Звенигород: юность Московской Руси

На одной из площадей Звенигорода стоит монумент: князь со снятым шлемом в руке и сидящий рядом монах с раскрытой книгой на коленях и благословляющим жестом руки. Это — памятник соработничеству светской власти и Церкви в устроении своей земли. Юрий Звенигородский и Савва Сторожевский. С этими именами связан взлет города на высоту, предельно возможную для него в ту эпоху, когда соседняя Москва уже примеряла одежды владычицы русской…

Двумя с лишним веками ранее, когда Русь была мозаикой из удельных княжеств, Звенигород нес сторожевую службу. Как и крепостица Москва, он охранял рубежи Владимиро-Суздальской земли. В этом лесистом краю дорогами были реки, и Москва-река оказывалась удобна для вражеского проникновения вглубь северо-восточной Руси. А неприятелем на том направлении у здешних князей оказывались Новгород, Смоленск, даже Чернигов.
Вторая половина XII века — время буйных междоусобий Рюриковичей. И Юрий Долгорукий, и его сын Андрей Боголюбский много воевали с соседями и много строили в своем Залесье. Кто-то из них двоих и стал основателем Звенигорода, срубленного на холме над Москвой-рекой западнее будущей русской столицы.

Может, отчасти верна легенда, связывающая название города со звоном сторожевого колокола, оповещавшего о враге. Будто бы звон был слышен даже в Москве. Но, скорее всего, название перенесено из южных русских земель, где были города с тем же именем. Смещавшийся на северо-восток политический центр Руси уводил с собой и привычные для людей названия.

Две соседние крепости-ровесницы — и абсолютно разные судьбы. Москву Господь избрал для великого дела, она росла и менялась с веками. А Звенигород… остался местом, где сквозь решето современности сквозит древность — горячая юность Московской Руси.

Весь XIV век Звенигород переходил по наследству в роду московских князей как небольшой вотчинный городок, пока не попал по завещанию Дмитрия Донского в удел ко второму его сыну Юрию. А Юрий Дмитриевич был честолюбив. Одно время его готовили наследовать престол великого князя московского, но старший брат Василий вернулся из татарского плена… и Юрию в 1389 году достался Звенигород.

Младший брат решил, что его город ничем не должен уступать Москве: ни боевой мощью, ни красотой, ни духом святости. На княжьем Городке — холме над рекой — он построил новую крепость: деревянную, но мощную, неприступную из-за крутизны насыпных валов. При татарском нашествии на Русь 1408 года она осталась нетронута. Внутри крепости был княжий дворец, боярские усадьбы, епископское подворье — Звенигород ненадолго стал центром епархии. Князь начал на своей земле и белокаменное строительство. Успенский собор на Городке — самый ранний сохранившийся образец каменного зодчества московской земли. Сейчас он многое потерял из своей красоты, а тогда был выстроен в подобие одного из храмов московского Кремля и наверняка стал предметом гордости для князя Юрия. Фресками его расписал тогда еще молодой иконописец Андрей Рублев. Через десяток лет Андрей создаст для него иконостас, известный ныне как Звенигородский чин.

Саввино-Сторожевский монастырь_Фото Владимира Ештокина

Юрий зазывал в свой город лучших мастеров — зодчих, художников. А чтобы над его столицей был простерт молитвенный покров, он убедил поселиться в Звенигороде ученика Сергия Радонежского — Савву. Так Савва стал основателем знаменитого в будущем монастыря на горе Стороже. А князь построил в нем еще один великолепный белокаменный храм — Рождества Богородицы. Через несколько лет в нем был похоронен ушедший в вечность Савва.

Но жаркое честолюбие Юрия опалило Звенигород. В 1425 году князь начал войну с племянником, Василием II за московский престол. Этот кровавый раздор на Руси длился четверть века, его продолжали сыновья Юрия — в итоге проиграв. Звенигород в той войне был одним из оплотов сеятелей смуты. И после победы Москвы на нем еще долго, как клеймо, лежала густая тень мятежности. Его давали во владение младшим или двоюродным братьям московских правителей Ивана Великого, Василия III, Ивана Грозного. Все они, обвиненные в измене и заговоре, плохо окончили жизнь. Более века город был обречен терпеть косые, подозрительные взгляды из Москвы. Так что время от времени московские государи почитали лучшим вариантом жаловать его татарским князькам и царевичам, служившим Москве, нежели отдавать младшей родне.

А потом в стране наступила новая большая Смута начала XVII века, и Звенигород был ею перемолот. Его в те годы грабили так часто, что от города и населения почти ничего не осталось.

Звенигород спасло от исчезновения наследие князя Юрия — Саввино-Сторожевский монастырь. В середине XVII века его облюбовал царь Алексей Михайлович. Сперва просто как загородную резиденцию — уж очень хороши были под Звенигородом места для охоты. Однажды, когда царь остался в лесу один, на него бросился медведь. Быть бы беде, если б вдруг явившийся Савва Сторожевский не прогнал зверя. Он назвал царю свое имя, а позже в монастыре Алексей Михайлович увидел своего спасителя на иконе. С этих пор обитель сделалась излюбленным «государевым богомольем». Из-под спуда в храме подняли чудотворные мощи Саввы. Русь обрела нового святого, а Звенигород — святыню, привлекавшую многочисленных паломников.

Алексей Михайлович перестроил монастырь целиком в камне, возвел в нем царские палаты и приравнял его по значимости к Троице-Сергиевой лавре. В последующие два с половиной века здесь бывали многие Романовы. Царевна Софья и Петр I находили тут убежище от восставших стрельцов, императрицы Елизавета и Екатерина II — молитвенный покой. Николай I приехал к преподобному Савве, узнав о чуде, случившемся во время войны 1812 года. Когда французы хозяйничали в обители, Савва Сторожевский явился во сне их начальнику, принцу Богарне, и попросил не грабить монастырскую церковь. Изумленный маршал, опознав ночного гостя на иконе в храме, немедленно укротил своих мародеров.

Екатерина II, в свое время пленившись тихим очарованием Звенигорода и его окрестностей, задумывала проект обширного строительства в городе и в монастыре, которое придало бы им новый блеск. Но план нового дворца в обители требовал сноса части прежних построек. Екатерина отказалась от замысла и оставила Звенигороду его старинный облик.

Живописная округа вскоре доставила небогатому подмосковному городку славу «русской Швейцарии». Здесь жили художники, писали свои умиротворяющие пейзажи.

Но и воинственный дух из города не исчез. В 1812 году звенигородцы активно партизанили. Весной 1918-го тут случился скоротечный крестьянский мятеж против большевиков. Местные мужики, вскипев от насилий комиссара, ограбившего Саввин монастырь, убили его, взяли склады с оружием, разгромили советские учреждения в городе. Большевики назвали это мятежом «кулаков и монахов». А в ноябре 1941 года немецкие войска стояли в двух километрах от города и хвастливо сообщали в листовках, что уже захватили «подмосковную Швейцарию и знаменитую русскую святыню». Но звенигородское ополчение и преподобный Савва не отдали им свой город.
Если подняться сейчас на лесистый холм бывшего княжьего Городка, то можно вообразить себе деревянную крепость на валах у излучины реки — и увидеть, какой была Москва веке этак в тринадцатом. Звенигород хорош этим своим густым ароматом истории, не стертым поздней городской застройкой.

Наталья Иртенина