Централизм, план, демократия и социализм:

В нескольких письмах, обращенных к редакции журнала Социальное равенство, КР из Уфы сформулировал ряд вопросов относительно путей и методов строительства социализма, а также социальной природы и исторической судьбы Советского Союза. Нижеследующая статья представляет собой ответ на один из поставленных КР вопросов, который звучит так: "По теории марксизма, политическая надстройка отражает явления экономического базиса. Так может ли полная централизация в экономике сочетаться с демократией в политической сфере? Может ли существовать плюрализм в политике, если мы имеем единообразную форму в экономике (полное огосударствление)? Если может, то как увязать противоречие между базисом и надстройкой?? Если не может, то не является ли сталинизм единственно возможным типом социализма???" Мнение редакции по поводу других поставленных КР вопросов мы надеемся высказать позднее.

Уважаемый КР,

Вопросы, которые были сформулированы в нескольких твоих письмах и резюмированы в письме от 12.02.1999 г., затрагивают очень большой круг проблем, которые требуют самого внимательного и подробного к себе отношения. Вряд ли возможно за один раз ответить сколько-нибудь удовлетворительным и исчерпывающим образом. Я попытаюсь тем не менее сформулировать краткие отправные пункты в отношении одного из поставленных тобой вопросов.

Базис и надстройка

Ты начинаешь с утверждения: "По теории марксизма, политическая надстройка отражает явления экономического базиса". Это не совсем верная и далеко не полная формулировка, особенно если рассматривать ее в связи с последующими умозаключениями, которые из нее вытекают. Прежде всего, марксизм не рассматривает политическую надстройку в качестве простого "отражения" явлений экономического базиса. Маркс формулирует свою мысль иначе: все явления общественной жизни в конечном итоге определяются материальным базисом. Это предполагает, с одной стороны, сложную взаимосвязь причин, в том числе оценку тех или иных событий с точки зрения сочетания национальных и международных факторов, и, с другой стороны, рассмотрение как материального базиса, так и форм идеологической и политической надстроек в их историческом развитии.

Несомненно, что те или иные явления культуры и политики возникают в какую-то эпоху на основании определенных экономических процессов и отношений. Впоследствии эти экономические отношения как правило становятся достоянием прошлого, однако надстроечные формы, порожденные ими, могут продолжать свое существование и дальше в качестве самостоятельных явлений общественной жизни. Их, таким образом, далеко не всегда можно напрямую вывести из данного экономического положения. С другой стороны, сам факт того, что некие надстроечные явления, которые были органическим порождением ушедших эпох, продолжают существовать позднее, говорит о том, что они продолжают сохранять какое-то основание для своего существования, пусть и иного рода, в фундаменте уже последующих обществ.

В чем, например, причина существования в России монархических партий и взглядов? В свое время монархия имела определенное историческое происхождение и экономические корни. Каким образом современная экономика с ее глобальным характером и преобладающей долей наемного труда может порождать стремления к возрождению монархических форм правления, связанных с натуральным хозяйством и феодальными отношениями крепостничества и вассалитета? Этого базиса давно не существует, и поэтому монархические партии и движения не представляют собой по-настоящему влиятельной политической силы. Однако они тем не менее существуют и могут усиливать свое влияние благодаря тому социально-экономическому кризису, который переживает страна и который порождает попытки возрождения самых разных форм политической и общественной организации, давно преодоленных мировой историей.

Кроме этого, эти силы могут находить себе ту или иную форму поддержки за границей. Помимо бело-монархической эмиграции, если продолжать рассматривать взятый пример, есть еще влиятельные круги международной буржуазии, которые полагают, что Россия "не готова к демократии" и которые после короткого периода эйфории по поводу возможности для России быстрым темпом перейти к либерально-парламентской демократии приходят к выводу, что ей следует вернуться к неким "проверенным" историей "самобытным" формам правления.

Важно особенно подчеркнуть, что политика не является просто пассивным следствием экономики. Формируясь на ее фундаменте, политика тем не менее сама оказывает активное обратное влияние, придавая историческому процессу тот или иной конкретный характер, что совсем не безразлично для людей, живущих в данную историческую эпоху. Ни одно из политических явлений не имеет заранее предрешенного, фаталистического характера. Любое из них развивается через сознательную целенаправленную деятельность и волевые усилия людей, успех которых не гарантирован. Была ли неизбежной победа фашизма в Германии в 1933 году? - Нет. Была ли неотвратимой консолидация сталинистского режима в СССР под руководством Сталина? - Также нет. Можно продолжать этот ряд и далее. Экономика формирует основу или предпосылки для тех или иных тенденций, но их реализация зависит от того, как людьми будут осознаны эти тенденции, в какой степени они найдут себе выражение в политических и общественных движениях, какова будет, таким образом, общая группировка социальных сил в тот или иной исторический период.

Как известно, история не развивается прямолинейно. Она идет зигзагами, иногда пятясь назад. Античная цивилизация в лице Римской империи экономически подошла вплотную к капиталистическим формам развития. Однако этот переход оказался невозможен из-за тех общественных и культурных отношений, которые были продуктом более раннего прошлого и не позволили экономическим тенденциям в тот момент трансформироваться в направлении дальнейшей капиталистической эволюции. Потребовалось полное разрушение всех общественных основ и добрая тысяча лет, чтобы цивилизация снова подошла - уже на более высоком фундаменте - к тому же пункту развития, перед которым она задолго до этого остановилась.

Когда Четвертый Интернационал говорит, что альтернативы современной цивилизации - это мировой социализм или варварство, - то это как раз подчеркивает тот факт, что стихийные экономические процессы, протекающие сегодня, не дают нам сами по себе гарантии того, что общество перейдет в новую стадию и выйдет на новый уровень развития. Исход будет зависеть от борьбы живых социальных сил. Социально-экономические и культурные отношения, выраженные в силах исторически уходящей (но господствующей пока) эпохи, могут не позволить осуществиться этому дальнейшему развитию и привести к прямо противоположным, катастрофическим результатам.

Централизм и демократия при социализме

"Так может ли, - продолжаешь ты далее, - полная централизация в экономике сочетаться с демократией в политической сфере?" Вопрос поставлен слишком в общей форме и потому обладает лишь кажущейся логической стройностью. Мы должны здесь прежде всего уточнить понятия "централизация" и "демократия". С одной стороны, мы знаем, что фашистские режимы в значительной степени централизовывали управление экономикой и при этом полностью подавляли всякие демократические права и свободы. С другой стороны, мы должны помнить, что сталинистский режим в СССР вынужден был терроризировать рабочий класс и использовать тоталитарные методы давления не потому, что он был выражением централизации советской экономики, но наоборот, потому, что он находился в противоречии с этими основами.

Когда мы говорим о централизации, то должны вслед за Сен-Симоном различать две вещи: управление вещами и управление людьми. В несколько иной форме эту же проблему формулировал в 30-е годы Лев Троцкий, когда применительно к СССР рассуждал о соотношении между потребностями администрирования и целями властвования.

Согласно представлениям Сен-Симона, которые были полностью ассимилированы марксизмом, задача коренного преобразования буржуазного общества связана с централизацией управления вещами и децентрализацией управления людьми. Более того, невозможно добиться действительной централизации экономического управления без вовлечения в этот процесс самых широких слоев самих трудящихся-производителей. В противном случае мы будем иметь тот вариант "планирования" и централизации, который существовал в Советском Союзе и который представлял собой не что иное, как бюрократическое насилие над хозяйством.

Обратимся теперь к мыслям Троцкого. Он подчеркивал, что потребности советской экономики требуют правильного администрирования, то есть координации усилий производителей и управленцев в разных отраслях промышленности и согласования их действий с общей перспективой социально-экономического развития страны, - перспективы, которая не может быть результатом одного только эмпирического обобщения фактов, но проистекает из общей оценки современной эпохи и места советского хозяйства в мировой экономике.

Исходя из этого, Троцкий писал о том, что потребности удержания власти сталинской кликой и советской бюрократией в целом препятствуют налаживанию правильного администрирования хозяйственного управления в СССР. Главный саботаж советского хозяйства исходил, таким образом, не от "низов", а от штабов сталинского режима.

Далее. Одна из фундаментальнейших идей марксизма заключается в том, что построение бесклассового общества не является чисто экономической проблемой, но связана, главным образом, со способностью людей преобразовать все формы своей общественной жизни и сознания на новых основах. Маркс писал, что уже капитализм создает все необходимые материальные предпосылки для социализма. Именно поэтому и становится возможной борьба за его преодоление. Но сам этот процесс выражается не столько в количественных показателях выпуска той или иной продукции, сколько в степени демократического участия самых широких масс трудящихся в принятии решений по вопросам управления.

Советский опыт 30-80-х гг. здесь в намного большей степени сбивает с толку, чем позволяет понять эту задачу. Советская Россия была вынуждена преодолевать огромную степень отсталости от уровня, достигнутого капитализмом, где чисто количественные производственные показатели на некоторый период времени приобретали самодовлеющее значение. Кризис советского общества послевоенного времени как раз и был в значительной степени связан с наступлением такой фазы развития, когда не нужно было уже производить еще большее количество тракторов, еще больше тонн чугуна, стали и т.д. Именно в этот момент потребности экономического развития страны пришли в полное противоречие с тоталитарными методами управления, на которых держалась власть советской бюрократии.

Таким образом, если понимать демократию не в ограниченно-либеральном духе как провозглашение политического равноправия всех граждан и совокупность парламентских институтов и "разделения властей", а в качестве реального права всех граждан принимать участие в обсуждении и принятии решений по важнейшим вопросам их собственной жизни (частная собственность ставит на этом пути непреодолимые барьеры), то развитие социализма и развитие демократии являются не просто взаимосвязаннными, но взаимообусловливающими понятиями. По этой причине можно смело утверждать, что, несмотря на огромные технические изменения и экономический прогресс, которые произошли в Советском Союзе с конца 20-х по конец 80-х годов, социализма в СССР за этот период не стало больше. Те зачатки социалистических преобразований, которые вышли из горнила Октябрьской революции 1917 года и первых лет Советской власти, так и остались зачатками.

По существу, никакого социализма в Советском Союзе так и не было построено, поскольку рабочий класс был полностью отчужден от принятия решений и отсутствовала какая-либо политическая и интеллектуальная свобода.

План и рынок

Есть еще ряд аспектов того, как понимать взаимосвязь между социализмом и централизмом. Вся история мировой цивилизации есть, по существу, борьба двух принципов экономического развития: рыночной стихии и планомерного сознательного регулирования. Никогда не существовало, конечно, такой общественной формы, в которой один из этих принципов воплощался в чистой форме. Мы видим, напротив, самые разные формы соотношений между тем и другим принципом, накладываемых на почву данных общественно-исторических условий.

Отталкиваясь от анализа внутренних тенденций развития капиталистического способа производства, марксизм выступает за революционное преобразование буржуазного общества на основах планомерно и демократически регулируемого хозяйства. Однако это означает лишь решение проблемы в ее качественном целом. Это не означает, что априорно мы должны исходить из представления, будто любые виды стихийно-рыночных отношений должны быть во что бы то ни стало искоренены "под ноль". На самом деле, это вопрос конкретного исторического опыта и конкретных условий. Мы вполне можем предположить, что даже в развитом, сложившемся обществе социального равенства будут существовать мельчайшие вкрапления рыночной стихии, которые будут иметь, конечно, ничтожно малое влияние на общий облик и характер экономической и общественной жизни.

"Демократия" для этих мельчайших вкраплений, разумеется, без труда и всякой опаски может быть со стороны общества предоставлена.

Роль государственного насилия

Наконец есть еще один пункт, который касается вопроса о демократии. Как известно, классическое либеральное определение демократии включает в себя признание за меньшинством права на защиту от большинства. Социалистам нет никакого смысла отказываться от этого понимания. В любом обществе, - в том случае, если оно имеет устойчивый экономический и социальный базис, если условия и уровень жизни большинства граждан улучшаются, если общественные проблемы находят себе естественное и сознательное выражение в общественном сознании и разрешаются путем своевременно принятых и одобренных большинством граждан решений, а не путем стихийных кризисов и катастроф, если общие тенденции развития в направлении все большего социального равенства и индивидуальной свободы гарантированы всеми этими обстоятельствами, - нет никакой необходимости в проведении каких-либо репрессивно-ограничительных мер или цензуры по отношению к абсолютно любым формам инакомыслия.

Если, предположим, в России произойдет социалистическая революция и через ряд лет в стране будут достигнуты бесспорные успехи в деле построения основ плановой экономики как части мирового целого, тогда можно не бояться того, что какой-нибудь бывший фашист будет пропагандировать свои человеконенавистнические взгляды, а какой-нибудь бывший патриарх либеральной демократии будет ораторствовать о бесспорных преимуществах капиталистического рынка. Их просто не будут слушать. В лучшем случае, их аудитория будет состоять из нескольких человек, запутавшихся, морально изолированных и совершенно бессильных повлиять на общий ход общественного развития. (Мы не говорим здесь, конечно, о вопросах уголовного характера, которые, само собой, должны караться в соответствии с существующей в данный момент строгостью закона).

Вся мировая история говорит нам о том, что репрессии и - как свое крайнее выражение - террор являются признаками не силы и стабильности режима, но, напротив, его слабости, и представляют собой последнее отчаянное средство режима отстоять самое себя. Если режим устойчив, для чего и против кого ему применять репрессии? При отсутствии угрозы нет смысла в зажиме демократии.

Таким образом, даже и в отношении формальных демократических прав и свобод социалистическое общество отнюдь не будет нуждаться в средствах подавления своих политических и идейных противников, если они даже и будут существовать. Единственное, о чем необходимо сделать оговорку, состоит в том, что речь не идет здесь о периоде самой начальной фазы социалистических преобразований, о моменте непосредственного выхода из недр старого общества. Это период неизбежно должен быть связан с острыми социальными потрясениями и конфликтами, в которых новое государство, выражающее интересы рабочего класса как исторической силы, вынуждено будет выступать по отношению к своим открытым врагам со своей репрессивной стороны и применять ту или иную степень социального насилия, которое является необходимым элементом революционного общественного преобразования.

Можно надеяться, однако, что современная эпоха создает предпосылки для того, чтобы этот начальный период имел максимально мирный характер. Эксцессы и жертвы Гражданской войны в России после Октябрьской революции 1917 года были вызваны крайней степенью отсталости российской экономики и соответствующим этому социальному составу общества, в котором, наряду с преобладающими массами крестьянства, были также значительные слои помещиков, бюрократии, служителей православного культа, белого офицерства, черносотенных отрядов и т.д. и т.п. Современное общество является в намного большей степени социально однородным. Социальное неравенство, правда, растет. Но это только цементирует как сами массы, так и господствующий класс. И если подавляющее большинство населения живет на заработную плату, являясь по своему социальному положению частями рабочего класса, то господствующий класс все больше лишается тех промежуточных слоев, которые могли бы образовывать многочисленные переходные ступени между ним и наемным трудом и помогать ему держать массы рабочего класса под своим контролем и влиянием.

Революционное движение, которое смогло бы в сегодняшних условиях получить массовое влияние в международном рабочем классе, имело бы под собой, таким образом, абсолютную поддержку общества и, соответственно тому, намного больше шансов с минимальным насилием осуществить первые фазы болезненного процесса социального преобразования.

Огосударствление и обобществление

Возвращаясь к твоему вопросу, я хотел бы процитировать его конец: "Может ли существовать плюрализм в политике, если мы имеем единообразную форму в экономике (полное огосударствление)? Если может, то как увязать противоречия между базисом и надстройкой?? Если не может, то не является ли сталинизм единственно возможным типом социализма???"

Как уже было показано выше, задачи демократического развития не только не противоречат целям социализма, но являются его абсолютно необходимым условием. Более того, социализм впервые в мировой истории открывает эпоху, когда сознание начинает выступать как сила, непосредственно материального характера, которая преобразует действительность не под влиянием эмпирических влияний текущей хозяйственной среды, но на основании совокупного опыта мировой истории. В свое время Маркс писал о наступлении эпохи, когда идеи станут непосредственной производительной силой. Это как раз и есть эпоха социалистического преобразования общества. Не отменяя законов исторического материализма, сознание впервые получает здесь свой подлинный смысл и начинает играть подлинно подобающую ему роль.

Что касается "полного огосударствления", то это отнюдь не является не только целью социализма, но даже его первоначальной стадии. Прежде всего, социализм концентрируется вокруг идеи "растворения" государства в общественном самоуправлении, а отнюдь не вокруг фетишизации государства, какое бы оно ни было. С другой стороны, необходимо различать огосударствление и обобществление, что совсем не одно и то же.

Если социализм еще настолько слаб, что он нуждается в формах государства, то значит, он не преодолел еще общественного разделения труда, связанного с ним отчуждения производителя от средств производства, элементов социального неравенства и стихийных рыночных сил. В этот период, следовательно, "полное огосударствление" экономически еще невозможно. В тот же момент, когда социалистические тенденции начинают устойчиво развиваться и превалировать, надобность в "огосударствлении" отпадает сама собой вместе с отмиранием самого государства. Уровень развития современной цивилизации позволяет предполагать, например, что уже при самых ранних шагах социалистического строительства будут введены меры прямо коммунистического, то есть свободного потребления. Что такое, в самом деле, элементы бесплатной медицины, бесплатного образования или, допустим, бесплатные детские завтраки в школах для всех детей, независимо от того, сколько зарабатывают их родители?.. Все эти программы будут, конечно, оплачиваться за счет государственного бюджета. Но государство, которое ориентировано на все большее обеспечение свободного (или бесплатного) потребления, это ведь нечто совсем иное, чем обычно принято думать.

Обобществление выступает как более общий принцип, где огосударствление (национализация) является лишь одним из элементов, хотя и весьма важным. Обобществление представляет собой процесс действительного налаживания наиболее эффективных и рациональных экономических связей при опоре на растущую степень демократического участия в регулировании и управлении самих масс. Обобществствление при этом может развиваться только при одновременном исчезновении того, что способно огосударствлять.

Для полной ясности подчеркнем еще раз: налаживание демократически регулируемого планового хозяйства не тождественно идее огосударствления и в каком-то смысле даже противостоит ей. Движение к полному социализму будет происходить не через огосударствление только лишь, а наряду с ним и при использовании в качестве рычага новый тип государства как "засыпающего" государства, ибо свою цель оно реализует, только переставая быть государством в собственном смысле этого слова.

Советский Союз никогда не мог бы достичь "полного огосударствления" даже при каком-то идеальном развитии событий именно вследствие указанного противоречия между уровнем экономического развития и зрелостью демократических традиций. Бюрократические планы никогда не являлись слепком с подлинных интересов советского хозяйства и в конечном итоге завели советское хозяйство в глубокий тупик. Естественно поэтому, что режим, созданный Сталиным, не только не привел в своем дальнейшем развитии к каким-то триумфальным результатам, но напротив, бесславно прогнил и был сломлен в немалой степени усилиями самой бюрократии, как только она поняла, что ее наполовину тайком наворованные привилегии не могут тягаться с частными прибылями мирового класса капиталистов.

Ясная и марксистская оценка сталинизма должна заключаться не в поисках ответа на вопрос, в какой степени и на "сколько процентов" этот режим являлся выражением духа и буквы социализма, но в признании того, что сталинизм был выражением и орудием контрреволюции, которая сначала политически разоружила и терроризировала рабочий класс, чтобы вслед за тем вырвать у него те экономические и социальные завоевания, которые на протяжении ряда десятилетий он еще сохранял за собой в качестве бесценного наследия Октября 1917 года. Тот факт, что этот процесс занял не год-два, а несколько десятилетий, нисколько не отменяет его принципиальный характер и исторический смысл