Ислам это апофеоз пошлости.

На модерации Отложенный 23

 Ислам сделал с женщиной то, чего не делалось никем и никогда. Испокон веков били русских женщин сапогами смертным боем, верх эксплуатации – законы цыганские: содержать мужа, подчиняясь ему; китаянок обували в колодки, деформируя ступни, испанок – облачали в корсеты железные, оставляя грудь плоской, а индусок сжигали заживо на могилах мужей, только всё ерунда, это мелочи жизни – чтó сделал с женщиной ислам, не удавалось никому и никогда: сделал так, что ее уже не хочется жалеть. Вековечные побои не извратили русской, как человек – не уступит мужчине. Цыганка, имея свободу действий в добыче пропитания, состоялась как личность, наибольшая эксплуатация парадоксальным образом привела к наибольшей независимости. Сломать женщину, сделав только женщиной, не человеком, никому не удавалось. Это сделал ислам.

Альтруизм (вне круга своей родни), достоинство, способность к дружбе, платоническая любовь, зачастую: патриотизм и политические взгляды – все человеческие мысли и чувства бесследно вытравлены, есть только специфически женские, мусульманка не только утилитарный предмет, но и осознала себя таковой. У Моэма в новелле «Белье мистера Харрингтона» есть сцена: раненый на улице нуждается в перевязке, за неимением лучшего героиня снимает трусы, перевязывая ими. В начале XX в. (время действия) поступок смелый и для европейки. Автор – и с ним читатель европейский – восхищен этой смелостью и отзывчивостью. Для мусульманки персонаж этот – шлюха, поступок ее – пример бесстыдной распущенности. Факт альтруизма в расчет не принимается, страданья раненого значенья не имеют. Таковы не только женщины в чадрах – оно понятно и без пояснений – нет, я специально расспрашивал женщин значительно более «светских» (из региона мусульманского). Женщина, для защиты отечества заразившаяся венерической болезнью и пошедшая к врагу проституткой, заражать и убивать захватчиков – для мусульманки: просто проститутка, мусор. Слова о ее героизме вызывают истерический смех.

Потому-то самая черствая женщина Запада более приобщена к человечности. Приняв любую религию, женщина остается женщиной, человеком, приняв ислам – становится самкой. Ибо так поступает ислам – не грудь заключает в железную клетку, а самую душу, плоскими делая: чувства, не груди; не ноги женские сажает в колодки, а мозг, и мысли ее так же схожи с обычными людскими, как ковыляющая походка средневековой китаянки – с нормальной человеческой поступью.

24
 Замечу в связи с вышесказанным: мне не претит само по себе верховенство мужчины в семье или рабочем коллективе (но не в столь дикой форме, как в исламе). Но ратующий за бесправие женщин на юридической основе, как правило – глуп, и прав на превосходство не имеет. Все объясняется просто: сильный умом и характером может доказать свое превосходство и без применения физической силы и законодательства; ничтожный – без них обойтись не может. В самые злостные угнетатели женщин выбиваются те, кто женщин – боится, ибо уступает им во всем, окромя физической силы. Кто же впереди планеты всей в данном аспекте? Мусульмане.

«А тех (женщин – Л. С.), непокорности которых вы боитесь, увещайте и покидайте их на ложах и ударяйте их». (4:38) Которых боитесь…

  25
 Гоголь, с упоением – и пониманием – живописующий Тараса Бульбу и Остапа, женщин почитающих за домашний скот; Ницше, ужасающийся при мысли о грядущем равноправии полов и допущении женщин к образованию; все прочие мужчины (мужчины ли?…), говорящие и пишущие подобное, сроднены одним – хронической неудачливостью в личной жизни (или полным ее отсутствием), неумением – с пеной у рта выдаваемом за нежелание – добиться женщины без принуждения физического. «Между нами говоря – пишет Ницше в «Антихристе» – христиане не мужчины…» Ненавижу это доверительное: «между нами говоря», вдвойне неуместное рядом с его же безудержными самовосхвалениями – будто тебя похлопывают по плечу, дабы тем вернее ошарашить своей гениальностью.

Честнее было б не похлопывать. Так вот между нами говоря, господин Ницше: мусульмане, вкупе с вами и Гоголем – ведь вы не мужчины… Мужчина, не мужик, не кобель, выпестован в Европе: в литературе его образец – Дон-Жуан, в реальности – хотя бы Казанова. Им не нужно «ударять» (4:38), тем паче не нужна поддержка законодательства: женщины сами не могут без них. Пишет далее Ницше: «предпосылка ислама – мужчины…». В отличие от немецкого философа, зная мусульман не по книгам, могу возразить: исламу нужны мужланы, самцы, страшащиеся женщин и усердно обращающие их в баб, самок. И бравый восточный джигит является мужчиной не более мальчика, робеющего перед девочками и потому презрительно говорящего о «телячьих нежностях» и нежелании «цацкаться с девчонками» – только мусульманин гораздо старше, физически сильней и вооружен идеологией, разработанной такими же, как он, бородатыми мужиками с мозгами прыщавых подростков, и теперь имеет возможность претворять в жизнь свои желанья и фантазии – а нет ничего гнуснее желаний прыщавого недоросля.

Есть заметка в дневниках Вересаева: «Каждый пятилетний ребенок – гений, каждый пятнадцатилетний мальчик – подлец». Здесь есть преувеличение, но много правды. Мы, мусульмане, застряли на пятнадцати годах.

 26
 Чем больше запретов в какой-либо религии – нет религии без запретов чего-либо – с тем большей жадностью, ненасытностью дорывается верующий до разрешенных удовольствий. В исламе запретов особенно много, и глядя, что вытворяют мусульмане в сфере дозволенного, право, подчас жалеешь о том, что им не запретили и этого. В чем дозволено мусульманину неограниченное удовлетворение желаний? Чревоугодие и, для мужчин в частности, секс. И неописуема та… чуть не сказал «животная», но нет, у животных не видал я такого – та специфически исламская, карикатурная жадность, бескультурность, с коей набрасывается мусульманин на еду и – мужчины – на женское тело. Прием еды обращается в обжорство, чувственная любовь – в похоть, вульгарную похабщину. Самые жирные, безобразно, до неприличия растолстевшие служители культа – моллы. И ведь какая ирония – представители религии, что свинью объявила нечистым животным: не едят, а жрут, уподобляясь именно этим животным… Свинья не тот, кто ест свиней – не обзываем же мы курицей любителя курятины – а тот, кто жрет, как свинья, и в постели с женщиной: свинья свиньей, и грязь разводит, уподобляя улицы свинарнику – мысль простейшая, но мусульманам недоступная. Мы уже говорили – мужчинам ничтожным особо выгодно бесправие женщин, и вот еще тому причина: тугодуму, грубому и неопрятному, трудно очаровывать прекрасный пол, но ведь он и похотлив безмерно, и вот Коран дает идеальную отдушину для беспрепятственного излияния похоти: «Ваши жены – нива для вас, ходите на вашу ниву, когда пожелаете…» (2:223). Надо же, какая благодать для неотесанного мужлана: ни тебе острить, ни комплименты говорить – ходи на ниву свою, как пожелаешь…  27
Рай – вот предел мечтаний верующего, олицетворение всего возвышенного, к чему только стремится человек, в нем буддист достигает нирваны, отрешась от желаний, там христианские ангелы играют на арфах небесных, услаждая праведный слух неземною гармонией, с ним каждая религия связывает наибольшие красоту и блаженство, которые только может представить. Что же происходит в исламском раю? Армады гурий – райских дев – тешат мусульман своими прелестями. Женский пах, предоставленный в вечное пользование – вот идеал, предложенный Мухаммадом своим адептам, и расчет оказался верен: предел мечтаний мусульманина – упитанная и услужливая баба.

Рай – бесплатный бордель. Это апофеоз пошлости. И это ислам.