Что будет, если НАТО начнет войну с Россией?

Книга «2017 год: Война с Россией» (2017 War with Russia), несомненно, относится к художественной литературе. Однако в ней довольно убедительно рассказывается об инциденте, который вымышленный президент России использует в качестве повода для начала войны с НАТО. Россия быстро расширяет спектр своих военных целей, вторгаясь в страны Балтии, которые являются членами НАТО, после чего начинается мировая война. Но наибольшую тревогу вызывает то, что в своем интервью ведущему программы Today радиостанции BBC Radio 4 автор книги заявил, что такой конфликт «вполне возможен».

Факты и вымысел

Я не хочу рассказывать об этой книге подробнее (это хорошая, хотя и довольно мрачная книга). Однако лежащее в ее основе политическое послание — четко выраженное в предисловии книги — заключается в том, что свертывание оборонного потенциала Запада, а также его нежелание и неспособность противостоять России увеличивают вероятность начала подобной войны. Можно ли считать это точной оценкой реального положения вещей?

Этот роман напоминает книгу Тома Клэнси (Tom Clancy) «Охота за „Красным Октябрем“» (The Hunt for Red October) и блестящий роман генерала Джона Хакетта (John Hackett) «Третья мировая война: август 1985-го» (The Third World War: August 1985). Роман Хакетта, который был написан на пике холодной войны, называли «будущей историей» — историей о начале и дальнейшем развитии полномасштабной войны НАТО против стран Варшавского договора.

Между тем, роман Ширреффа представляет собой гораздо более политизированное произведение, в котором автор подвергает резкой критике сокращение оборонных бюджетов на Западе и его нежелание — и неспособность — противостоять угрозе со стороны России. На первый взгляд, его аргументы кажутся весьма убедительными, однако, если задуматься, это, наверное, не совсем так.

Согласно сценарию, предложенному Ширреффом, либо у российского президента нет иного способа достичь его политических целей, кроме как посредством военной силы, либо он попросту является так называемым иррациональным игроком, похожим на Ким Чен Ына (Kim Jong-un) в Северной Корее. Однако обе эти версии не кажутся мне убедительными.

Несомненно, Россия сильно пострадала от резкого падения мировых цен на энергоресурсы и экономических санкций, введенных против нее после аннексии Крыма, однако степень зависимости — в первую очередь энергетической зависимости — Западной Европы от России имеет огромное значение.

Безопасность созависимости

К примеру, по газопроводу «Северный поток», проложенному в международных водах Прибалтики и соединяющему Россию и Германию, поставляется значительная доля газа — по данным Евросоюза, 38,7% — необходимого для обеспечения нужд Западной Европы. В свою очередь Россия отчаянно нуждается в той иностранной валюте, которую она получает за свой газ. Таким образом, две стороны этой гипотетической войны находятся в отношениях глубокой экономической взаимозависимости. Другими словами, Россия способна оказать политическое давление — оно будет гораздо более действенным и потребует от нее гораздо меньше затрат — просто прекратив поставки газа. И зачем ей в таком случае ввязываться в войну?

Теперь перейдем к вопросу о степени иррациональности действий Путина. Объективный анализ действий российского президента указывает на то, что он ведет себя абсолютно рационально и что все его шаги — это шаги архипрагматика, который ставит интересы своей страны на первое место. По всей видимости, Путин готовится вести долгую игру.

Если посмотреть на ситуацию с точки зрения России, в частности европейской части России, ее со всех сторон все плотнее окружают противники, и все большее число ее непосредственных соседей попадает под влияние США, Запада и НАТО. Турция, расположенная у южных границ России, вступила в этот военный альянс в 1952 году, а с конца холодной войны в него вступили многие бывшие страны Варшавского договора, в том числе Польша, Чешская Республика, Словакия, Румыния, Болгария и страны Балтии. Многие россияне хотят, чтобы их лидер решительно выступил против этого.

Более того, в России всегда уважали сильных лидеров, и нынешний президент может похвастаться такими рейтингами популярности — как минимум 80% — о которых западные политики могут только мечтать. Демонстрация силы — это неотъемлемая часть его образа лидера, но зачем же всем этим рисковать, ввязываясь в самый рискованный маневр международной политики — в войну?

Нет никаких сомнений в том, что Путин заинтересован в том, чтобы Запад сокращал расходы на оборону и отказался от политики балансирования на грани войны. Вполне понятно также и то, что генерал, недавно ушедший в отставку, стремится убедить всех в необходимости обратного. Но разве все это повышает вероятность начала войны? Скорее всего, нет, хотя ничтожная вероятность присутствует всегда.

Третья мировая война

Но если даже война с Россией началась бы, какой она могла бы быть? Сценарий периода холодной войны, предполагающий наличие огромных армий, ведущих полномасштабную традиционную войну с участием танков и самолетов, обеспечивающих огневую поддержку на поле боя, является одновременно устаревшим и маловероятным.

Обе стороны имеют в своем распоряжении значительные ресурсы, хотя НАТО во многом превосходит Россию, если судить по цифрам: у НАТО 3,6 миллиона военных, у России — 800 тысяч, у НАТО 7,5 тысяч танков, у России — 2,75 тысяч, у НАТО 5,9 боевых самолетов, у России — 1,5 тысячи. Однако по этим цифрам не стоит судить об общей картине, поскольку силы НАТО рассеяны по всему миру в гораздо большей степени, чем силы России, но даже если Россия сможет добиться временного военного преимущества, скажем, в Прибалтике, как долго она сможет его удерживать и какой ценой? Тем не менее, современные армии стали менее многочисленными, чем прежде, и они в гораздо большей степени опираются на технологии, чем на протяжении большей части 20 века, поэтому масштабные битвы с участием тяжелой техники, подобные Курской битве, весьма маловероятны.

С учетом всего, сказанного выше, дальность действия ракетных и артиллерийских установок, точность и мощь современных высокоточных управляемых боеприпасов, повсеместное применение систем слежения (спутники, дроны, сложные электронные системы прослушивания) сделают современный театр военных действий чрезвычайно опасным.

Таким образом, хотя армии и отдельные битвы, возможно, будут меньшего масштаба по сравнению с масштабами Второй мировой войны, число погибших, количество потерянной военной техники и способность обеих сторон превращать все на своем пути в руины сделают полномасштабный конфликт гораздо более разрушительным и — в смысле восстановления — более длительным, чем любой из тех конфликтов, которые человечество переживало в прошлом.

В рамках современного конфликта термин «поле сражения» станет весьма обманчивым: война, в которой участвуют корабли, подводные лодки и самолеты, имеющие поистине глобальный радиус действия, станет по-настоящему мировой войной, в которой разнице между военными и гражданскими целями будет уделяться крайне мало внимания: это будет война между целыми народами.

И эта война будет вестись не только на земле: космос тоже станет ареной боевых действий, так же как и киберпространство, в котором обе стороны попытаются дискредитировать все аспекты нормальной жизни, поскольку война проникнет в сферу политики, инфраструктуры, информации и торговли.

Несмотря на предупреждения Ширреффа, кошмарный сценарий ядерной войны остается весьма маловероятным, поскольку ни одна из сторон не решится на разрушения такого масштаба. Что касается химического и биологического оружия, то — если к нему вообще прибегнут — его, скорее всего, будут применять на локальном уровне и в ограниченном количестве.

Однако не стоит думать, что масштабы разрушения не будут значительными. Это будет полноценная война, которая будет идти на всех возможных уровнях, от интернета и фондового рынка до космоса.

Поэтому можно сказать, что генерал написал отличный, убедительный роман. Но даже если в нем и содержится несколько разумных аргументов в пользу более агрессивной внешней политики и повышения расходов на оборону, называть российского лидера откровенно нерациональным человеком одновременно наивно и недальновидно. В конечном итоге, если речь зайдет о новой мировой войне, обе стороны могут очень многое потерять.