О правах профессора Вяземского

Поводом для этой заметки стала очередная посадка за грубость в адрес верующих. На этот раз – за насмешку над крещенскими купальщиками. Судья Васюхневич Татьяна за непочтительную надпись приговорила грубияна Кормелицкого Максима к 15 месяцам колонии.

Конечно, это не дело: если сажать за оскорбления, то кто останется на свободе? Если за злость – то на свободе тоже никого не останется. Не судом (кроме совсем крайних случаев) должны решаться такие дела.

Не дело и потому, что если сажать антиклерикалов, то почему не сажать, например, антисемитов, или антиамериканцев, или антилибералов, или просто ксенофобов: все они ненавидят людей и ненавистью своей делятся, тем самым ее разжигая.

Не дело и по третьей причине: когда проститутка (неважно, торгует она своим телом или душой) после напряженной трудовой ночи (или дня) прыгает в купель, она, во первых, ничего со своей души не смывает, а во-вторых, своей уверенностью, что очистилась, душу свою загрязняет еще больше. И в этом смысле крещенские купания, как и иные религиозные таинства, не только не душеспасательны, но, наоборот, губительны для души. Так что критика в их адрес не просто допустима, но и общественно необходима: мы имеем здесь дело с еще одной формой духовного растления. Причем, с формой максимально опасной, так как позиционирует она себя как духовное окормление. Это как, простите за натурализм сравнения, педофил, ласкающий промежность ребенка, будет называть свое занятие любовью к детям.

В общем, посадка Максима судьей Васюхневич – событие отвратительное и требующее самой бурной общественной реакции. И я вполне солидаризуюсь с Игорем Яковенко, привлекшим внимание общества к этой гнусной (чего уж тут выискивать слова помягче) истории.

Но писать я стал не только и не столько, чтобы выразить свою солидарность. Один пассаж у Яковенко привлек мое внимание гораздо сильнее, чем расправа над сибирским антиклерикалом. Потому что в пассаже этом я увидел опасность для общества, во много раз большую, чем разгул судейских.

Яковенко приводит слова завкафедры МГИМО, профессора Вяземского "Атеисты – это больные. Это животные. Их надо лечить", высказанные профессором по телевизору, и пишет дальше буквально следующее – цитирую: "Полагаю, что Юрий Павлович Вяземский имеет полное право считать атеистов больными животными и высказывать это мнение публично". Конец цитаты. Вот так, вольтерьянски: мне ваши слова не нравятся, но умру за ваше право их говорить.

Чтобы не ходить вокруг и около – сразу: мнение Игоря Александровича много опасней для общества, чем мнение Вяземского. И писать я стал потому, что мнение это разделяется огромным большинством лучших людей нашего общества. Здесь путаница и путаница крайне опасная, приведшая ко многим бедам уже и грозящая еще более страшными бедами в будущем.

Чем плохо мнение Вяземского? Двумя вещами. Первое – оно лживо, не-истинно и в этом качестве дезориентирует общество. Во-вторых, оно сеет ненависть. И даже юридически легко может быть квалифицированно по 282-й статье – возбуждение ненависти по признаку отношения к религии. Мы имеем дело с явным человеконенавистничеством, и от того, что проявляет ее завкафедрой, ненависть не превращается в христианскую (или какую-то иную) любовь.

Почему мнение о том, что атеисты – больные, неправда? По самой простой причине: в своем духовном развитии атеисты стоят выше верующих – членов традиционных конфессий. Это в общем, вещь вполне очевидная. Атеизм появился исторически позже религий, развившись из религиозных представлений. На Западе цепочка видна отчетливо: докатолическое христинство, затем католицизм, затем протестантство и затем атеизм.

Четыре ступени лестницы, по которой поднимается человечество. Но это же легко видеть и по-другому: поставив рядом профессора-биолога или физика, сторонника теории самоорганизации, и его оппонента, трактующего первую главу Библии буквально: мир создан за 144 часа и так далее... Кто из них выше? Кто больной? Кого надо лечить?

Сразу скажу: атеизм не последняя ступень лестницы, по которой восходит человечество, и автор этих строк не атеист, но не-атеизм будущего относится к старой религиозности так же, как самолетостроение – к сказкам о ковре-самолете. То, что в сказках о боге есть важный намек, не превращает эти сказки (а это и есть содержание традиционных религий) в научные трактаты.

Поэтому заявление "атеисты – больные, верующие – здоровые", то есть верующие лучше атеистов и должны атеистов воспитывать, делая их похожими на себя, реальную картину полностью извращает. Реальность прямо обратная: атеисты лучше верующих в том смысле, что они более развиты духовно, и в качестве старших братьев они должны не лечить, конечно, но просвещать, воспитывать и тем самым развивать верующих. В частности, избавлять от ненависти, которой в своем большинстве верующие дышат по отношению к другим. И конечно – от ни на чем не основанного и потому смешного высокомерия.

А вот теперь главный вопрос: а есть ли у профессора Вяземского право делиться своим мнением с миллионами телезрителей? И ответ, которого многоуважаемый Игорь Александрович вместе с добрым десятком миллионов интеллигентов-единомышленников не понимает: никакого права разжигать ненависть к атеистам и дезориентировать верующих, объявляя их отставание опережением, у профессора Вяземского нет. И быть не может. Не должно быть. Потому что такое право было бы правом на растление. На духовное растление. Это как объявить двоечника первым учеником, да еще и натравить его на отличника (ну, ладно – на хорошиста).

Есть ли право у профессора Вяземского делиться своими воззрениями не с миллионами телезрителей, а с узким семейным кругом? Это вопрос сложный – решаться может по-разному. Но совершенно необязательно – положительно. Насколько далеко должна распространяться защита обществом от плохих (ложных и злых) мнений? И если мы защищаем от такой формы лжи телезрителей, должны ли мы отказать в своей защите домочадцам профессора? Непростой вопрос. Говорить глупость тому, кто умнее тебя и поможет тебе разобраться, конечно, можно и нужно. В этом и состоит процесс обучения. А говорить глупость тому, кто глупее тебя? Вопрос...

Но вот на что у профессора Вяземского право есть определенно – у него есть право ДУМАТЬ так, как он думает. В этом отказать человеку нельзя, да и не нужно: если он, в самом деле, ДУМАЕТ, то скоро он доДУМАЕТся, что был не прав. Сам или с помощью других, тех, кто умнее профессора.  

Здесь как раз очень простой вопрос, в котором мы как запутались тридцать лет назад (если не триста), так никак и не распутаемся. Где граница между свободой слова и правом на ложь и пропаганду ненависти? Нет границы? Тогда получайте Жириновского, Киселева и всё такое прочее. Не нравится – устанавливайте границу.

Либеральные интеллигенты, рупором которых выступил Игорь Александрович Яковенко, границу устанавливать не хотят и проблему видеть не хотят. Тем самым загоняя болезнь внутрь и делая ее нехирургическое лечение невозможным. Хирургически, они, понятно, тоже не хотят, чем ведут дело к тому, что за скальпель возьмутся хирурги, не страдающие идиосинкразией по отношению к крови.

В этом и опасность для общества. Нам жизненно важно понять, что говорить можно, а что нельзя. Когда, кому и как? То, что мы понимаем, когда речь идет об обычном общении. И что начисто отказываемся понимать, когда речь заходит о коммуникационных процессах на уровне общества.