикальной антикапиталистической риторики с поддержкой капиталистического олигархического режима также свойственно большинству фашистских движений. И, конечно, культ личности “отца нации”, пропагандируемый нашистами, прекрасно вписывается в общую картину. Реальной целью нашистов называли противостояние оппозиционным движениям. Методы – организация многотысячных демонстраций, внедрение агентов в различные оппозиционные движения, нападения на оппозиционных политиков, провокации на оппозиционных мероприятиях, организация лагерей для участников движения, организация специализированных “автономных проектов”, нападения на посольства стран, недружественных режиму. На деятельность движения выделялись крупные средства из бюджета, а само движение поддерживалось Владимирым Путиным, который регулярно проводил встречи с активом нашистов. “Нашисты” исполнили свою роль в 2011 году, после парламентских выборов, которые ввиду своей откровенной сфальсифицированности вызвали массовое недовольство населения. В ответ на уличные протесты москвичей власти вывели на улицы нашистов, которые под бой барабанов и под прикрытием сил полиции занимали площади, на которых должны были собраться противники фальсификаций. Примечательно, что поддержку движению “Наши” высказал норвежский ультраправый террорист Андерс Брейвик – в “Наших” он видел образцовое движение, на которое следует равняться. “Наши” – вовсе не единственное движение подобного рода. В нулевые и начале десятых годов существовало огромное количество подобных движений. Самыми известными помимо “Наших” были “Россия Молодая” и “Молодая Гвардия Единой России”, также отметившиеся довольно агрессивными методами борьбы с оппозицией.

Эти движения активно использовали физическое насилие против оппозиционеров. Нападения на либералов и национал-большевиков покрывались полицией. В случае если подвергнувшиеся нападению оппозиционеры пытались обороняться и применяли ответное насилие, то они заключались в тюрьмы, а против них возбуждались уголовные дела за нанесение побоев прокремлевской молодежи. Так, например, в 2006 году в Таганском суде рассматривалась жалоба национал-большевиков к Минюсту. На место прибыли около сорока активистов прокремлевского движения “Местные” и напали на нацболов. В итоге судили не “местных”, но обороняющихся национал-большевиков – некоторые из них провели в тюрьмах по два года. Все в полном соответствии с классическими фашистскими методами – попытаться сломить оппонента уличным насилием, в случае же получения отпора, прибегнуть к полицейскому насилию. Разнообразие методов позволяет комбинировать их и использовать одни способы там, где не работают другие.

Активное участие в физической борьбе с оппозицией сыграли ультраправые футбольные фанаты, тесно взаимодействующие с провластными движениями. Известно, что охрана штаба движения “Наши” в Москве осуществлялась ультраправыми фанатами, они же совершали нападения на оппозицию. Наиболее громкие случаи – серия нападений в 2005 году на левых, нацболов и членов КПРФ. Были разгромлены штаб НБП (дважды) и офис КПРФ. В одном из случаев нападавших даже задержали сотрудники полиции. Но после звонка от некоего высокопоставленного чиновника МВД задержанные были отпущены. В дальнейшем ультраправые неоднократно использовались властями. В 2010 году, во время противостояния экологов и бандитов в Химкинском лесу, они появились вновь, выступив на стороне городской администрации и избив экологов. А в 2011 году, после выборов, объявились на контрмероприятиях “нашистов”.

Какое-то время в качестве основы для провластных движений рассматривались уличные ультраправые, националистические и нацистские движения. Именно оттуда были завербованы ультраправые фанаты, ставшие уличной боевой силой режима. Крупнейшие националистические движения до определенного периода также находились под крылом властей. Так, первые националистические “Русские Марши” выражали поддержку Владимиру Путину, а организовывались они неонацистскими и националистическими движениями совместно с представителями власти и депутатами государственной думы. Среди выступающих в окружении зигующих нацистов были, например, и такие люди, как будущий заместитель председателя правительства Дмитрий Рогозин. Один из организаторов “русских маршей” – ксенофобное движение ДПНИ. По словам лидера ДПНИ Александра Поткина, в середине нулевых они сотрудничали и финансировались вышеупомянутым движением “Наши”. Ультраправые становились помощниками депутатов, активно занимали должности в прокремлевских движениях и составляли боевое крыло этих движений. По утверждению самих нацистов, ведших в этот период уличную войну с антифа и анархистами, данные об ультралевых противниках им предоставляла полиция – имена, фамилии, паспортные данные, адреса и фотографии.

В конце нулевых это вылилось в создание настоящей ультраправой террористической организации “Боевая организация русских националистов”, специализирующейся на терроре против наиболее заметных леворадикалов. В суде они заявляли, что действовали по указке людей из администрации президента, а левых лидеров устраняли, поскольку те могли возглавить восстание против современной власти. Среди убитых – несколько заметных анархистов и антифашистов, как боевые уличные антифа, так и адвокат и журналистка. В ходе расследования по делу БОРН вскрылся целый пласт ультраправых на различных властных постах и руководящих должностях прокремлевских движений. БОРН был боевым крылом прокремлевского нацистского движения “Русский Образ”. РО пользовался поддержкой властей, организовывал митинги ультраправых и концерты неонацистских групп под стенами Кремля, был связан с прокремлевскими движениями и депутатами государственной думы, и имел своей целью построение “управляемого национализма”. Ныне бывшие участники “Русского Образа” и соратники боевиков БОРН выступают перед депутатами государственной думы с докладами об опасности либералов и левых экстремистов в России.

Подробнее о сотрудничестве ультраправых и Кремля с пруфами и ссылками – vk.com/wall-34380444_73270

Если в начале-середине нулевых власть была весьма благожелательно настроена к уличным ультраправым, то с ростом ультраправого террора против мигрантов эта благожелательность сменилась откровенной репрессивностью. На первые убийства власти закрывали глаза, и зачастую молодые убийцы шли по статье “хулиганство”. Однако когда масштаб нацистского насилия достиг действительно огромных размеров, власть была вынуждена развернуть массовые репрессии против ультраправых. Несогласие с национальной политикой режима и репрессии развернули уличных нацистов против фашистов в кабинетах. Многие правые движения, тяготеющие к монархизму и консерватизму, до сих пор выражают свою поддержку режиму. Радикальные нацистские же движения декларируют свою антисистемность. Особенно это стало ясно после украинского Майдана и войны на юго-востоке Украины. Многие неонацисты приняли сторону Кремля и влились в ополчение юго-востока, где получили боевой опыт, который передают в специальных лагерях провластной молодежи России и Беларуси. Теперь они пользуются покровительством режима. Более маргинальные же нацисты заняли сторону Майдана, что выразилось как в эмиграции русских нацистов в Украину и войне против Кремля, так и просто в “поддержке в интернете”. В целом, сегодня у Кремля с российскими ультраправыми движениями отношения неоднозначные.

Сегодня, помимо ультраправых фанатов, впрочем¸ у властей имеется множество иных “помощников” в деле насилия и борьбы с недовольными. В первую очередь речь идет о кадыровцах. В своей вотчине Кадыров давно организовал образцовую ближневосточную диктатуру, с похищениями недовольных, спецоперациями против недовольных деревень, и публичными унижениями для критикующих власть. Теперь похожие методы он пытается распространить и на территории всей России. Ранее мы уже писали о методах Кадырова –vk.com/wall-34380444_90568 . В самой Чечне крепкие ребята регулярно устраивают погромы и избиения правозащитников. В результате чеченская полиция обвиняет в произошедшем самих правозащитников в духе “они разгромили себя сами”. Похищения и пытки людей, публичные унижения – еще один метод “нелегального” насилия. Наиболее громким примером кадыровского террора является убийство в Москве оппозиционного политика, одного из либеральных лидеров и бывшего премьер-министра Бориса Немцова. Задержанные убийцы оказались людьми из силовых структур Рамзана Кадырова. В России все давно понимают, кто стоит за убийством Немцова, но как водится в фашистских режимах, подобные деяния остаются безнаказанными. Если кто-либо и задерживается в итоге – лишь рядовые исполнители. Показательна реакция президента на это убийство. Он заявил, что если кто-то с ним не согласен – еще не факт, что следует убивать этого человека…

Сам Кадыров не признавал своей причастности к убийству Немцова. Но в начале года он развернул настоящий террор против оппозиции и всех несогласных. Начав с призывов бороться и уничтожать “врагов народа”, критикующих режим, он довольно быстро перешел к действиям. Люди, неодобрительно высказавшиеся о Кадырове, зачастую сталкивались с бригадой крепких чеченских ребят с камерами, приезжающих на дом к неудачливым комментаторам. Люди подвергались унижениям и были вынуждены извиняться перед Рамзанов Кадыровым. Эта участь не обошла даже красноярского депутата, нелестно высказавшегося о Кадырове. Правитель Чечни также публиковал в своем инстаграмме фото одного из либеральных лидеров, первого путинского премьера, Михаила Касьянова, находящегося под прицелом. В дальнейшем Касьянов неоднократно подвергался нападениям и унижениям со стороны молодых чеченцев, остававшихся безнаказанными.

Исходит подобный террор и со стороны русских “патриотов”. Некоторые антимайданные движения давно избрали своим методом нападения на мероприятия оппозиции и тех, кто кажется им “пятой колонной”. И, как водится, нападавшие остаются безнаказанными. Зато известны случаи, когда оборонявшиеся от них люди становились обвиняемыми за свою самооборону. В лучших фашистских традициях – уличное насилие провластных движений прикрывается насилием полицейским и обеспечивается государством. Но подобный террор осуществляется не только в отношении активных оппозиционеров. На специальных сайтах собираются данные о простых людях, неодобрительно высказавшихся о власти. В дальнейшем они подвергаются моральному давлению и физическим нападениям со стороны неизвестных. Полиция, как водится, отказывает в возбуждении уголовных дел против нападавших. Подробнее об этом читайте в материале “Медузы”:meduza.io/feature/2016/06/08/napadeniya…

Таким образом, мы можем выделить четыре основных столпа организованного уличного насилия со стороны Кремля – ультраправые фанаты, кадыровские “эскадроны смерти”, провластные антимайданные движения и неизвестные борцы с недовольными властью пользователями социальных сетей.

Помимо массового организованного уличного насилия, фашистские режимы характеризуются и ставкой на массовые движения и любовью к пышным манифестациям. И российский режим и здесь не отстает от своих идейных собратьев. Два основных способа мобилизации людей на массовые акции у российского режима все те же самые, что и у классических фашистских режимов. Это административный ресурс – своз работников бюджетных мероприятий на мероприятия в поддержку власти. В итальянском варианте это была принудительная мобилизация итальянцев через массовые организации и корпоративистскую экономическую систему. И ресурс провластных движений – от “Идущих Вместе” и “Наших” начала-середины нулевых, до современных антимайданных, кадыровских, ультраправых и иных прокремлевских движений. И, действительно, провластные демонстрации отличаются своей пышностью и массовостью, в то время как все оппозиционные демонстрации постепенно выдавливаются на окраины городов, и в дальнейшем запрещаются. Конечно, такая “монополия” в проведении массовых мероприятий характерна для большинства авторитарных режимов, но вкупе с массовым уличным насилием, покрываемым государственным насилием, против недовольных, эта характеристика режима все больше напоминает нам о фашистских режимах прошлого века. Отдельным эпизодом здесь стоят постоянные попытки “Единой России” создать “партийную милицию”, патрулирующую улицы и обладающую полицейскими полномочиями. Подобные структуры присутствовали и во всех фашистских режимах. Однако в России эти попытки заканчиваются не созданием патрулей суровых уличных штурмовиков, а шайками пьяной молодежи, которую ввиду их неэффективности и несерьезности быстро расформировывают. Хотя в южных регионах это компенсируется приданием казакам полицейских функций.

Подытоживая: фашизм в области внутренней политики – это совмещение методов полицейского, государственного насилия, пропаганды и цензуры с методами мобилизации масс в поддержку режима и уличного насилия со стороны провластных движений. Все это мы наблюдаем в современной России.

Мифология фашизма

Наиболее сильной, привлекательной для многих сторон фашизма является его эстетика. Хотя фашизм сам по себе является реакционной и контрреволюционной идеологией, и стремится к диктатуре, утверждению неравенства и коррупционного олигархического режима – он использует для этого революционную эстетику, эстетику бунта, молодости, непокорности, апеллирует к таким понятиям, как “свобода” и “революция”. И делает это довольно умело. Впрочем, придя к власти фашизм, резко или постепенно, меняет фразеологию. Теперь он говорит о дисциплине и порядке. Можно сказать, что фашизм использует революционную фразеологию для установления контрреволюционного порядка. Фразеологию бунта и свободы для установления диктатуры.

Тем не менее, наиболее образцовые фашистские режимы отличались яркой, впечатляющей эстетикой, восхищение которой до сих пор приводит молодежь в ряды праворадикалов. Впрочем, не все фашистские режимы были одинаково эстетичны. Когда говорят об эстетичности фашистских режимов, в первую очередь приходят на ум итальянский и немецкий режимы. Помимо них существовали еще десятки иных режимов и движений, и многие из них не обладали той революционной эстетикой, а вооружались, наоборот, консервативной, клерикальной и реакционной фразеологией. Например, франкистский режим в Испании по многим параметрам копировал “образцовые” фашистские режимы, но при этом пришел к власти на контрреволюционной и консервативной волне. Если же мы обратимся к наиболее эстетичным режимам – немецкому и итальянскому – то важно отметить, что из сегодняшнего дня зачастую видны только наиболее эстетически привлекательные черты этих режимов, которые, к тому же, часто романтизируются молодыми ультраправыми. За бортом оказывается “грязь повседневности”. В действительности, это избирательное отношение к эстетике, вычленяющее оттуда все некрасивое, и оставляющее только привлекательное внешне. Таким же образом, возможно, через пятьдесят лет после падения путинского режима он будет казаться довольно привлекательным эстетически. Да, сегодня он выглядит совершенно неэстетичным. Но если вычленить все непривлекательное, а оставить и несколько приукрасить, романтизировать вежливых людей в масках, профессионально захватывающих полуостров Крым (этот образ можно раскрутить ничем не хуже эсесовского); байкеров, чуть ли не обладающих политической властью; “Бессмертный полк”, во время которого сотни тысяч людей поминают память своих героических предков; кадыровцев и просто молодых чеченцев, с их культом силы и спорта и чувством физического и морального превосходства над остальной молодежью страны, взирающей на них с ненавистью и страхом (вполне вписывается в национал-социалистическую модель аристократов, высшей расы, и в фашистский культ молодости и силы); даже казаков и верховенство РПЦ можно раскрутить при желании – удается же это сделать с их дореволюционными аналогами; даже новую черную форму полицейских можно подвести под один эстетический ряд с чернорубашечниками. Эстетичность режима – это дело избирательности подхода, умения вычленить непривлекательные элементы и правильно преподнести остальное. Возможно, коричневые рубашки и короткие штанишки немецких наци тоже на деле смотрелись довольно убого. А уж говорить о смешных колпаках итальянских сквадристов и вовсе не приходится – сегодня их все чаще изображают без них, оставляя им при этом эстетически привлекательные черные рубашки.

Тем не менее, говоря о мифологии фашизма, мы имеем в виду вовсе не эстетичность или неэстетичность режима. Мы имеем в виду вполне определенные черты пропаганды и идеологии. Основными являются культ войны и павших героев, культ молодости и силы, эклектика идеологии, элитаризм режима, а также его антипарламентаризм, антикоммунизм и антилиберализм.

Культ войны и павших героев – основа фашистской мифологии. Фашизм провозглашает войну естественным состоянием человека. Как правило, превозносятся военные подвиги предков. Великие войны и империи прошлого становятся национальным мифом. А подвиги героев великой войны превозносятся и ставятся в пример всем и каждому. Герои прошлого составляют пантеон фашистской мифологии. Все это мы наблюдаем сегодня в России. В России были бы возможны два основных варианта культа войны – миф советский и миф имперский. Сегодня власти активно используют советский миф – впрочем, время от времени делая реверансы и в сторону имперского мифа. Именно это предпочтение советского мифа мифу имперскому составляет еще одно существенное противоречие с уличными нацистами, чей радикальный антикоммунизм не позволяет принять советского мифа и толкает их к мифу имперскому или немецкому. Культ войны в современной России принял форму культа победы во второй мировой войне, который доходит до истерии. Праздник девятого мая давно стал главным праздником страны и трансформировался в день войны, день славы русского оружия. Люди уже не поминают своих погибших предков и не празднуют окончание войны или победу над фашизмом. Это день гордости за силу русской армии, и вера в силу этой армии, вера в то, что в случае новой войны российская армия повторит подвиг и покажет всем силу русского оружия. Война стала не чем-то страшным, а поводом для гордости, даже чем-то желанным. Лозунги дня победы – зачастую угрозы в сторону западного мира, обещания “повторить” и “дойти”. Культ павших героев принял обличье культа ветеранов. Хотя ветеранам не оказывается почти никакой реальной помощи и живут они в нищете, в стране принято гордиться “героями войны” и использовать их образ в милитаристской пропаганде. Степень милитаризма же крайне высока, как показывает пример Сирии и Донбасса – общество готово к войне и сводки побед с фронтов является лучшей новостью, способной перебить проблемы в экономике. Культ прошлой империи же в советском мифе вполне предсказуем. Хотя распространен и культ Российской Империи. Все это имеет своим последствием реваншизм, запросы обществе на возврат утерянных территорий, восстановление “исторической справедливости” и “имперского величия”, что сказывается на внешней политике государства. Достаточно вспомнить о ликовании общества после присоединения Крыма к России. Этот эпизод, пожалуй, был триумфом российского реваншизма, удовлетворив старые имперские амбиции российского общества, и подпитав новые.

Культ молодости – еще одна из основ классического фашизма. Сам по себе культ молодости не является строго “фашистской” чертой, присущей сугубо фашизму. Однако фашизм является одной из идеологий, прибегающих к данной черте. Итальянский фашизм воспевал энергию молодости, действие ради действия. Пожалуй, нельзя утверждать, что нечто подобное характерно для российского режима. В целом, в обществе есть нечто подобное. Культ молодости активно используется в рекламе, но это не тот культ молодости, что был свойственен классическому фашизму. Культ молодости не ради действия, но ради потребления. В обществе он в наиболее близком фашистском смысле свойственен молодежным радикальным субкультурам – правым и левым. Режимом же он использовался ранее, лет десять назад; тогда нечто подобное присутствовало в агитации “нашистов” и прочей кремлевской молодежи, призывавшей “сформировать молодую элиту” и заменить скомпрометировавших себя стариков. Однако, чем старше становился режим, тем дальше отодвигались подобные лозунги, пока, наконец, не стали окончательно забыты. Сегодня нечто подобное присутствует, пожалуй, лишь у чеченского режима. В целом же для российского режима это не свойственно. Впрочем, это не является характерной чертой всех фашистских режимов, а лишь наиболее “классических” образцов.

Культ силы – еще одна свойственная фашизму черта. Говоря о культе силы, мы имеем в виду два значения – культ спорта и здорового тела, и культ насилия. Культ спорта, пожалуй, также не является чем-то, характеризующим режим. За исключением Чечни, в остальной России, он ограничился бы только общими популистскими лозунгами и обещаниями чиновников. Тем не менее, он получил относительно широкое распространение в обществе. Как и культ молодости, культ спорта не является сугубо фашистской чертой, как не является и обязательной чертой всех фашистских режимов. Свойственен он был только “классическим” образцам фашизма. Иное дело – культ насилия. Культ насилия в политике можно понимать по-разному. В некоторых анархистских идеологиях культ насилия приобретает форму отрицания мирных методов и приверженность прямому насильственному действию. В марксистских идеологиях это может быть привычка трактовать историю развития общества как непрекращающуюся борьбу классов, как постоянное насилие, творимое классами друг против друга. В фашизме же, культ насилия – это культ восхваления сильного и культ презрения к слабому. Насилие здесь – не просто метод, но источник права. Слабый достоин презрения, сильный же прав уже потому что он сильный, по праву сильного. Пожалуй, этот культ насилия действительно имеет массовое распространение в нашем обществе, и является чем-то, что отлично характеризует режим. В политической сфере он означает стремление подавить политических оппонентов и насилие, как основной аргумент политической дискуссии. Во что это выливается на практике – мы разъясняли в предыдущей части статьи.

Эклектика – смешение в одну кучу различных, зачастую противоположных друг другу, идей, понятий и символов. Изначально свойственна любому фашизму, ввиду её политического популизма. Фашизм провозглашал одновременно борьбу с государством и верховенство государства, бунт и диктатуру, антикапитализм и приверженность частной собственности. Как заявлял сам Муссолини: “Мы позволим себе роскошь быть одновременно аристократами и демократами, революционерами и реакционерами, сторонниками легальной борьбы и нелегальной, и все это в зависимости, места и обстоятельств, в которых нам придется находиться и действовать”. Таким образом, лозунги, требования и программа фашистов – это не конечные цели, а лишь пропагандистский прием, применяемый в зависимости от требований ситуации. На деле фашисты могут выступать за одно, а провозглашать совершенно другое. Что бы ни провозглашали фашисты, цель у них одна – завоевание и удержание власти. Такая стратегия политического популизма обеспечила эффективность фашистской пропаганды и живучесть и массовость фашистских движений. После итальянских фашистов подобную стратегию использовали и немецкие нацисты, и многие фашистские движения. Из более современных движений особенно этим отличаются “новые правые”, “национал-автономы” и национал-большевики, но в меньшей мере свойственно это и “классическим” нацистам и фашистам. Очевидно, что подобные популизм и эклектика свойственны и российскому режиму. Одновременная декларация “демократического” характера государства и одновременно с этим жесткая критика парламентаризма и демократии; одновременное поклонение советскому и имперскому прошлому; пропаганда, строящаяся на антифашистском мифе, и проведение классической фашистской политики; клеймение внешних и внутренних врагов режима фашистами, и одновременное сотрудничество с российскими и европейскими фашистами, наличие в правительстве людей с откровенно ультраправыми взглядами; социальная и политическая демагогия, регулярные обещания, противоположные проводимой политике; и т.д. Российский режим и его пропаганда являются образцом эклектического и популистского режима.

Элитаризм – четкое разделение общества на элиту (по социальному, расовому, национальному, классовому, интеллектуальному или иному признаку) и “массу”, “чернь”, “быдло”. И данная характеристика целиком и полностью свойственна всему режиму, обществу, каждому отдельному индивиду в России и любому, даже самому демократическому или анархическому, политическому движению. Можно сказать, что элитаризм является бичом нашего общества. Каждый россиянин презирает “быдло” и нелестно отзывается об окружающем его народе, но мнит себя не таким, выше остальных. Россия – общество победившего социального дарвинизма, столь свойственного России. Каждый здесь выше каждого, все элитарии поголовно. В особенности это касается властей. Как заявил депутат Илья Костунов – “самый тупой депутат умнее среднестатистического россиянина”. Нахождение во власти, в высших классах, в элите – уже показатель высоких способностей человека, его талантов и превосходства над окружающими. Пожалуй, ничто так не характеризуют наше общество, как элитаризм. И нет черты более характерной для фашизма. Она может быть облачена в любые одежды – “раса господ”, “высшая нация”, “новые аристократы”, “нонконформисты”, “национальная элита” – но суть у нее одна. Деление общества на высших и низших, убежденность в том, что решать судьбы страны и общества должны “высшие”, а “низшим” подлежит лишь подчиняться и обслуживать интересы “высших”.

Борьба с “внутренними врагами” – куда же без этого. Все беды (ну или большинство), согласно фашизму, от внутренних врагов. Именно они виновны в распаде империи, поражении в войне и незавидном состоянии, в котором находится государство. Внутренние враги могут быть разными. Пацифисты, марксисты, социалисты, евреи, анархисты, либералы… Примечательно, что, например, в Веймарской Германии, после поражения в первой мировой войне, местные ультраправые вовсю использовали термин “национал-предатели”. Ими они обозначали, в первую очередь, лидеров Германии, подписавших Версальский мирный договор. А во-вторую, коммунистов, социалистов, евреев, пацифистов и прочих виновных, по мнению ультраправых, в поражении Германии в первой мировой. Одной из своих задач фашистские режимы провозглашали борьбу с этими “внутренними врагами”, “очищение нации” от этих “национал-предателей”. Что же Кремль? В последние годы все большее распространение получают термины “пятая колонна” и… заимствованное у немецких нацистов “национал-предатели”. Причем кто бы вы думали заимствовал этот термин? Его массовое употребление началось после выступления Владимира Путина 18 марта 2014 года: “Некоторые западные политики уже стращают нас не только санкциями, но и перспективой обострения внутренних проблем. Хотелось бы знать, что они имеют в виду: действия некой пятой колонны – разного рода национал-предателей – или рассчитывают, что смогут ухудшить социально-экономическое положение России и тем самым спровоцировать недовольство людей?”. Аналогично Путин высказался и о причинах исторических поражений России. На открытии памятника “героям первой мировой войны” в Москве Путин заявил, что Россия почти выиграла эту войну, но помешали те самые национал-предатели, как и в случае с Германией у Гитлера. Как бы там ни было, но после выступления президента в марте 2014 термины “пятая колонна” и “национал-предатели” получают массовое распространение и начинается массовая борьба с ними. Несмотря на то, что президент находится у власти уже 15 лет, во всех бедах все равно винят оппозицию, которая мешает развитию страны. В полном соответствии с фашистским принципом вождизма и “единства нации”, любой, кто критикует власть – является “национал-предателем”. В наиболее запущенных проявлениях даже утверждается, что это непарламентская оппозиция и агенты американского госдепа принимают плохие законы в России и мешают депутатам принимать хорошие законы – с такой теорией выступает провластное “национально-освободительное движение” и их лидер (что характерно – депутат) Евгений Федоров. Стоит заметить, что в “образцовой” фашистской Италии с “внутренними врагами” было покончено далеко не сразу. После прихода к власти фашистов в течение нескольких лет продолжались аресты, убийства и нападения на оппозиционные силы. Процесс искоренения недовольных не происходил мгновенно. И даже после этого множество оппозиционных сил действовало в подполье, сохранившись до времен свержения фашистского режима. Потому тот факт, что не все недовольные в нашей стране еще сидят или убиты – вовсе не является аргументом против того, что в стране установлена фашистская диктатура. Признаками фашизма являются массовые репрессии против недовольных, с применением “уличного”, полицейского и административного насилия и давления, массовая борьба с инакомыслящими, а вовсе не отсутствие инакомыслящих.

Антипарламентаризм – еще одна черта фашистов. Фашисты яро критикуют парламентскую демократию. Но в отличие от ультралевых, которые критикуют её в пользу более широкой демократии, фашисты критикуют парламентаризм в пользу диктатуры. При этом, придя к власти, фашисты вовсе не обязательно отменяют парламент – как мы указывали вначале статьи, достаточно просто контролировать его вместе с парламентскими выборами, как это делали “классические” итальянские фашисты. Очевидно, что вариант “управляемого” парламента – это наш случай. Критика же парламентаризма в России весьма распространена как среди штатных пропагандистов, яро нападающих на западную демократию, так и среди верхов власти: начиная от придворного клоуна Жириновского, заканчивая министрами и президентом России.

Антилиберализм – еще одна черта фашизма. Фашизм с самого начала позиционировал себя как непримиримого врага либеральной демократии. Либерализм обвинялся фашизмом в отрицании государства и возведении индивида в высшее благо. Пожалуй, излишне говорить о том, насколько антилиберализм укоренился в российском режиме. Либерал стало чуть ли не ругательным словом, обозначающим противника режима. Противостояние западному образу жизни и либерализму сегодня является чуть ли не идейным стерженем режима.

Антикоммунизм – в свою очередь, являлся идейным стержнем “классического” фашизма. Фашизм возник как реакция обеспеченных слоев общества на поражения страны и подъем революционных движений – социалистов, анархистов, коммунистов. Их идеи классовой борьбы и обобществления собственности являлись прямо враждебными для фашистов, которые выдвинули в ответ идею “классового сотрудничества”. Противостояние “красной угрозе” и мировой революции мыслилась фашизмом как его историческая миссия. В России же дела обстоят несколько иначе. Нельзя сказать, что режим носит антикоммунистический характер, ввиду временных различий. Означай коммунизм сегодня то же самое, что и сто лет назад, режим был бы радикально настроен против коммунизма. Однако сегодня коммунизм ассоциируется больше с державническими, имперскими ценностями сильного государства, патернализма, политического авторитаризма и империализма – типично ультраправыми ценностями, столь милыми российскому режиму. Потому режим не просто не поддерживает антикоммунистическую идеологию, но, напротив, поддерживает и лелеет советский миф в обществе, во многом основывая на нем имперскую и милитаристскую пропаганду. Ведь сегодня даже коммунистическая партия по сути партия консервативная, ультраправая. Депутаты КПРФ зачастую являются бизнесменами, сама партия поддерживает действующий режим, выступает в поддержку церкви и прочее. Тем не менее, правители России допускают умеренный антикоммунизм. Осуждение марксизма, идей классовой борьбы, Ленина как “виновника распада СССР” – норма в выступлениях первых лиц государства. Их взгляды по этому поводу можно охарактеризовать как “за СССР, но против марксизма”. Тем не менее, еще 10-15 лет назад, когда были в силе красные и красно-коричневые оппозиционные движения, и КПРФ была еще не полностью проправительственной партией, провластные движения зачастую проводили акции антикоммунистической направленности, которые сошли на нет вместе с массовыми красными движениями.

Подытоживая, фашизм мы можем определить как элитаристскую, эклектическую, антипарламентскую, антикоммунистическую и антилиберальную идеологию, пропагандирующую культ войны, силы, молодости и насилия. Мы можем сказать, что российский режим имеет совпадения с большинством этих характеристик, хотя не включает в себя некоторые второстепенные эстетические черты фашизма.

Фашизм в внешней политике

Как мы писали ранее, фашизм свойственен странам-неудачницам. У возникновения фашизма может быть несколько причин. Одна из них – это реакция на подъем революционного движения. Или же рост фашистских настроений может быть реакцией на экономические кризисы. Либо же фашизм является реакцией на поражения в войнах, развал империй, территориальных упущений, международного унижения страны. Чаще всего эти причины сочетаются. Но в контексте разбора внешней политики фашизма нам интересна именно последняя, третья причина.

Веймарский синдром – состояние, в котором находится народ проигравшей, униженной державы. Ностальгия по имперскому прошлому, потерянным территориям, сильному государству и международному престижу страны. На этом поприще и возникают массовые фашистские настроения. Фашизм обещает вернуть международный престиж, вернуть сильное государство, вернуть потерянные территории, вернуть погибшую империю. В этот момент он соответствует психологии общества, надеждам многих простых людей, и потому побеждает. И если во внутренней политике он поступает ровно наоборот своим обещаниям, то в плане внешней политике обещания он выполняет.

Целью фашизма для крупного государства является передел мира, конфликт со странами-победительницами, желаниями если не сместить их, то хотя бы занять место в их ряду. Конфликт с внешним миром, передел мира, восстановление империи и возврат потерянных территорий. Для всего этого необходима мощная армия, которой и приносится в жертву социалка, экономика и все прочее. Фашизм с готовностью ввязывается в войны и противостояние с западом. При этом он апеллирует к “исторической справедливости”; он чувствует, что с ним обошлись несправедливо и пытается “восстановить справедливость”, добиться, чтобы с ним обращались как с равным. В некотором роде фашизм проистекает из обиды на остальной мир, на нежелание считаться с ним и его интересами, воспринимать его всерьез. Либо же, в националистических версиях, агрессия против внешнего мира может объясняться “воссоединением” народа или “защитой” немцев/русских/другого народа.

Пожалуй, кампанию по “возвращению Крыма” не сравнивал с немецким аншлюсом Австрии только ленивый. Выше мы указывали на сходства российской и фашистских экономик по части их милитаризации – принцип “пушки вместо масла”. Российская агрессивная внешняя политика, нацеленная на “восстановление справедливости”, “защиту русскоговорящего населения”, “возврат исторических территорий и международного престижа”, сегодня для нас является очевидной, как и конфронтация с внешним миром, принесение экономики в жертву внешнеполитическим целям. Можно сказать, что такая политика удовлетворяет имперские, реваншистские настроения в обществе, и разжигает все новые подобные настроения.

Кроме того, интересна и внешнеполитическая ориентация Кремля. Речь идет даже не столько об ориентации на ближневосточные и постсоветские диктатуры (Сирия, Иран, Беларусь, Казахстан…), сколько на ориентацию в западном мире. Там союзником Кремля являются… ультраправые фашистские, нацистские и националистические движения. Выше мы упоминали о поддержке, которую высказывал Андерс Брейвик прокремлевскому движению “Наши”. Еще задолго до украинских событий Россия была образцовой страной для различных западных ультраправых. После украинских событий же подавляющее большинство европейских движений высказались в поддержку России. Теперь Россия спонсирует западных фашистов и националистов, а те приезжают в Россию и Новороссию на международные ультраправые съезды, и даже посещают российскую государственную думу, где прямо влияют на принимаемые в России законы (slon.ru/russia/za_spinoy_mizulinoy_kak_…)

Таким образом, мы видим, что Россия, помимо ведения агрессивной внешней политики, создает настоящий “ультраправый интернационал”.

Подытоживая, мы можем определить фашизм во внешней политике, как реваншизм, империализм, милитаризацию страны, конфронтацию с внешним миром во имя “возвращения территорий”, “восстановления исторической справедливости”, “защиты своего народа”, “восстановления империи”, стремление перекроить карту мира и положения в нем различных государств и наций военным путем. Все это мы видим в России.

В результате, мы можем определить фашизм как управляемую обладающим непререкаемым авторитетом вождем – “отцом нации” – однопартийную диктатуру с полностью подконтрольным (или распущенным) парламентом, и подконтрольными выборами, организованными таким образом, чтобы обеспечить победу правящей партии. Диктатуру, при которой происходит слияние крупного капитала с государственной властью, построение корпоративистской экономической системы с ориентацией на автаркию и милитаризацию экономики. В идеологии и общественной жизни такой режим характеризуется крайним этатизмом, элитаризмом, традиционализмом, клерикализмом, эклектичностью, антипарламентаризмом, антилиберализмом и антикоммунизмом, идеями “классового сотрудничества”, единства нации, иерархичности устройства общества, и государстве-регулировщике всей общественной жизни, а также культом войны, павших героев, силы, молодости и насилия. Во внутренней политике фашизм делает ставку на мобилизацию масс в собственную поддержку, создание массовых движений, силовое и административное подавление оппозиции и инакомыслия путем цензуры, пропаганды, государственного репрессивного аппарата и уличного насилия. В пропаганде фашизм характеризуется крайним популизмом. Во внешней политике фашизм характеризуется идеями реваншизма, империализма, силового решения конфликтов и изменения существующего мирового порядка в свою пользу военным и конфронтационным путем.

В целом, можно утверждать, что российский режим соответствует этому определению, за исключением некоторых вторичных идеологических принципов. Современный российский режим есть старческая версия классического итальянского фашизма, лишенная его культа молодости и спорта и революционной фразеологии.

Мирное изменение подобных режимов – дело почти что невозможное. Организованное сопротивление такому режиму также задача крайне тяжелая, ввиду невозможности эффективно организоваться в авторитарном, этатистском обществе, чтобы не подпасть под репрессии. В большинстве случаев такие режимы погибают либо в результате военного, внешнего, вмешательства, либо после смерти “отца нации”, единственного носителя авторитета власти. Гибель империи определила соответствующую психологию российского общества, приведшую к установлению подобного режима. Во многом психология будущего общества, а значит и будущее всей страны, будет зависеть от того, каким образом произойдет смена режима. Падение фашистских и диктаторских режимов в результате (или хотя бы при участии) борьбы самого народа исторически обеспечивали дальнейшее активное участие общества в политике, его веру в собственные силы. Изменения в верхах без активного участия простых людей сохраняют в обществе авторитарные, патерналистские настроения. Иностранное “освобождение” же порождало комплекс вины и ущербности. Таким образом, пусть сегодня мы, простые люди, лишены возможности влиять на происходящие в стране события, и от нас мало зависит настоящее – от нас, тем не менее, все еще зависит будущее нашей страны. Можно сказать, что дальнейшие надежды на демократизацию страны связаны, прежде всего, с низовой активностью масс, без концентрации политической воли протестующих на оппозиционных вождях, какой бы идеологии они не придерживались. Только низовая организация людей в борьбе за свои интересы способны не допустить в будущем повторения диктатуры. Сегодня невозможно выступать против режима, не являясь антифашистом, и невозможно быть антифашистом, не выступая против режима. В российских реалиях утвердившихся в сознании масс патернализма, политического авторитаризма и элитаризма, невозможно быть антифашистом, не являясь демократом. И невозможно быть демократом, не выступая за низовую активность масс, развитие личной инициативы и низовой организации.