Как Российская империя проиграла Крымскую войну

Противостояние России и коллективного Запада всегда заканчивалось для первой печально. Так было во времена холодной войны, так было и столетием ранее, когда россияне проиграли Крымскую войну — самый кровопролитный конфликт XIX века.

24 сентября 1927 года в Лондоне хоронили 93‑летнего Чарльза Эллингворта. Похороны проходили с почестями при большом скоплении народа, ведь об умершем многие знали: Эллингворт оказался последним живым участником боя с русскими под Балаклавой, произошедшего в 1854 году в ходе Крымской войны.

Масштабный европейский конфликт, живой памятью о котором был Эллингворт, продолжался с 1853 по 1856 год и был предтечей Первой мировой: Британия, Франция, Сардинское королевство (часть современной Италии) и Османская империя (Турция) сразу на нескольких театрах — от Белого до Черного моря и от Бессарабии до Камчатки — сражались против Российской империи. Главные битвы прошли в Крыму. В итоге Россия проиграла, из‑за чего ее позиции в Черноморском регионе надолго ослабли.

Для британцев эта война стала предметом национальной гордости, оставившим многочисленные следы не только в виде памятников ее героям, но и в культуре — от крымских баталий, к примеру, пошло устойчивое выражение “тонкая красная линия”.

93-й шотландский полк сдерживает атаку русской кавалерии. Тонкая красная линия, полотно Роберта Гибба, 1881 год / DR

 Французы, союзники британцев, не менее гордились своими крымскими успехами. Даже главной магистрали Парижа они дали название Севастопольский бульвар — в честь победы французских войск при осаде этого города.

 Та война вообще многое дала миру. Первые образцы пропаганды, активное использование телеграфа, военная фото- и обычная журналистика, гипсовые повязки, сигареты, регулярные прогнозы погоды, первые сестры милосердия — все это появилось именно во время крымской кампании.

 Россияне тоже не забыли о Крымской войне. Основные усилия литераторов и историков в последующие 160 лет были направлены на то, чтобы убедить соотечественников: проигрыш России в ней — лишь повод для того, чтобы считать Севастополь городом русской воинской славы.

Иллюзия могущества

Еще в начале войны среди русского дворянства ходило стихотворение анонимного автора на немецком языке, посвященное тогдашнему российскому императору Николаю І: “Ты, у которого ни один смертный не оспаривает права называться величайшим человеком, которого только видела земля. Тщеславный француз, гордый британец склоняются пред тобой, пылая завистью,— весь свет лежит в преклонении у твоих ног”.

Царь действительно был настолько самоуверен, что не обращал внимания даже на язвительные замечания своих министров по поводу отсталости страны.

Когда в 1837 году пустили первый паровоз из Петербурга к аттракционам и ресторанам в Царское Село, министр финансов Егор Канкрин сказал: “В Европе железные дороги соединяют промышленные центры, а у нас — ведут в трактир”.

Настоящим аттракционом технических чудес для русских купцов и чиновников стала первая всемирная выставка, проведенная в 1851 году в Лондоне. Россия привезла на нее 400 экспонатов. Почти все — сельскохозяйственная продукция, ткани, холодное оружие. Британцы же показали прототип факс-машины и прибор, способный предсказывать погоду.

ЧИСТО ПИСАНО В БУМАГЕ: Эта строка из стихотворения Льва Толстого времен Крымской войны стала пословицей, означающей бездарность руководства. Она появилась после одного из неудачных для русских боев во время осады Севастополя. На фото - разбитое укрепление русских, 1855 год / DR

Вдохновленные показами плодов промышленной революции, россияне вернулись на родину, где поняли — достичь подобного здесь невозможно. Технологии не интересовали императора: Николая І увлекали бесконечные военные смотры. Лоск парадных мундиров и духовые оркестры создавали иллюзию сильной армии. Никто не думал о технологическом отставании этого блестящего воинства. Нарезное оружие — ключевая новация того времени — в русской армии была едва представлена: по шесть винтовок на роту. А ведь именно нарезное оружие станет одним из главных препятствий амбициям Николая I. Пули солдат коалиции летели на 350 м, русских — на 120 м.

При этом аппетиты царя росли. Еще при Екатерине ІІ, то есть примерно полувеком ранее, к России отошли Крым и северное побережье Черного моря. Теперь же Николай І стал требовать протектората над всем христианским населением Османской империи и даже контроля над турецкими проливами Босфор и Дарданеллы. Это не нравилось в первую очередь даже не самой Турции, сколько ее союзнице — Великобритании. Но русские умудрились разозлить еще и Париж, который много веков враждовал с Лондоном. В начале 1853 года разгорелся дипломатический конфликт из‑за ключей от христианских храмов в Иерусалиме и Вифлееме, находившихся в Османской империи. Французы добились, чтобы турки отдали контроль над ними католикам. Россия же требовала привилегий для православных.

Многие историки сходятся на том, что Россия до Крымской войны и без того имела достаточно привилегий на Черном море. Русские корабли спокойно ходили в Средиземное море через турецкие проливы, а православные паломники без проблем посещали Святую землю. Основной предпосылкой войны послужили именно амбиции Николая І стать царем-завоевателем, который имел бы исключительное право влиять на православный мир.

Соответствующая надменная риторика российской дипломатии стала топливом, которое разожгло пожар.

В 1851 году во Франции в результате переворота к власти пришел Наполеон ІІІ. Царь воспринял это с недовольством, так как по решению Венского конгресса Бонапарты не могли занимать французский престол. Николай в приветственном письме обратился к Наполеону “Дорогой мой друг”. В то время в подобных случаях было принято обращение “Дорогой мой брат”. И в Париже это посчитали оскорблением.

Откровенной бестактностью выглядели и планы России по разделу Османской империи. В начале 1853‑го Николай І встретился с британским посланником лордом Сеймуром и передал предложение для его правительства: взять Египет и Кипр, а русские занимают почти все Балканы. Пока в Лондоне думали над этим, российский посол в Стамбуле Александр Меншиков озвучил это предложение как требование султану Абдул-Меджиду.

Последовал отказ и разрыв дипломатических отношений между Турцией и Россией. А 3 октября 1853 года страны объявили друг другу войну. Не заставили себя долго ждать и Англия с Францией: в сентябре следующего года их войска высадились под Евпаторией.

Тонкая красная линия

Крым стал главной ареной боев, эпицентр которых пришелся на район порта-крепости Севастополь.

Высадившиеся на полуострове союзники попытались сходу взять город, но в октябре 1854 года под Балаклавой встретили отчаянное сопротивление русских.

Ранним утром 25 октября 1854 года полк уральских казаков пошел в атаку на 93‑й шотландский полк. Генерал Колин Кэмпбелл построил своих горцев в два ряда вместо принятых уставом четырех, поскольку фронт в этом месте был слишком широким. Первые лучи солнца осветили красные мундиры шотландцев. Кэмпбелл обратился к своим солдатам: “Приказа к отходу не будет, парни. Вы должны умереть там, где стоите”.

Обычно на поле боя пехота имела мало шансов против кавалерии. Но в этом случае развернутые по всему фронту шотландцы сумели сдержать атаку, и уральскому казачьему полку после 10‑часового боя пришлось отступить.

Корреспондент The Times Уильям Рассел назвал в своем репортаже строй соотечественников тонкой красной линией. Британские военные журналисты тогда пользовались телеграфом, и их статьи выходили на родине с невероятной по тем временам оперативностью — с максимальным опозданием в два дня.

Выражение Рассела подхватили его коллеги на родине. Позднее живописец Роберт Гибб написал полотно Тонкая красная линия, которое выставлено в Эдинбургском замке. А название боя закрепилось в британском национальном сознании как символ стойкости и самоотверженности.

В тот же день под Балаклавой произошел еще один бой — куда менее успешный для британцев — который также нашел отражение в английской культуре: наступление легкой кавалерийской бригады на русские пушки.

Из-за ошибочной трактовки приказа английские драгуны без подготовки и подкрепления бросились в атаку, достигли батареи, изрубили прислугу, но на обратном пути их буквально смели вражеские орудийные залпы.

Шотландские солдаты Королевского полка британской армии в Крыму

Рассел в своем репортаже так описал окончание атаки: “Итак, мы наблюдали, как они ворвались на батарею; затем, к восторгу своему, мы увидели, что они возвращаются, пробившись сквозь колонну русской пехоты, разметав ее, как стог сена. И тут их — потерявших строй, рассеявшихся по долине — смел фланговый залп батареи на холме”.

После этих боев объединенным силам западных стран пришлось начать длительную осаду Севастополя.

Поэт Альфред Теннисон посвятил этому бою поэму “Атака легкой бригады”. Об этом же событии написал и автор “Маугли” — Редьярд Киплинг — в стихотворении “Последний из легкой бригады”.

В Великобритании и в XX веке не забыли эту тему — про лихую атаку сняли два художественных фильма, а британская хэви-металл-группа Iron Maiden записала о ней песню The Trooper (Кавалерист) по мотивам поэмы Теннисона.

Слава от проигрыша

В русской культуре Крымской войне посвящено не меньше произведений. Достаточно сказать, что именно с нее, вернее с Севастопольских рассказов, началось восхождение Льва Толстого, участника тех событий.

Но героизм солдат и моряков империи в Крымской войне был мало оправдан — Россия проиграла.

Для Николая І это была личная трагедия. Современники считали, что он заболел и вскоре умер — в начале 1855‑го, за год до окончания войны,— лишь потому, что осознал ее катастрофические результаты.

Поражение было предрешено — российская военная машина, которую император воспринимал через парады, на самом деле была архаичной и управлялась бездарными генералами и мздоимцами.

В начале войны в высшем свете разразились несколько коррупционных скандалов. Самый громкий был связан с инвалидным фондом. Его руководитель Александр Политковский прикарманил из казны свыше 1 млн руб. На эти деньги он устраивал роскошные балы, на которых бывали многие царские министры.

Снабжение русской армии было из рук вон плохим. Железную дорогу в Крым проведут только в 1870‑х годах. Продовольствие подвозили по разбитым грунтовым дорогам, и оно редко попадало на фронт в полном объеме. Относительно честным поставщиком считался разве что украинский сахарозаводчик Николай Терещенко, который закупал для армии хлеб и дрова. К тому же местное татарское население больше симпатизировало войскам коалиции, охотно снабжая их продуктами.

Сама героическая 11‑месячная оборона Севастополя не принесла русским преимущества — город пришлось оставить, чтобы получить его обратно в обмен на захваченный в 1828 году турецкий Карс. Российский флот сожгли во время осады города, и после проигрыша в войне империи разрешалось иметь в Черном море лишь шесть сторожевых кораблей. Кроме этих ограничений, русским запрещалось строить военные укрепления и на Балтике.

Во всех бедах современники винили царя. Российский поэт Федор Тютчев так писал о Николае I: “Для того чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злосчастного человека, который в течение своего тридцатилетнего царствования, находясь постоянно в самых выгодных условиях, ничем не воспользовался и все упустил, умудрившись завязать борьбу при самых невозможных обстоятельствах”.

Тем не менее героизация Крымской войны в России началась сразу после ее окончания. Причем разрушительные итоги часто воспевались. Поэт Петр Григорьев, современник обороны Севастополя, к примеру, оставил такие строки: “От вас получили четыре державы лишь груды развалин да груды могил”.

Могил действительно было много: русские потеряли в Крыму 256 тыс. солдат, из которых половина умерла от ран в лазаретах. Однако и союзникам досталось: с той войны не вернулись домой почти 100 тыс. французов и 23 тыс. британцев.

Современники были шокированы масштабом потерь. Но через полвека Европа вновь столкнулась с подобным размахом боев, когда началась Первая мировая война. Однако в ней россияне, британцы и французы уже были союзниками.