Печальная сказка

Решил как-то царь-батюшка на очередном совете боярском провести в стране выборы царя.

- Правильное решение, – загудел совет боярский. – Тебя царь-государь, как обычно, выбирать будем?

- Дураки, - расстроился царь. – Устал я царствовать. Выбирать будем самого достойного. Дадим народу нашему шанс раз в жизни правителя себе умного, разумного выбрать.

- Раньше народу только по шапке давали, - удивились бояре. – Зачем ему выборы, ежели у нас все есть?

- У вас-то все есть, а людишкам уже нечего есть, - скаламбурил царь. – Мы же их много лет только обещаниями кормим. Того и гляди взбунтуют!

Испугались бояре и объявили в стране выборы царские. Мол, любой холоп может участвовать. Любая кухарка и любой конюх.

Приехали из стран дальних наблюдатели. Поглазеть, как власть самодержная сменится.

Царь на время выборов скинул с себя корону царскую и стал ждать, когда желающих царем избраться набежит видимо-невидимо.

День ждет, месяц ждет, нет никого. Видно за время правления царского отбили у людишек веру в выборы.

Или испугались все, что кого выкрикнут на площади, того непременно сразу в кутузку и упрячут.

Но царь-батюшка упрям оказался. Стал ходить по стране, да любого встречного-поперечного за рукава хватать.

- Иди, мол, царем поработай. Я второй десяток годов как каторжник сибирский в ентой Тьмутаракани пашу. Надоело до смерти.

И ну давай свою корону на этого встречного-поперечного напихивать.

А народишко от него как от прокаженного шарахается. Иди мол, царь-батюшка, на свое место на рабочее. Столько лет ты уже нами командуешь, что уже все и приспособилися. А выборы енти пусть в других царствах-государствах експериментруют.

А бояре, так те втихомолку только посмеивались. Вот, мол, как народишко приручили за годы самодержные. Жизнь за царя отдадут, а трон взять не посмеют. Даже на основаниях легитимных. Зайцы в полях, и те храбрее будут.

А царь тем временем очередной раз на свой трон забрался, корону потертую напялил. И более несчастного царя на всем свете не было.

И как сказал впоследствии летописец царский:

«Нет жизни наверху, но нет ее и ниже»