3. Заговор против Пушкина

                       Глава третья

            Открытая часть заговора

 

                Дополнения к фактам, 

            найденными пушкинистами

             (Первый – пятый разделы)

 

                       Первый раздел

                  Вступление к  открытой

                        части заговора

              Попытаемся, - в связи с тем, что она рассмотрена, практически, всеми пушкинистами, - как прошлого, так и настоящего времени! - под видом «Дуэльной истории А.С. Пушкина» (то есть без учета самого факта наличия николаевского заговора против поэта.)! - дать вам, её, наиболее сжато.  Практически мы дадим вам, здесь, только её квинтэссенцию. Да и то – в самом наипростейшем, её, виде. Ибо объем, нашей третьей книги, уже постепенно выходит, у нас, за все рамки дозволенного, для книги, объёма.

              На самом же деле её перипетии – довольно-таки многообразны и сложны. Особенно - в психологическом плане. Но все они уже довольно полно и подробно подняты, - как мы только что указали выше! – пушкинистами. И, в связи с этим, вы можете даже «подчитать» её, при желании, у самого П.  Щеголева в его книге «Дуэль и смерть Пушкина». Мы же начнем попытку раскрытия ее, вам, пожалуй, с главного.

              А главное здесь, это то, что вся, так называемая «Дуэльная история Пушкина», протекала, или происходила, при следующем обстоятельстве. Пушкин, все три сестры Гончаровы, его друзья и т.д., были полностью опутаны царскими шпионами, явными, - и тайными! -  николаевскими соглядатаями.

              Это – наиглавнейшее обстоятельство выделяемой, здесь, части заговора против Пушкина. Части, которую мы весьма условно назвали – «открытой» частью. Частью, до тайного основания, которой, - то есть до самой тайности её! - пушкинисты, разумеется, так еще, то есть по наши дни,  и не добрались. Об этом мы еще надеемся поговорить - чуть ниже.

              Здесь же уже наступило время поговорить именно об «открытой», - открытой, разумеется, в кавычках! – части заговора или об его активной фазе, или стадии. Что мы понимаем именно под только что выделенными вам, выше, словами? Открытой, - открытой, разумеется, в кавычках! – частью заговора мы называем ту часть николаевского заговора против поэта, которую царь «одел», - через свидание-провокацию Дантеса с Н.Н. Пушкиной от 2-го ноября и пасквиль поэту, и его друзьям, от 4-го ноября 1836 года! – именно в «одежду» «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».

              Именно эту часть николаевского заговора и «видел», петербургский свет, с 4-го ноября 1836 года по 27-ое января 1837 года. Вовсе и не подозревая, при этом, что это – именно заговор, царя Николая I, против Пушкина, да еще и – в конечной, или в заключительной, его стадии.

              Под активной же стадией заговора мы понимаем здесь, - в отличие от скрытой части николаевского заговора! – то, что именно в заключительной своей стадии многие действия заговорщиков, возглавляемых, через Нессельроде, лично царем, напрямую вели, уже, именно к возникновению тайно заказанной, царем,  на 27-ое января 1837 года, дуэли Дантеса с Пушкиным. А сейчас продолжим разговор именно о главной особенности «Дуэльной истории А.С. Пушкина».

                         Пушкин был окружен шпионами

              Наиболее точно и объективно подметил, - только что выделенное вам, выше, главное обстоятельство «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - граф В.А. Соллогуб. Другими словами, подметил окружение Пушкина, трех сестер Гончаровых, именно царскими шпионами и тайными соглядатаями. Граф, бывший в ноябрьском, 1836 года, фальшивом дуэльном инциденте - секундантом у поэта. И граф, вынесший это своё ощущение, - или восприятие, им, так называемой «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - в свои воспоминания (Устные рассказы о Пушкине.).

              Вот что он рассказал…о тотальном, или все охватывающем, шпионаже за Пушкиным, - и его окружением! - в только что обозначенных, выше, воспоминаниях. Одно воспоминание В.А. Соллогуба  записал, в 1846 году, Н.И. Иваницкий. А в воспоминании В.А. Соллогуб выделил, кстати, не только тотальный  шпионаж, за поэтом, но и выделил тайное мнение, петербургского света, о прямой причастности, к «пушкинскому делу», самого царя Николая I:

              «В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти. Тут была какая-то психологическая задача. Причины никто не мог знать, потому что Пушкин был окружен шпионами: каждое слово его, сказанное в кабинете самому искреннему другу, было известно правительству. Стало быть, что таилось в душе его, известно только богу. … Разумеется, обвинения, в связи с дуэлью, пали на жену Пушкина, что будто бы была она в связях с Дантесом. Но Соллогуб уверяет, что это сущий вздор. …      Подозревают другую причину. Жена Пушкина была фрейлиной при дворе, так думают, что, не было ли у нее связи с царем. Из этого понятно будет, почему Пушкин искал смерти и бросался на всякого встречного и поперечного. Для души поэта не оставалось ничего, кроме смерти».

              Разберем только что выделенное воспоминание о Пушкине, графа В.А. Соллогуба, поясненное Н.И. Иваницким, ибо именно в нём и таится много важного для правильного понимания, нами, «открытой»,  или  активной, стадии николаевского заговора. Еще раз выделим, что объективен он, в своем воспоминании, только по тотальному  шпионажу за Пушкиным. Это мы выделим, вам, чуть позже, даже по полной переписке Дантеса, с бароном Геккерном.

              Здесь же пока выделим, что, начиная с момента зарождения заговора,  неусыпное наблюдение за домом Пушкина вела, как вы уже знаете, Идалия Полетика. И вела шпионаж настолько успешно, что даже перлюстрировала, у поэта, второй черновик его «Пиковой дамы», не говоря уже о том, что царю именно с помощью Идалии Полетики стали известны, скорее всего, и многие другие его произведения и труды, лежащие в «столе» у поэта.

              Это всё шло – примерно по 4-ое ноября 1836 года. После же получения пасквиля, поэтом, - то есть тогда, когда неблаговидная роль Идалии Полетики стала очевидной! – а, точнее, даже несколько раньше, - как вы уже знаете, с осени 1836 года, с октября месяца! - к царю пошла информация, о Пушкине, и от четы Вяземских. Так что Пушкин действительно, до самого момента свершения царем, через Дантеса, заказной дуэли, находился в окружении - царских шпионов и - тайных соглядатаев. Вот это всё, только что изложенное вам, и объективно - в дуэльной истории поэта.

                      «Психологической задачи» - не было

              Никакой же «психологической задачи», о которой говорит граф В.А. Соллогуб, и, тем более, его утверждения, что «поэт решительно искал смерти, бросаясь на всякого встречного и поперечного», не было и в помине. Злобные отношения царя, к Пушкину, - даже еще до официального знакомства с ним! - вам уже известны по нашим предыдущим книгам. Известно вам и то, что и после московской аудиенции 1826 года, царь, так или иначе, но постоянно, - например, через суды, цензуру, николаевскую критику! -  оказывал давление на поэта.

              Причем, с многих направлений, стремясь, при этом, именно сломать его, подчинить его, - и творчество поэта! - своей воле. Оказывал давление даже, к примеру, с финансового направления. С предыстории заговора, и в самом заговоре, дело пошло, как вы уже тоже знаете, к физическому уничтожению поэта. Где главным уже было, для царя, именно компрометация и всевозможное чернение: как Пушкина, так и его жены.

              Неоднократные травли Н.Н. Пушкиной, о которых мы, вам, уже рассказали в наших предыдущих книгах, не только наиглавнейшее свидетельство тому, но и - неопровержимые факты, подтверждающие именно курс царя, в заговоре против поэта, на физическое уничтожение Величайшего Гения.

                              «Генеральная репетиция»

              Вот здесь-то уже особо и выделяются три февральские, 1836 года, несостоявшихся дуэльных инцидента, поэта: с князем Репниным, с графом В.А. Соллогубом и с Хлюстиным. Которые мы уже тоже выделили, вам, в своих предыдущих главах и книгах. Это, практически, генеральная репетиция царя, проведенная им, через продажного профессора Санковского, некого Боголюбова и «некоторых дам» (А это: или сама графиня Нессельроде со своими дамами; или кто-то из женщин, принадлежащих к её салону.), о которых упоминает, в своих воспоминаниях, тот же Соллогуб.

              Генеральная репетиция и потому, что царь, - именно через только что названных, вам, людей! - конкретно выяснил следующее. Он выяснил как реакцию Пушкина, на грязнейшие инсинуации против него, так и способы защиты, им, своего имени, авторитета, славы, достоинства и чести. Которые, - как правильно утверждает Я. Гардон в своей книги «Право на поединок» (Смотрите, ее,  самостоятельно.)! - в принципе можно было и не выяснять, так как у поэта, на эти инсинуации, не было никакого другого способа, кроме как разрешения, их, с помощью именно дуэли. Но царь провел, в феврале 1836 года, и генеральную репетицию.

              Провел репетицию: и для того, чтобы выпятить,  в свет, и зрелого, - и женатого, к тому же! - Пушкина – именно как неисправимого дуэлянта. И выпятить, его именно «бросающегося на «всякого встречного и поперечного». Это – тоже немаловажная цель выделяемой, здесь, николаевской «генеральной репетиции». Выпятить его и для того, чтобы держать, Пушкина, именно в постоянном напряжении.

              Что он сделал, кстати, и через травлю жены поэта,  в свете, и в 1835 году. Травлю, о которой вы уже тоже знаете. И, особенно, с начала (Как вы уже знаете по переписке Дантеса с Геккерном!) и по 4-ое ноября 1836 года. Где, через грязные сплетни о взаимовлюбленности, а, потом (С лета 1836 года.), и о тайном сожительстве кавалергарда, с женой поэта, и выдвинул, на первый план своего заговора против поэта,  именно Дантеса как будущего убийцу Гения.

              Здесь всё настолько точно продумано царем, что нелишне еще раз напомнить, вам, прозвание его, - наиболее проницательными людьми того времени! -  именно «мастером по компрометации и чернению известных и знаменитых людей России». Напомнив вам, при этом, и все его неблаговидные дела по компрометации и чернению им, в 1825-26 годах,  как декабристов, так и их руководителей.  Николаевские «дела», которые мы привели, вам, еще в нашей первой книги.

                                  Граф В.А. Соллогуб

              «Генеральная репетиция» конца января и начала февраля, 1836 года, имеет и еще одну, очень важную, особенность, совсем нигде, - и никогда! -  не выделенную у пушкинистов прошлого. Именно через «залповый дуэльный удар», по Пушкину, Николай I и незаметно ввел тогда, в свой заговор, и, следовательно, в саму жизнь поэта, только что выделенного вам, выше, графа В.А. Соллогуба. Об этом, то есть об его истинной роли в судьбе поэта, мы поговорим, наверное, несколько позже. Здесь же пока продолжим разговор именно по нашей линии повествования.

              С позиции наличия заговора против Пушкина, в реальном существовании которого вы, по нашим предыдущим главам и книгам, наверное, уже убедились и сами, царем очень точно продумано и само содержание выделенного вам, выше, пасквиля. Настолько точно, что именно через выделение в нем, царем, графа Д.Л. Нарышкина, как «венценосного рогоносца» при Александре I, давался весьма прозрачный намек и на любовную связь, жены поэта: или с самим Николаем I, или же - с его братом.

              Кстати, пасквиль, через выделение Николаем I, в его содержании, графа Д.Л. Нарышкина, напрямую связан, как вы уже тоже знаете, и с потаенным содержанием пушкинской «Пиковой дамы». Где у поэта властвует, по отношению к Александру I, именно «скандальная хроника» александровского двора. Смотрите, об этом, в предыдущих наших книгах. Напрямую связан пасквиль, как вы уже тоже знаете,  и  с «Императорским сообщением Пушкину». Сообщением, изготовленным, царем, через Ф.Ф. Вигеля,  еще к 6-му января 1834 года.

              Что породит потом,  у пушкинистов всех поколений, так называемую «царственную линию» пасквиля. А некоторые пушкинисты, - типа Александра Зинухова с его книгой «Медовый месяц императора», критику, которой, мы надеемся изложить, вам, в четвертой книге! - даже создадут,  сенсационную версию. Версию о тайном сожительстве, Николая I, именно с женой Пушкина.

              Это же мы видим, собственно, и у графа Соллогуба в его устных рассказах о Пушкине («Что не было ли у неё связи с царем».), что и следует считать - именно зарождением: как «царственной линии» у пушкинистов прошлого времени, так и названной, выше, версии А. Зинухова. Которая, кстати, и здесь не единична (Есть, у «пушкинистов», и другие вариации этой версии.).

              Наиточнейшее же содержание, пасквиля, продумано, царем Николаем I (Кстати, говоря, так, о царе, я подразумеваю, здесь, и Нессельроде, являющимся, как вы уже тоже знаете, тайным практическим руководителем николаевского заговора против поэта.), - и это мы уже выделяем особо! – именно по событиям царского заговора против Пушкина.

              Главная суть выделяемого, здесь, хода царя заключена примерно в следующем. Именно через намек в пасквиле, через введение, в его содержание, графа Д.Л. Нарышкина, - то есть через намек на «мужское внимание» самого царя, к жене поэта! – становится недоказуемым, для Пушкина, что именно Дантес (Или Геккерн!) – автор названного пасквиля.

              Ибо, с какой стати ему, иностранцу, намекать, в пасквиле, именно на любовную связь жены поэта, с царем, или - с его братом.  Недоказуемым, разумеется, при самом свершении, заговорщиками, свидания-провокации Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, 2-го ноября 1836  года на квартире Идалии Полетики и получения, Пушкиным, пасквиля от 4-го ноября того же года!

              Это – самое важное в выделяемом, здесь, ходе царя. Самое важное потому, что именно через него, - только что названный ход! - заговорщики, используя именно презумпцию невиновности  обоих Геккернов (Если всё, это, можно так назвать.), и «повели», поэта, к следующему. Повели его в начале, – через старания Геккерна («Хлопоты», его, о «так называемом сыне».)! - к ноябрьскому, 1836 года, фальшивому дуэльному инциденту. С целью создасть - именно обязательную женитьбу, Дантеса, на Е. Гончаровой. А потом повели его, - и через беспардонное поведение Дантеса, по отношению к жене Пушкина, 23-25 января 1837 года! - к дуэли 27-го января 1837 года.

                                Обязательная женитьба Дантеса

              Не менее важным, для ведения заговора против Пушкина в его «открытой», для всего света,  стадии (На самом же деле её основание и здесь - тщательно упрятано, заговорщиками, от посторонних глаз.),  является и второй, точно продуманный, ход заговорщиков: обязательная женитьба,  Дантеса,  именно на Е. Гончаровой как сестры Н.Н. Пушкиной.

              Который (ход!) давал заговорщикам - практически ничем не ограниченные возможности. Возможности как по дальнейшей дискредитации и чернению Пушкина (В том числе, уже, и по самим сестрам Гончаровым, которых они уже тоже всячески, через грязные сплетни о них, дискредитировали и очерняли.), так и по самому стремительному завершению  заговора, - в любой, выбранный, ими, день! - именно дуэльным поединком.  Что для царя и было - наиболее важным.

              Что они с успехом и реализуют потом, по тайному указанию царя, именно 27-го января 1837 года, то есть в день «похорон» Пушкиным, в «Пиковой даме», Екатерины II. Это хотелось бы не только выделить, но и – трижды подчеркнуть, поставив при этом, еще, и три восклицательных знака.

              Вот таковы наиглавнейшие особенности «открытой» стадии николаевского заговора против поэта, рассмотренные нами, сейчас, через призму появления пасквиля, у поэта, и его, пасквиля, содержание (Чуть позднее мы рассмотрим - и некоторые другие особенности этой части николаевского заговора против поэта, почти не затронутые, пушкинистами прошлого, из-за их явного пристрастия к версии П. Щеголева.).

            Полная переписка Дантеса

              Подтверждает же выделенное, выше, обстоятельство (Тотальный шпионаж за Пушкиным и его окружением.), - и подтверждает именно в качестве факта! – и полная переписка Дантеса, с бароном Геккерном, за 1835-36 годы. Переписка, которую пушкинисты, кстати, еще не используют для анализа гибели Пушкина на дуэли. П. Щеголев начинает раскрывать нам, - так называемую «Дуэльную историю А.С. Пушкина»! - с появления у Пушкина, 5-го ноября 1836 года, барона Геккерна.

              С его, Геккерна, наивысшей растерянности по поводу немотивированного вызова Пушкиным, Дантеса, на дуэль. Чуть ли не его слез - именно по  этому поводу, и прочее. Смотрите, к примеру, ту же книгу, П. Щеголева, «Дуэль и смерть Пушкина». Сцены, нарисованные нам,  самим П. Щеголевым, умилительны по отношению  к  Геккерну. Но они не умилительны, увы, к Пушкину, попавшемуся, уже, в настоящую беду.

              А Дантес именно в это время наиболее искусно и руководит - именно бароном Геккерном. Руководит для того, чтобы искусно повести, именно поэта, к давно уже задуманной, царем, дуэли 27-го января 1837 года. Вот что он писал, к примеру (И уже в качестве факта, подтверждающего  не только его руководство Геккерном, но и николаевский шпионаж за Пушкиным.), барону Геккерну 6-го ноября 1836 года.

              Другими словами, писал уже в разгар насквозь фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента 1836 года. Письмо поясняет нам, кстати, сама Серена Витале, явная и ярая, к тому же, защитница, как вы уже знаете, Дантеса. Кстати, с конца января 1836 года, когда Дантес вошел в дом поэта, и сам кавалергард уже прямо шпионит не только за поэтом, но и за всеми тремя сестрами Гончаровыми.

              «Петербург. 6 ноября 1836 года (Пояснение В.Б.- Это – день смерти Екатерины II.). Мой драгоценный друг, благодарю за две посланные тобой записки. Они меня немного успокоили, я в этом нуждался и пишу эти несколько слов, чтобы повторить, что всецело на тебя надеюсь, какое бы решение ты не принял, будучи заранее убежден, что во всем этом деле ты станешь действовать лучше моего».

              Из этой выдержки следует, что Геккерн уже подробно проинструктирован, Дантесом, - как  и  в случае его письма, к Геккерну, от 17-го октября 1836 года, которое мы уже приводили, вам, выше! - по поведению его, Геккерна, с Пушкиным  и  с Жуковским, именно 5-го и 6-го ноября 1836 года; - комментарий В.Б.

              И, далее: «Записку пришли завтра, чтобы знать, не случилось ли чего нового за ночь. Кроме того, ты не говоришь, виделся ли ты с сестрой (Е. Гончаровой; – поясняет, нам, Серена Витале.) у её тетки (У княгини Екатерине Ивановне Загряжской; – поясняет, нам, Серена Витале.). И откуда ты знаешь, что она (Н.Н. Пушкина;  – пояснение Серены Витале.) призналась в письмах. Доброго вечера, сердечно обнимаю. Жорж де Геккерн”.

              Как видите уже и сами, информация о двух письмах Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, -  приблизительное содержание, которых, вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала! -  поступила, на этот раз, именно к барону Геккерну. Первое письмо – не позднее, как вы уже знаете, 16-го октября 1836 года. Второе письмо – перед 2-ым ноября 1836 года,  или в этот же день, тайно переданное жене поэта, как вы уже тоже знаете, Идалией Полетикой. И, скорее всего, от княгини Веры Вяземской, так как только она, - одна! - присутствовала - при объяснении Пушкина, с женой, 4-го ноября 1836 года, когда им был получен – именно диплом-пасквиль.

              Кстати, о письме Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, от 2-го ноября 1836 года (Пока прохронометрируем,   его, именно этим днем.) отчетливо вспоминает: и княгиня В. Вяземская, и знаменитая А.П. Арапова в своих воспоминаниях (Видимо это письмо довольно-таки долго хранилось - именно в семье Ланских.). Вот,  хотя бы небольшая, выдержка из книги П. Щеголева, который выделяет - именно ноябрьской письмо Дантеса, к жене поэта:

              «Он написал ей письмо, которое было – вопль отчаяния с первого до последнего слова. Цель его была добиться свидания. Он жаждал только возможности излить ей свою душу, переговорить только о некоторых вопросах, одинаково важных для обоих, заверяя честью, что прибегает к ней единственно, как к сестре его жены, и что ничем не оскорбит ее достоинства и чистоту. Письмо, однако же, кончалось угрозою, что если она откажет ему в этом пустом знаке доверия, он не в состоянии будет пережить подобное оскорбление. Отказ будет равносилен смертельному приговору, а, может быть, даже и двум».

              Здесь Шарапова, считая, что свидание-провокация произошла в январских событиях, включает, - через своё воспоминание о  содержании выделяемого, здесь, письма! - и Е. Гончарову. Что, разумеется, неверно.

              Для нас же здесь главное – это сама суть содержания письма Дантеса. Суть, в которую включены, кавалергардом, примерно следующие его изощрения. Это как его «безумная любовь» к жене поэта, так и, разумеется, его явная угроза застрелиться, если она, жена поэта, не прибудет на свидание с ним. Однако закончим пояснение - именно письма Дантеса к  Геккерну.

              Приписка к письму: «Во всем этом Екатерина (Гончарова; - пояснение Серены Витале.) – доброе создание. Она ведет себя восхитительно».

              Комментарий В.Б. – Из-за посула Е. Гончаровой,  Дантесом, - подтвержденного и Геккерном!  - жениться  на  ней. Так как уже на следующий день, 7-го ноября, Геккерн начнет развивать, перед Жуковским, свои «открытия». К примеру, родство, Пушкина,  с Дантесом. Любовь, Дантеса, именно  к  Е. Гончаровой, а - не  к  жене поэта! И, разумеется, желание,  Дантеса, жениться - именно  на  Е. Гончаровой.

              Кстати, в письме Дантеса, к  Е. Гончаровой, датируемым Серенной Витале 22-ым декабря 1836 года, кавалергард будет уже  инструктировать и саму Е. Гончарову как ей держаться на балу у Баратынских. Боясь, наверное, что она там нечаянно узнает, из сплетен двора («Чтобы вы держались в стороне от Двора».) об его тайном неудачном сватовстве, к молоденькой княжне Баратынской, осенью этого же года.

              Вновь почему-то поливая в этом письме, грязью и ненавистью, Е.М. Хитрово, дочь Кутузова. Видимо, дочь Кутузова, уже зная, что именно от Дантеса идут, в свет, сплетни на счет Пушкина, и трех сестер Гончаровых, поговорила, с ним, и на  эту тему. Через что и вызвала, у него, новый приступ ярости, злобы и ненависти,  к себе.

              Как видите уже и сами, как положение Дантеса, на конечной стадии заговора, так и сам реальный ход событий, в «открытой» части николаевского заговора,  шел - совсем по другому руслу. А он, на конечной стадии заговора искусно руководит, ещё раз выделим: и Геккерном, а не наоборот, как считают, до настоящего времени, пушкинисты; и, уже, Е. Гончаровой. Во всяком случае, ход событий идет, в николаевском заговоре, не по руслу, о котором нам повествовали, и повествуют до настоящих дней, пушкинисты, как прошлого, так и настоящего времени.

              События в «открытой» части николаевского заговора развивались именно по сценарию царя, а не по усилиям: В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, и, даже, Пушкина. Страстно желавшего, в то время,  вывести обоих мерзавцев, Дантеса и Геккерна, на «чистую воду». В этом вы еще убедитесь - несколько ниже.

              С момента получения Пушкиным, 4-го ноября 1836 года, пасквиля, приуроченного императором к 40-летию со дня смерти Екатерины II, царем Николаем I разыгрывался именно грязный фарс с самыми разнообразными и  грязными, к тому же, - через слухи, толки, сплетни петербургского света! – инсинуациями. Инсинуациями как против А.С. Пушкина, так и против всех трех сестер Гончаровых. Мимо которых пушкинисты всех поколений не только прошли, но и проходят, - не имея, у себя, доказательств наличия царского заговора против поэта! – до настоящего времени.

              Представьте теперь себе, сколько грязи, злословия, мерзости было поднято, царем, именно через посылку Пушкину, и его друзьям, пасквиля. Кстати, это члены так называемого «карамзинского кружка», впервые выделенного нам, - только в советское время! - пушкинистом Светланой Абрамович. Всё - даже перечислить невозможно.

              Именно в ноябре 1836 года царь наиболее эффективно, - для заговора! –  скомпрометировал и очернил, в глазах петербургского света, не только всех трех сестер Гончаровых, но и, главное, Пушкина. Пушкина, разумеется, не только через его жену, Наталью Николаевну, - которая (И по длительности времени воздействия на неё, и по другим отношениям к ней.), так же, как и поэт, мишень и жертва заговора! - но и, опять же, через чернение и компрометацию - всех трех сестер Гончаровых. Это -  тоже одна из наиглавнейших особенностей «открытой» части николаевского заговора против Пушкина, которую и взяли, за основу, то есть за Истину,  почти все пушкинисты. Что, разумеется, очень и очень жаль.

                                         Второй раздел.

                                      Общий контур хода 

                                    николаевского заговора

              Дальнейший же ход событий, весьма искусно поставленных Николаем I через использование, им, как своих высших участников заговора, так и через непосредственных исполнителей его заговора, о которых упоминает даже сам П. Щеголев! - тоже пойдет не по описанию, его, пушкинистами, а именно по задуманному и разработанному царем, и его высшими сообщниками, сценарию. Кстати, о самих  пушкинистах.

              Они сейчас здесь, из-за самой огромности современной пушкинианы, - и её, уже довольно-таки большой, плотности! - тоже иногда весьма близко подходят - к реальному ходу событий «открытой» части николаевского заговора, не включая в свои изыскания, разумеется, само наличие николаевского заговора против поэта.

              А высшие участники, это, как вы помните: Нессельроде, графа Бенкендорф, Михаил Павлович и жена-императрица. А непосредственные исполнители заговора, это: Дантес с Геккерном, Идалия Полетика, чета Строгановых, княгиня Салтыкова, чета Вяземских, С. Карамзиной, и т.д. Управлял Николай I, заговором, и через ведущие салоны Петербурга типа салона графини М.Д.  Нессельроде.

              Поэтому, - или в связи с тем, что основные события дуэльной истории поэта вам уже довольно-таки хорошо известны по только что выделенной, вам, пушкиниане! - мы только в основном перечислим их, давая, при этом, к некоторым из них, свои пояснения. Кстати, обозначенные события уже известны, вам, по изложенному, выше, материалу и многие эпизоды реального хода николаевского заговора.

              Основное же внимание уделим, в этой главе, «подводу» заговорщиками, Пушкина, именно к дуэли 27-го января 1837 года. Так как этот вопрос - еще совершенно не рассматривался в пушкиниане именно с позиции наличия заговора против Пушкина.

              Начнем, пожалуй, с обрисовки общего контура выделенного, выше, реального ходя николаевского заговора. С помощью, которого заговорщики и подвели, поэта, именно к дуэли 27-го января 1837 года, то есть именно ко дню (или к дате!) «похорон» поэтом, в «Пиковой даме», Екатерины II.

              Выше, в главе, мы уже указали все наиглавнейшие особенности фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента. Поэтому останавливаться, на нем, мы уже не будем. Но все же еще раз выделим,  при этом, что именно с его помощью поэта и повели к дуэли 27-го января 1837 года.

              Это – первая наиглавнейшая особенность «открытой» части николаевского заговора против поэта. Или именно реального хода царского заговора, которая, кстати, наиболее полно и описана, начиная с П.Щеголева, почти у всех пушкинистов.

       При желании, вы можете познакомиться, с ней, хотя бы по, - уже не раз выделяемой, нами, выше! - книги только что названного автора, который и саму дуэльную историю поэта начинает именно с 4-го  ноября 1836 года.

              Второй же её наиглавнейшей особенностью, по которой у пушкинистов тоже очень много предположений, в большей части, своей, не только не верных, но и – не объективных, является сама обязательность женитьбы, Дантеса, именно на Е. Гончаровой. Женитьбы, с помощью которой царь  провел, в активной части заговора, мощный «екатерининский мотив».

              Провел через вполне определенный ряд дат и сценических фрагментов, о котором вы уже тоже знаете по изложенному вам,  выше, материалу. И провел, - что наиболее важно, если не главное! – именно через названную женитьбу Дантеса, на Е. Гончаровой. Женитьбу,  уже намертво, то есть до самого свершения, им, заказной дуэли, «связал», Дантеса, именно с Пушкиным.

             В этом отношении деньги, которые он скоро заплатит Дантесу, через графа Нессельроде, - а это, как вы помните из выше изложенного материала, четыреста тысяч! – здесь сыграют - исключительно важную роль. Ибо Дантес, для которого святым, в его долгой жизни, был только золотой телец, никогда бы не женился, - без только что названных, выше, денег! - на, не особо уж богатой, Е. Гончаровой.

             Предположительно к 7-му ноября 1836 года, когда Геккерн заговорил вдруг, с В.А. Жуковским, именно о женитьбе Дантеса, на Е. Гончаровой, этот вопрос был, скорее всего, уже окончательно решен царем. Или подтвержден им, через графа Нессельроде, еще раз. Что, пожалуй, - если учесть разговор Соллогуба с Дантесом, уже выделенный, нами, выше! – точнее. 

             Итак, именно через женитьбу Дантеса Николай I и связывал, намертво, Пушкина и Дантеса, - как будущего убийцу его или прямого исполнителя дуэли! – с  заказанной им же, на 27-ое января 1837 года, дуэлью.  Что здесь, у царя, дороже (Если можно так выразиться.): женитьба Дантеса или дуэль, судить только вам.

             На мой взгляд, сам Дантес дороже ставил именно женитьбу, его, на Е. Гончаровой. Чему свидетельствуют и презрительные высказывания Геккерна, об Е. Гончаровой, уже после свершения, Дантесом, дуэли с поэтом.  Для царя же  дороже была, разумеется, дуэль. Это – тоже наиглавнейшее в раскрываемой вам, здесь, «открытой» части николаевского заговора.

             Далее же идут – частности. Но и они тоже, в общем-то, важны именно для понимания, нами, самого хода николаевского заговора против поэта в его завершающей стадии. Поэтому наикратчайшее остановимся и на них, выделив, к сожалению, конечно,  только наиболее значимые и важные из них. Общие контуры хода николаевского заговора на его конечной стадии примерно таковы.

                                    Прибытие Геккерна

             Как вы уже знаете из пушкинианы, барон Геккерн  прибыл, 5-го ноября 1836 года, к Пушкину. А это, кстати, именно канун дня смерти Екатерины II. И здесь мы видим - нечто сценическое, вновь связанное,  у царя-«сценариста»,  именно с пушкинской «Пиковой дамой». Например, новоявленного, - в лице барона Геккерна (В эпиграфе, к пятой главе пушкинской повести, ведь фигурирует, у поэта, именно «баронесса».)! - «Николаевского вестника от покойницы Екатерины».

             Кстати, здесь, у царя-«театрала», тайно вырисовывается и сцена именно «приемного отца». Сцена, тоже тайно «позаимствованная»,  им, из пушкинской повести. Главная суть, его, тоже зловеща и заключена, у царя-«сценариста», примерно в следующем.

             Если, по «Запискам» Екатерины II, считать Петра III - именно «приемным отцом» для императора Павла I, - ибо настоящим отцом является у него, по утверждению в «Записках» самой Екатерины  II, камергер С.В. Салтыков! – то, тогда, получается следующее.

             Тогда, - через эпизод прибытия Геккерна к Пушкину! - перед поэтом, 5-го ноября 1836 года, появляется, - как «Николаевский вестник от покойницы Екатерины»! – именно «приемный отец». Главную суть содержания, «Записок», вы уже тоже, кстати, знаете. Появляется, приёмный отец или - Петр III, ибо Геккерн – именно «приемный отец»  Дантеса.

             Вот именно с этого момента мы и попытаемся повести описание событий до самой дуэли – не по-щеголевски. Начнем с того, что Геккерн прибыл, в дом поэта, по заданию Дантеса. Не был он, разумеется, и - «растерян до невозможности». Он весьма искусно разыграл перед поэтом, - как «приемный отец» Дантеса! – сцену полнейшей растерянности. И, даже, сцену, - как нам отмечает сам П. Щеголев! - «скупых отцовских слез».

             А всё это сделал для того, чтобы добился от Пушкина, - зная, что он человек не только чести, но и слова! - чуть ли не главного. Он добился отсрочки, от дуэли, именно на две недели. Вот одна из наиглавнейших задач, выполненная царем, 5-го ноября 1836 года, именно через усыновление,  бароном Геккерном,  Дантеса.

              Вот за счет, собственно, взятого, с поэта, слова, заговорщики поступили следующим образом.  Они, используя ближайшее окружение поэта, - в частности, Жуковского и Е.И. Загряжскую! - и повели поэта, используя разные возможности и способы своего влияния, как на них, так и на самого поэта, не от дуэли, - как весьма настойчиво втолковывал,  нам, П. Щеголев в своей книге! - а именно к ней. Другими словами, повели, поэта, именно к дуэли 27-го января 1837 года.

              Многочисленные перипетии всего этого дела мы, вам, не будем здесь описывать. Ибо они подробно изложены в книге П. Щеголева. Они носят, в основном, именно психологический характер и достаточно полно изложены, ещё раз подчеркнем, уже, у самого П. Щеголева в его книги. Остановимся, всего лишь,  на наиболее важных из них.

              А, в выделяемой, здесь, ситуации, оказались в более выгодном положении, причем, во всех отношениях, именно заговорщики. По своей осведомленности; по поставленным, им, четким задачам и целям. По оценки, ими, происходящих событий, как в петербургском свете, так и в доме поэта. По своей тактике, о которой мы попытаемся рассказать, вам,  несколько ниже; и прочее.

              Пушкин же, три сестры Гончаровых,  ближайшее окружение поэта на данный момент, - Жуковский, Соллогуб, Загряжская! - вели себя, разумеется, не совсем адекватно. Не адекватно, разумеется, перед развиваемыми, Николаем, событиями названной интриги. И, кстати,  даже сам петербургский свет, ежедневно питающийся слухами, толками и сплетнями, совершенно не осознавал, что перед ним – крупномасштабная дворцово-светская интрига. Интрига против поэта - и всех трех сестер Гончаровых!

              И интрига, главное острие, которой, направлено именно против Пушкина. Вели себя, и те и другие, если говорить образно, как люди, находящимися в ночи или, как говорят, в потемках. Шли - на ощупь, спотыкались, теряли верное направление. Не знали, где, в данный момент, находятся, и т.д. Вдобавок ко всему, даже и, не подозревая, при этом, что попали - именно в заговор, или в интригу.

             План сестер Гончаровых

              Особенно, в этом отношении, слабыми, - и беззащитными! - оказались Е. Гончарова и Н.Н. Пушкина. В общем, сестры, совсем не искушенные не только в дворцовых интригах, но и во всех хитросплетениях петербургского света. И, к тому же, не долго помнящих, - как, собственно, и многие добрые и добропорядочные люди! -  зла, им причиненного.

              Не сильна, хотя и более проницательна, была, в этом отношении, и Александрина Гончарова, с которой Пушкин имел - доверительные отношения. 

              Именно это обстоятельство, - и сам «план сестер Гончаровых» по устройству своих судеб в Петербурге, который был - просто очевиден всем! – заговорщики напрямую и используют в заговоре. Причем – многократно. А так поступали, кстати, многие дворяне, устраивая, своих сыновей и дочерей, именно в столицу. Где возможностей во всём, - в том числе и по женитьбе сыновей или замужеству дочерей! – было гораздо больше, чем в любом другом городе России.

              Используют, в частности, на бале у Воронцовых-Дашковых 23-го января 1837 года, - и на вечерах, у Мещерских и Вяземских, 24-го и 25-го января! - через специальное наглое и беспардонное «ухаживание», Дантеса, за женой поэта. Что «со стороны», - то есть внешне! – и выглядело, у них (заговорщиков!), «повторной демонстрацией чувств Дантеса, к жене поэта».  И, разумеется, жены поэта – к Дантесу».

              А пушкинисты, вооруженные концепцией П. Щеголева, примерно так, кстати, и пишут. Наиярчайший пример, - в этом отношении! - сам П.Щеголев: «Сердца Дантеса и Н.Н. Пушкиной вновь непреодолимо потянулись друг к другу». Да не было всего этого.

              Просто к Дантесу, уже женатому на Е. Гончаровой, тайно поступила, от графа Нессельроде, команда «вновь оказать мужское внимание», - на этот раз – на глазах у всего петербургского света! – именно жене Пушкина. Здесь, - в своем роде, разумеется! - тоже николаевский пасквиль.

              А Наталья Николаевна – не «потянулась к Дантесу». Она, кстати, в только что обозначенном, выше, «плане сестер Гончаровых», - по устройству их судеб! -  сыграла - именно главную роль. Сломив, при этом, даже весьма стойкое сопротивление своего мужа. Это видно из писем, поэта, к своей жене.

              Здесь Наталья Николаевна, как человек добрый, мягкий, отходчивый, не помнящий долго зла, начала относится, к Дантесу, уже именно как к мужу своей сестры. Вовсе не подозревая, при этом, что именно она  вновь явилась - объектом  нападения.

              Чужды ей были, еще раз выделим, именно интриги. Как и всем трем сестрам Гончаровым. В этом отношении Николай I «играл» с ними, - если говорить опять образно! - «как кошка с мышкою». Ну да, хватит об этом. Хотя и только что выделенное, перед вами, тоже важное. На чем, собственно, - и не совсем удачно! -  «проехались»- все пушкинисты прошлого во главе с самим П.Щеголевым.

              Многочисленные же факты, приведенные вам, выше, все-таки свидетельствуют о том, что это была, все же, не «взаимовлюбленность». И, тем более, не любовь. Владычествовал, - над всем этим!  - именно крупномасштабный, - и хорошо организованный во всех отношениях! - заговор против Пушкина.  Наличие, которого, вы уже видите достаточно отчетливо по представленному вам, выше, материалу, полному фактов.

              Поэтому, выделив и эту особенность николаевского заговора против Пушкина, - ставшей у пушкинистов прошлого основой для их ошибочной, и совершенно необъективной, версии! – выделим следующее. Продолжим разговор о самом ходе, его, именно в «открытой» части николаевской интриги против поэта.

                     Третий раздел

                 Стратегия и тактика                                      заговорщиков

              А заговорщики, получив, от поэта, важную, для них, отсрочку от дуэли на две недели, повели, свою тайную подрывную деятельность против Пушкина, сразу по нескольким направлениям. Что уже выделяет нам – и выделяет уже весьма отчетливо! – что они действовали, здесь, не интуитивно.

              И, даже, не в духе импровизации, а именно по давно разработанному плану. Плану, весьма продуманному во многих отношениях. Что тоже указывает нам на то, что он исходил - именно от царя.

              Вопросы, которые мы скоро поднимем перед вами, очень объемны, сложны и, главное, еще практически не исследованы и не разработаны пушкинистами. Их хватает, кстати, на солидную книгу. Пушкинисты же, - именно здесь! -  всё больше и больше увязают в «плохой семейственности» Пушкиных-Гончаровых.

              Специально подброшенной царем, петербургскому свету, в качестве «красной тряпки», возбуждающей – именно его злословие и всяческие сплетни, толки и пересуды. Хотя бы обозначим, вам, некоторые из них, еще раз выделив, при этом, что они еще ждут - своих будущих исследователей.

              В первую очередь, заговорщики, через продолжающие сплетни Дантеса, Идалии Полетики, графини Нессельроде и других явных, и тайных, сообщников царя, «завели» - именно петербургский свет. А пушкинисты совсем не учитывают её, Полетики, роли в николаевском заговоре против поэта, большей частью, - или в лучшем случае! – гадая и предполагая, при этом, почему она - так ненавидела поэта. А Полетика, кстати, перешла, после 4-го ноября 1836 года, именно в стан Дантеса.

              А он, петербургский свет, на лету подхватывая все новые и новые «подробности»  «взаимовлюбленности» кавалергарда с женой поэта, уже, в самом прямом смысле этого слова, «взревел», в то время, именно многочисленными своими глотками. А подробности, здесь, «факты»:  свидание-провокация; получение, Пушкиным, пасквиля. Или слухи: о предстоящей женитьбе, Дантеса, на Е. Гончаровой; о вполне возможной причастности, самого царя, к «пушкинскому делу», и прочее.

              Другими словами, чернение Пушкина, и всех трех сестер Гончаровых, уже пошло в темпе, - и - с энергией! – бури. Пошло – именно с 4-го ноября 1836 года!

              Постепенно стала выдвигаться заговорщиками, на передний план, и невероятная, с точки зрения благополучия и тогдашних понятий, - и с точки зрения благопристойности (Это – тоже весьма заметный штрих интриги.)! – женитьба, Дантеса, на Е. Гончаровой. Интриги, на которой заговорщики дополнительно очернили, тогда, не только всех трех сестер Гончаровых, но и, разумеется, самого Пушкина. Уже и его специально введя, - через старания Идалии Полетики, Дантеса и их подручных (Выделим, это, уже особо.)! - в роль тайного сожителя. Разумеется, сожителя - именно с третьей сестрой: с Александриной Гончаровой.

              Не менее важно выделить, здесь, и саму тактику Дантеса и барона Геккерна в эти две, данные им Пушкиным, недели. А они, прикрываясь именно «презумпцией невиновности», - или поговоркой: «Не пойман, не вор!»! - стали всячески выставлять, себя (Усиленно помогали им, в этом, и свыше.), именно честными и благородными людьми.

              Людьми, для которых понятие чести и благородства было не менее свято, чем, к примеру, для того же, хваленого всеми, Пушкина. Пушкина, которым все восхищались как гениальным поэтом, и который … оказался, все-таки, не таким, как его представляли, себе, большинство петербуржцев и россиян.

              Очень важная особенность выделяемой, здесь, тактики николаевских заговорщиков. Особенность, с помощью которой царь Николай I, к декабрю 1836 года - январю 1837 года, и «переломит», - мнение света о них!  - именно в их пользу.

              Сделав, при этом, поэта, - через постоянное выделение и подчеркивание, заговорщиками, его «бешеной ревности», через его южную кровь, и прочее! – настоящим Оттело, готовым даже сделать что-то плохое, - как и Оттело! – со своей безвинной женой.

              Подчеркивание, этого, началось, кстати, с переписки Дантеса, с Геккерном и потом, в заключительной стадии заговора, с ноября 1836 года. А начало, его, уже отчетливо выделяться, ещё раз выделим,  через полную переписку Дантеса, с Геккерном. Через переписку, в  которой он не раз, - и не два! -  выделяет Геккерну, как вы уже тоже знаете, именно «безобразную ревность поэта».

              Дантес даже встал, при окончании срока отсрочки от дуэли, в позу «благородного рыцаря», объявив Соллогубу, что принимает пушкинский вызов. Что, кстати, тоже весьма тщательно продуманный,  заговорщиками, шаг. Или, даже, акт, выделяющий именно благородство кавалергарда. Чему П. Щеголев, - и его последователи! - удивляются - до настоящего времени. Пример из его книги: «Об этом движении души Дантеса, неведомым для биографов поэта, мы узнаем впервые из найденных нами материалов».

              Пояснение В.Б. – о «движении души Дантеса» более подробно читайте - у самого П. Щеголева.

              Вот как, всё это, описывает, нам, сам П.Щеголев в своей книге: «Обращение Дантеса к Пушкину с письмом и с предложением своих услуг по части дуэли произвели эффект, на который он уж никак не рассчитывал: Пушкин пришел в ярость, и Дантесу пришлось спасаться от его гнева».

              Заметим, здесь, только, что – рассчитывал, да ещё и – как рассчитывал. И всё рассчитал – точно и верно. Ибо выставил себя, здесь, именно «благородным рыцарем», а Пушкина – именно как «бешено ревнивого мужа». А вот «от гнева его» он, разумеется, не спасался. Просто ещё самой дуэли не был дан, Николаем I, ход. Это тоже надо понимать, вам, наиболее отчетливо.

              Приводить, здесь, все перипетии названных, выше, двух недель - мы не будем. Они достаточно полно изложены - даже у самого П. Щеголева. А удивляться здесь, собственно, и нечему. Ибо и это было продумано в тщательно разработанном царем, и Нессельроде, плане заговора.

               На основании именно вышеизложенного Николай I и начал, тогда,  переламывать, - и переломил! – мнение света о них, обоих Геккернов, именно в их пользу. А это благородство Дантеса по отношению к спасаемой, им, чести любимой, им, женщины  (жены поэта!). Его самопожертвование: женитьбы, его, на Е. Гончаровой! Другими словами, героического поступка», только что изложенного, вам, выше (Видите уже и сами, что и этот поступок лежит в контексте разворачиваемых, заговорщиками, действий против поэта.). И так далее.

              Правда потом, после дуэли и смерти Пушкина, мнение света, о них, резко поменяется - на  противоположное мнение. Сторонниками обоих Геккернов останутся, собственно, сами заговорщики: царь, чета Нессельроде, все семейство Строгановых, Идалия Полетика, и прочее. Это, кстати, момент, если можно так выразиться, именно самораскрытия заговорщиков.

              Кстати, моментально поменяет, тогда, свое мнение о них (Уже особо выделим: только внешне и специально.) и сам Николай Павлович, произведя демонстративную высылку, Дантеса, именно из России.

              Совместно, как вы уже знаете, с не афишируемой, им, высылкой М.Ю. Лермонтова из Петербурга в ссылку на Кавказскую войну в один и тот же день: 19-го марта 1837 года. Здесь он, с упорством маньяка, наверное, не сдавал свои позиции. Здесь же мы отчетливо наблюдаем, кстати, и само самораскрытие царя, - как и в приведенном, выше, случае с его соучастниками! –  и его, царя Николая-Палкина, царя-Вешателя, истинное лицо.

              Будет он «дружить», с обоими Геккернами, как вы знаете из пушкинианы, и дальше. Что тоже свидетельствует, нам, о его крайнем лицемерии и двуликости. И, если говорить простым языком, подлости.

              Но это всё будет – именно потом, то есть после дуэли и смерти Пушкина. И только тогда, когда черное дело, - убийство Гения! – уже будет совершено царем. Перед дуэлью же петербургский свет будет именно благоволить: как к Дантесу, так и к Геккерну, всячески порицая и черня, при этом, как Пушкина, так и всех трех сестер Гончаровых.

              Это прекрасно видно, кстати, из писем С.Н. Карамзиной к брату Андрею, да и из многих других писем и воспоминаний современников поэта. Особенно характерно, в этом отношении, её письмо к брату Андрею, написанное, ею, в день дуэли: 27-го января 1837 года. Прочтите его, пожалуйста, в книги П. Щеголева - самостоятельно.

              Мы же, завершая выделение самой схемы тактики заговорщиков в «открытой», или в завершающей, стадии николаевского заговора, способны дать вам, в главе, лишь само своеобразие её концовки, которая характерна - именно для придворных интриг и заговоров. Главная суть, её, примерно в следующем.

              Выслав Дантеса, и отозвав, из Петербурга, Геккерна, Николай I со дня дуэли и, потом, смерти поэта, переносит, - всю силу и мощь своего удара, по авторитету и славе Пушкина! - именно на Н.Н. Пушкину как на главную виновницу гибели своего мужа. И будет всячески очернять её, именно через слухи, толки, - и, вновь, сплетни, специально испускаемые им в свет! - до конца своей жизни.

              Вот такова, да и то – в наиболее общих очертаниях, сама схема тактики заговорщиков на последнем этапе проводимой, ими,  интриги-заговора против Пушкина и всех трех сестер Гончаровых.

              Особо же выделим, здесь, уже само личное участие царя в выделяемой, здесь же, завершающей стадии заговора. Оно распадается, при его анализе, на два крупных акта или, точнее, направления. О первом из них мы скажем здесь, всего лишь, несколько слов, ибо оно уже – рассмотрено, нами, выше.

              Именно после героического поступка Дантеса, - чрезвычайно быстро погашенного, кстати, его секундантом, и, вскоре, через поздравление секундантами Соллогубом и Аршиаком, Дантеса, - с «женихом»! – происходит следующее. Николай I, - через специально созданный, им, указ о глубочайшем трауре в честь годовщины смерти французского короля Карла X (Это, еще раз выделим, реальный факт, зафиксированный: как самим придворным указом, так и современниками поэта через их переписку и воспоминания.)! - моментально и проведет в жизнь, через Дантеса:

           - и приход «Екатерины II в белом платье», то есть Е. Гончаровой в белом платье невесты, в «салтыковский особняк», где присутствовал и Пушкин. Это вечер, 16-го ноября 1836 года, у Д.Ф. Фикельмон в особняке, носящий название – «салтыковский». Более подробно смотрите, об этом: у П. Щеголева в его книги «Дуэль и смерть Пушкина»; у Н. Раевского в книге «Портреты заговорили», и т.д. 

           - и появление «Екатерины в белом платье», с «побочным сыном», - то есть Дантеса с Е. Гончаровой! -  именно у «Сергея Васильевича Салтыкова». Где царем и была объявлена, 17-го ноября 1836 года, как вы уже знаете, помолвка Дантеса, с Е. Гончаровой, - на выделенном нами, выше, бале! -  именно у С.В. Салтыкова. Богатого, как вы уже тоже знаете, дворянина пушкинской эпохи и абсолютного тезки камергера елизаветинской эпохи, которого Екатерина II и взяла, в своих «Записках», именно в отцы для своего старшего сына, в будущем своем – императоре Павле I.

              А чрезвычайно быстро погашенного его секундантом и, вскоре, - то есть, в этот же день! - через поздравление секундантами, В. Соллогубом и д Аршиаком, Дантеса, с «женихом». Что тоже свидетельствует, нам, что кавалергард специально выпирал, свой «героический поступок», наружу именно для создания, из себя, «благородного рыцаря».

              Вот таково «личное» взаимодействие, - если его можно так назвать здесь! - царя со своими сообщниками именно на заключительной стадии николаевского заговора против Пушкина. В следующем разделе главы мы попытаемся показать, вам, и последующие его явные взаимодействия со своими сообщниками (Тайно он взаимодействовал с ними, в заключительной стадии заговора, - через Нессельроде, Бенкендорфа, разумеется! - чуть ли не ежедневно.).

                 Четвертый раздел

            Дальнейший ход событий

              Второе направление, которое пока распадается, у меня,  на множество подвопросов и тем, действительно, как вы скоро увидите и сами, более сложное. И, главное, еще совершенно не исследовано пушкинистами именно с позиции наличия заговора против Пушкина. Поэтому, - или в связи с этим! – и здесь, в главе, мы способны вам, его, только обозначить в наиболее общих его очертаниях.

              Начнем, пожалуй, со следующего, если учесть, что мы и здесь еще продолжаем выделять, вам, наиглавнейшие особенности заключительной стадии николаевского заговора. Оно пушкинистами прошлого, кстати, тоже уже как-то обозначено, но, разумеется, не в том освещении. И, естественно, без связи, его, именно с наличием  николаевского заговора. А следующее это – именно предыдущие дуэли А.С. Пушкина, совершенные, им, еще в молодые годы, то есть после выпуска его, в 1817 году, из Лицея и в южной ссылке.

                       Дуэли Пушкина

              Разумеется, что все они, пушкинские дуэли, были, при проведении заговора, тщательно  изучены. Дуэли изучены хотя бы потому, что сам николаевский заговор должен был закончиться, у царя,  именно дуэлью по «семейственным отношениям» как наиболее удобном, для царя-интригана, способе завершения своего заговора. Кроме того, этот способ был удобен, для царя,  и по чернению, поэта, именно как «неисправимого дуэлянта».

              Более точно николаевское отношение, к поэту, сформулировал граф Г.А. Строганов, назвав поэта, в письме к Геккерну, «закоренелым преступником». Ну и - по его физическому уничтожению.

              Дуэли были изучены, разумеется, по нескольким досье на поэта, заведенными, - еще при Александре первом! - тайным политическим сыском. Они хранились, при Николае I, в недрах III-го  отделения. Кстати, досье, на поэта, упомянуты, уже, даже самим П. Щеголевым: «Дел III отделения о Пушкине, как известно, довольно много, но о смерти его в них нет ничего» (Эти досье существуют, кстати, в архивах и по настоящее время, но их пушкинисты не использовали именно из-за концепции только что названного, выше, автора.).

              Изучены, и по ним выделены, разумеется, главные особенности этих дуэлей. Кстати, о только что обозначенных, выше, особенностях предыдущих дуэлей Пушкина вы тоже можете узнать, много нового, для себя. Если прочитаете, к примеру, хотя бы книгу Б. Модзалевского «Разговоры Пушкина». Модзалевского, который даже по разговорам поэта, записанных его современниками, не говоря уж об указанных досье на поэта, без особого труда выделил обозначенные особенности предыдущих пушкинских дуэлей.

              И первой из них является следующее. Для Пушкина дуэль никогда не была самоцелью даже в те, то есть даже еще в молодые годы, когда, как говорят, еще «кровь бурлила». Не искал он в них, разумеется, и смерти. Это, ему, вообще не было свойственно. Более того, чуждо. Так что утверждение В.А. Соллогуба здесь, без всяких сомнений, субъективно и – сознательно, как вы увидите чуть позднее, ложно. Ну да, хватит об этом.

              Пушкин же, тогда, выбрал дуэль именно как крайнее, но весьма эффективное, средство. С его, подчеркнем, точки зрения, которую он будет настойчиво отстаивать - на протяжении всей своей жизни. И не только для сбережения своей чести и своего имени, - которые всегда ставил, у себя, на первое место и тщательно оберегал, их, - от любых посягательств! - на протяжении всей своей недолгой, в общем-то, жизни. Но и, что не менее важно, здесь, для выведения какой-то несправедливости, по отношению к себе, обязательно на какое-то обозрение. В юности, разумеется, на обозрение секундантов и своих, - и дуэльного оппонента! – приятелей и знакомых.

              Кстати, при свирепых александровских и николаевских режимах это было именно отстаивание, личностями того времени, если можно так выразиться, своих прав и свобод. И этому неукоснительно следовали, в то время, не только поэт, но и, к примеру, А.С. Грибоедов, и многие другие лица пушкинской эпохи, ставшие, в последствии, декабристами.

              Это, еще раз выделим, ещё неосознанное чувство передовых русских просвещенных дворян перед всеми мерзостями александровского и николаевского режимов правления, которое, -  то есть дуэли по защите именно своего достоинства, чести, имени! - и возникло именно при царствованиях только что указанных вам, выше, «совсем не русских царей». И которое выльется, потом, не только в весьма отчетливо выраженный отстрел,  Ф. Толстым-«американцем», немцев, но и -  в выступление декабристов на Сенатской площади. Ну да, хватит и об этом.

              Хотя и только что выделенное, перед вами, очень важное для понимания, нами, именно всех дуэлей А.С. Пушкина. Социальные, то есть общественные, причины, - и реакционные правления Александра I и Николая первого! – породили, в русском обществе,  обозначенные, выше, дуэли.

              Потом они выльются у русских дворян и разночинцев, не знающих истинного хода Истории своего Отечества, в своеобразный, но беспощадный, террор. В террор, к примеру,  народовольцев. Потом, и эсеров, большевиков и других - против «русских  царей» и их высших сановников.

              А в своеобразный потому, что носил, в основном, явно идейный характер. Который (террор!) тоже будет использован потом, - кстати, немецкой масонской системой «строгого наблюдения» за Россией! - для убийства неугодного, им,  царя Александра II.

              Александра II, попытавшегося насильственно, через “утихомирование”, им, бисмарковской, - то есть воинствующей Пруссии! - держать - именно «равновесие сил» в Западной Европе. Более подробно, об этом, в первой, да и, частично, во второй книги. А попытавшегося - через разрыв с женой-немкой, принцессы Гессен Дармштадской, практически навязанной, ему, его отцом, Николаем первым! Однако продолжим разговор именно о предыдущих дуэлях А.С. Пушкина.

           Вывести на «чистую воду»

              Есть, разумеется, и другие работы по дуэлям А.С. Пушкина. К примеру, в одной из самой современных работ поэт откровенно очерняется именно как неисправимый дуэлянт. Неисправимый дуэлянт, проведший, за свою жизнь, двадцать четыре дуэли. Я, как исследователь, отношусь к работам, где поэта специально очерняют, не только критически, но и – враждебно. Однако продолжим нашу основную тему.

              А здесь, то есть другими словами, он, Пушкин, через какой-то способ всегда выводил, в то время, своего дуэльного оппонента – именно на «чистую воду». Нередко показывая, при этом, именно его, оппонента, мелочность, низость и подлость.

              Точно также он начал поступать и в трех, выделенных нами выше, февральских дуэльных инцидентах 1836 года, специально созданных, как вы уже знаете из изложенного вам, выше,  материала, пиководамовскими «настроениями» Николая I. В чем заговорщики, кстати, тоже убедились воочию.

              Например, по графу В.А. Соллогубу, практически принужденным, поэтом,  дать, ему лично,  объяснения его поведения относительно Н.Н. Пушкиной на одном из петербургских балов в конце января 1836 года. Видимо и в этом заключалась проверка, заговорщиками, его, Пушкина, на «прочность».  На прочность именно при только что выделенной вам, выше, их «генеральной репетиции» перед настоящей дуэлью.

              Точно так же он поступил, как вы уже знаете из пушкинианы, и с Дантесом. И, потом, с Геккерном, посчитав, именно его, главной фигурой развернутой против него, - и всех трех сестер Гончаровых! - «компании» в  великосветском Петербурге. Этим и самим случившимся инцидентом, 2-го ноября 1836 года, с женой поэта, и объясняется его настойчивое стремление не только найти негодяев, но и именно вывести, их нечистоплотность, на обозрение всего петербургского общества.

              А это и специально спровоцированное, заговорщиками, «свиданием», её, с Дантесом. И случившимся инцидентом, разумеется, с самим Пушкиным. Посылкой ему, заговорщиками, пасквиля - сразу же после «свидания» Дантеса, с женой поэта. Посылкой, ему, пасквиля, уже подразумевающим нечто большее, чем даже самая злостная «шутка», к примеру, великосветских шалопаев

              В этом, собственно, и весь Пушкин, как всегда – прямой, честный и, не побоюсь этого слова, несгибаемый. Это, если можно так выразиться, первый пушкинский способ выведения им, нечистоплотного человека, именно на «чистую воду». Условно я назвал его, разумеется, только для себя, - и для простоты его понимания, вами! – «выведением через обозрение».

              Очень близок к первому и второй пушкинский способ выведения им, дуэльного оппонента, «на чистую воду». Выведением, его, именно через свершение им, поэтом, дуэли с оппонентом. После которой, -  независимо уже даже от результатов её (К примеру, будет убит даже сам поэт.)! – всё равно неминуемо произойдет - «разбор обществом» случившегося инцидента. При котором и произойдет, по Пушкину, именно «суд»,  общественности,  над оппонентами. Я назвал этот способ, для простоты его понимания, «обзором через дуэль».

              Вот, собственно, именно эти два пушкинских способа выведения, нечистоплотного человека,  на «чистую воду», мы  весьма отчетливо и видим:

            1.В неотправленном письме, поэта, к Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года: «Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимных писем, оскорбительных для моей чести и чести моей жены». Это – выведение Пушкиным, мерзавцев, именно через «обозрение», то есть именно через  доведения,  правительству, всех  неблаговидных действий барона Геккерна. И его, так называемого, приемного сына, Дантеса. 

            2.В «ругательных», ноябрьском и январском, письмах, поэта, к барону Геккерну, датируемых пушкинистами 17-21 ноября 1836 года и 25-го  января 1837 года. Это – выведение, Пушкиным, мерзавцев, - на «чистую воду»!  -  именно через дуэль.

После которой обязательно и свершиться «суд»,  общественности, над  дуэльными оппонентами, то есть произойдет, -  рано или поздно (Что и случилось,  кстати, в реальности.

              Пушкинисты прошлого просто не дали им, - из-за явного увлечения, ими, не раз уже выделяемой, здесь,  концепции П. Щеголева! – хода.)!  – разбор, общественностью,  конфликта именно через свершение, гениальным поэтом,  дуэли с одним из самых мерзко-пакостных, в общем-то, Геккернов. Здесь мы выделяем, кстати, именно логику появления, в николаевском заговоре против Пушкина, тех или других событий его.

              И, тоже, кстати, в только что выделенном втором существует один весьма существенный нюанс уже именно пушкинской логики. Который Николай I попытается обязательно «обыграть», перед общественностью, уже после свершения дуэли. Это то, что поэт все-таки не вызывал, в январских событиях 1837 года, ни Геккерна, ни, тем более, Дантеса (Которого вызвал, к примеру, в ноябре 1836 года.). Он – просто написал  и отослал, Геккерну,  «ругательное письмо». Другими словами, и здесь, при желании царя, дуэль можно было - легко предотвратить.

                   Царская аудиенция

              Но ни первого, ни второго заговорщики, во главе с царем, не хотели именно в ноябрьском фальшивом дуэльном инциденте. И не только не хотели, но и – не могли допустить. Поэтому именно через цепочку: «граф Соллогуб – Жуковский – царь Николай I» и произошла, 23-го ноября 1836 года, аудиенция, царя с поэтом. Пушкинисты, все-таки как-то докопавшись, здесь,  до истины. Но даже здесь, в этом, очень важном,  моменте, графа Соллогуба, – почему-то! – особо не выделяют.

              Аудиенции, на которой царь поступил следующим образом. Он, видимо пообещав, поэту, как-то приструнить мерзавцев, и добился - главного. Он, - через взятие слова с поэта «не допускать никаких действий без царя»! – добился того, что Пушкин отказался и от первого, и от второго способа выведения мерзавцев на «чистую воду». Это – очень важный момент во всей завершающей стадии николаевского заговора. И произошел он, еще раз выделим, накануне дня тезоименитства Екатерин, что, в принципе, тоже, уже, сценично.

              В преддуэльных же, то есть в январских, событиях 1833 года, они поступят, - как раз! -  наоборот. Начнут, - через наглое, вызывающее, - и беспардонное! - поведение Дантеса, по отношению к жене Пушкина на балах и вечерах 23, 24 и 25 января 1837 года! - провоцировать, Пушкина,  именно на дуэльный конфликт.

              Кстати, по некоторым признакам, - а это названный граф В.А. Соллогуб и Вяземские (Они – тайные люди царя.)! – видно, что они уже знали о существование «оскорбительного письма», Пушкина,  к барону Геккерну от 17-21 ноября 1836 года. Кроме того, они знали и о существовании неотправленного письма поэта, к Бенкендорфу, от 21 ноября того же года.

              Знали, они, и о тайно состоявшейся, 23-го ноября 1836 года, аудиенции царя с поэтом. И, даже, знали о создании поэтом, - если судить по воспоминаниям княгини Веры Вяземской сразу же после свершения, царем, заказной дуэли! - нового «ругательного письма», поэта, к барону Геккерну.                Оскорбительного письма, к нему, от 25-го января 1837 года.

              Это мы попытаемся показать вам, если не забудем, несколько ниже. Информация к ним шла, от царя, - через Нессельроде! -  хотя и строго дозированная, но – своевременная. После которой, то есть только что выделенной  провокации, дуэль уже и станет для поэта, - как вы понимаете и сами! – неизбежной.

              Итак, в названной, выше, тайной (подчеркнем это!) аудиенции царя с поэтом, ярко проявилось именно второе активное личное вмешательство, царя Николая I,  в «дело Пушкина». После которого события пойдут, уже, именно к настоящему, - а не к фальшивому, как в случае с ноябрем 1836 года! – дуэльному инциденту: к дуэли именно 27-го января 1837 года. Здесь аудиенция, 23-го ноября 1836 года,  выступает неким Рубиконом, разделяющим, завершающуюся стадию заговора, - если взять «Дуэльную историю А.С. Пушкина», развернутую нам П. Щеголевым в его книги,  за классическую форму, что – принципиально неверно! - на две крупные части.

              Первая из них – это промежуток времени именно с 4 по 23-го ноября 1836 года. Вторая часть – это промежуток времени с 23 ноября 1836 года по 27 января 1837 года.

              На самом же деле, завершающая стадия николаевского заговора имеет более сложное строение. Первый её этап длится, как вы уже знаете, с середины октября по 4 ноября 1836 года. Второй этап – с 4  по 23 ноября 1836 года. Третий – с 23 ноября по 10 января 1837 года, даты свадьбы Дантеса и Е.Гончаровой. Четвертый этап с 10 по 27 января 1837 года.

              Если же взять, во внимание, именно активные действия заговорщиков, против поэта, уже ведущих к дуэли 27-го января 1837 года, то заключительную, или активную, стадию николаевского заговора следует начинать даже с трех февральских, 1836 года, дуэльных вызовов, поэтом, Репнина, Хлюстина и графа В.А. Соллогуба.

              Кстати, тоже почти личное участие, царя, в «пушкинском деле» видим, как мы уже обозначили выше, и в январских событиях 1837 года. Так как именно через его личную «подачу», типа его презрительного высказывания о Пушкине как о «бешеном ревнивце», - и других его высказываний, которые мы  приведем, вам, чуть ниже! - и заключена его личная «посильная», если можно так выразиться, помощь своим сообщникам. А поэта, как «бешеного ревнивца», ведь  неоднократно выделяет, как вы уже знаете, и Дантес в своей полной переписке с Геккерном. Как здесь всё – взаимосвязано!

              Не забудем мы, как и обещали недавно, и о высказываниях Николая I, о поэте, зафиксированных в его письмах. Например, в его письме к брату Михаилу Павловичу: «Последнего повода к дуэли, заключающегося в самом дерзком письме Пушкина к Геккерну, никто не постигает».  Не забудем, разумеется, и о слухах и сплетнях, о поэте, которые он, надо смело предполагать, «испускал» не только в письма, но и, через ведущие петербургские салоны, типа салона графини М.Д. Нессельроде, в петербургский свет.

              С помощью которых, - высказываний Николая I о Пушкине, идущих, у царя, прямо в петербургский свет! - он вновь стремился переломить, мнение петербургского света, не в пользу Пушкина, а именно в пользу Дантеса и Геккерна.

              Это, если можно так выразиться, заключительный аккорд личного вмешательства, царя, в «дело Пушкина». Вмешательства, совершенного, им, еще при жизни поэта и после его смерти. «Аккорд», как видите уже и сами, не только примечательный (А примечателен, он, именно враждебным  отношением,  царя, уже к смертельно раненому поэту. И явно  дружелюбным отношением,  его, к обоим Геккернам.), но и, безусловно, важный, так как раскрывает, нам, неблаговидные действия, - именно царя! - по отношению к поэту практически до самого свершения им, через Дантеса, заказной дуэли. И, что особенно важно, сразу же после свершения её. Действия Пушкина в ноябрьских и в январских событиях.

              Не менее важно выделить здесь, - при завершении разговора о личных действиях царя против Пушкина в активной, или в завершающей, стадии заговора! - и сами действия Пушкина в дуэльных ноябрьских и январских событиях. Выделить уже, для более ясного понимания, их, именно общественностью.

              Так как именно через только что выделенные старания заговорщиков, во главе с царем, и совершенно неверным толкованием их, опять же не без помощи заговорщиков, как большинством современников поэта, так и, вслед за ними, -  то есть, слишком поздно! - пушкинистами, действия Пушкина и были, собственно, наиболее сильно искажены.

              Породив в пушкиниане, в конце концов, именно щеголевскую концепцию. А заговорщики, как вы уже знаете, через уже неоднократно выделенную плохую «семейственность» Пушкиных-Гончаровых, и произвели весьма прочный задел - именно в «пушкинском деле». Замаскировав, тем самым, и сам заговор, против поэта, именно в одежду «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».

              Ноябрьские действия поэта по выводу, обоих Геккернов, на «чистую воду», хотя и были очень настойчивыми  у Пушкина, это прекрасно видно даже по книге П. Щеголева», но всё же закончились для него, как вы только что узнали из изложенного материала, полной неудачей именно из-за царской аудиенции 23-го ноября 1836 года. И, разумеется, последующих действий самого царя, и его соучастников, против него.

              Это – главный результат всего ноября 1936 года. Более того, заговорщики именно после 23-го ноября, - и именно через ведущие салоны Петербурга! -  сумели переломить, мнение петербургского света по Пушкину и трем сестрам Гончаровых, именно в свою пользу. Выставив, при этом, самого поэта -  именно как «бешеного ревнивца».

              Это – тоже не менее важный результат их тайной подрывной деятельности против Пушкина. Прекрасно же виден только что выделенный вам результат их, заговорщиков, подрывной деятельности, против поэта,  даже по салонам Вяземского и Карамзиных. Письма С. Карамзиной именно этого времени, злостные «шутки» П. Вяземского относительно Пушкина и всех трех сестер Гончаровых, отраженные в дневнике А.И. Тургенева, не только наглядные свидетельства, но и неопровержимые факты.  Свидетельствующие, нам,  именно об успешной подрывной деятельности, заговорщиков,  против поэта и всех трех сестер Гончаровых (Всё это мы попытаемся показать, вам, несколько ниже.).

              В январских же событиях 1837 года Пушкину ничего больше не оставалось, как вы понимаете, наверное, и сами, кроме как, - при самом беспардонном, наглом и прямо-таки вызывающем поведении Дантеса на балах и вечерах 23-25 января! - «ругательного письма» к Геккерну». К Геккерну, которого поэт, кстати, уже через три дня, после 4-го ноября 1836 года, ошибочно посчитал - главной фигурой в развернувшейся, «вдруг», интриге против него.

              Посчитал - через свою фразу графу В.А. Соллогубу: «Вы мне теперь старичка подавайте». Фразу, приведенную, кстати, во многих пушкиноведческих работах. И, если продолжить тему, вели, поэта, уже к финалу. К финалу, к которому, - как вы, надеюсь, уже увидели и сами! - его весьма искусно, - и целеустремленно! - и вели.

         Заговорщики оставили, ему, именно этот «выход». Или – именно такое разрешение - его взаимоотношений с обоими Геккернами. 

              Вариант же воздействия, его, на правительство оказался, - именно из-за состоявшейся, 23-го ноября, тайной царской аудиенции! – недоступным, или уже закрытым, для поэта. Здесь уже существует, скорее всего, и личная оценка, поэтом, роли самого царя в его деле. Оценка, в которой уже и сам царь не выглядел, в глазах поэта, если можно так выразиться,  его защитником.

              Это видно, кстати, из воспоминаний самого царя, 1848 года, записанных бароном Корфом, которые мы, вам, уже приводили выше. Именно поэтому, - а не по каким-то другим причинам, которые высказывает, к примеру, тот же В.А. Соллогуб (Смотрите их, у нас, выше.)! - поэт и пошел на свой второй вариант. Его, еще раз выделим, заговорщики, - чуть ли не насильственно! - подвели к нему.

              Истолкование событий 

             вокруг тайной аудиенции

              Остается только выделить, что пушкинисты весьма долго неверно истолковывали, нам, сами события вокруг тайной аудиенции 23-го ноября 1836 года. Об этом мы попытаемся поговорить, более подробно, несколько ниже.

              Здесь же выделим, к примеру, что более столетия считалось, к примеру, что Пушкин отослал своё письмо, от 21-го ноября 1836 года, к Бенкендорфу.  И именно через шефа жандармов, через цепь «Бенкендорф – царь», и произошла аудиенция.

              Большой вины здесь, у пушкинистов, собственно, и нет. Так как многое, в завершающей стадии заговора, было надежно упрятано - именно «от посторонних глаз». Только практически в наше время выяснилось, через неопровержимые факты, что аудиенция произошла, как мы и указали вам, выше, без участия Бенкендорфа. Другими словами, она произошла через цепочку «граф Соллогуб – Жуковский – царь». Пушкинисты выделяют нам, здесь, еще раз подчеркнем, только Жуковского и царя.  Ставя, через это, - Соллогуба! - чуть ли не в помощники  Жуковского, искренне желавшего - предотвратить дуэль. 

              В общем, и здесь дуэльная история, А.С. Пушкина, уточнялась, пушкинистами  прошлого, через весьма нелегкий, а, порой, и очень сложный путь. Ну а теперь хотя бы небольшой раздел о пушкинских секундантах, тоже сыгравших, в трагической развязке судьбы поэта,  немаловажную роль.

                        Пятый раздел

            Первый секундант Пушкина

              Начнем, вновь, с сетования. Именно завершающую стадию заговора, - в которую и пушкинисты прошлого внесли, рассматривая, её, как «Дуэльную историю А.С. Пушкина», много важного и по-настоящему ценного (Но, разумеется, не воспользовавшись своими открытиями из-за щеголевской концепции.)! – мы вынуждены давать вам, из-за статейного характера предлагаемой вам, сейчас, книги, практически в голом виде. Или в виде наипростейшей схемы. Практически не ссылаясь, при этом, именно на достижения пушкинианы.

              Практически так же, - то есть – схематично! - мы попытаемся изложить, вам, и наш разговор о пушкинских секундантах. Жаль, конечно, но что делать. А по пушкиниане отчетливо видно, что графа В.А. Соллогуба пушкинисты прошлого представили, нам, чуть ли не как защитника интересов Пушкина. В то время как даже у Пушкина есть, к примеру, такая фраза о нем, как: «Ты больше секундант Дантеса, чем мой».

              А вот его второго секунданта, однокурсника, по Лицею, Константина Карловича Данзаса, весьма изрядно «потрепали» не только они (пушкинисты!), но и, разумеется, сами современники поэта. Обвинив его, - через «старания» и в этом вопросе самого царя с его сообщниками! - чуть ли не во всех смертных грехах. В том, что не оказал помощи Пушкину. Что не отвратил, его, от дуэли. В излишнем благородстве. И даже, - если поверить некоторым «пушкинистам» типа А. Зинухова с его книгой «Медовый месяц императора»! - в соучастии или в сговоре, его, с Дантесом.

              Кстати, именно из-за его травли,  николаевскими соучастниками заговора,  Данзас подошел, к концу своей жизни, весьма и весьма издерганным, как, кстати, и все три сестры Гончаровых, человеком. При учете же наличия заговора, против Пушкина, все начинает выглядеть – совершенно по-другому. Вот это мы и попытаемся показать вам, хотя бы схематично,  именно в этом разделе.

              В начале, чтобы не забыть или не пропустить, выделим следующее. Современная пушкиниана стала настолько огромной и, что не менее важно, настолько плотной, что в ней уже выкристаллизовалось множество фактов, - заметим, многократно проверенных и, следовательно, выверенных несколькими поколениями пушкинистов! – уже с вполне достаточной достоверностью показывающих нам, что те или иные события совершились, в дуэльной истории поэта, именно так, а - не иначе. И это, тоже выделим это обстоятельство, несмотря даже на неверную концепцию П. Щеголева,

              Поэтому, или вследствие этого, мы, в дальнейшем нашем разговоре, будем придерживаться - именно общего русла современной, нам, пушкинианы. Пушкинианы, по которой, к примеру: дуэль состоялась - именно на Черной речке в близи Комендантской дачи (А не где-то там - на Каменном острове, как сейчас трактуют некоторые пушкинисты.). Что произошла, она, именно в светлое время суток: по П.Щеголеву – в 16 часов 45 минут (Более подробно, об этом,  смотрите ниже.).

              Что Данзас привез, смертельно раненного, Пушкина, в его дом - в шесть часов вечера, когда только что закончились, на широте Петербурга, сумерки. Что К.К. Данзаса вызвал к себе, - зная, что он служит, сейчас, в Петербурге, именно Пушкин. Вызвал, кстати, через своего слугу и свою записку к Данзасу. И так далее. Ну а сейчас, хотя бы коротко, именно о секундантах поэта.

 Роль графа В.А. Соллогуба в заговоре

              Начнем, разумеется, с графа В.А. Соллогуба как с первого, - по счету! – секунданта поэта. Точнее,  даже, с того, что предварительно заговорщиками было дано разрешение, С.А. Соболевскому, - хорошему другу поэта и человеку - весьма смекалистому, с практическим умом и даже с вполне определенной хваткою! - на выезд, за границу, именно перед самой «Дуэльной историей поэта».

              Через что Пушкин окажется в Петербурге, к осени 1836 года, именно без него. Как, впрочем, и без П.В. Нащокина. Ибо он почти безвыездно сидел в Москве, как вы тоже  знаете по пушкиниане, из-за своих вечных карточных долгов. Здесь поэт оказался, если говорить более точно, без своего, - то есть именно верного, ему! -  окружения.

              Выделим здесь, еще раз, и то, что Дантес был специально познакомлен: как с Пушкиным, так и именно с Данзасом, еще в 1834 году. В ресторации Дюма, когда Пушкин, из-за отъезда жены в Полотняный завод для поправки здоровья после внезапного выкидыша, был вынужден холостяковать.

              Другими словами, уже отсюда идет не только интенсивное, и тайное, неусыпное наблюдение, царя, как за поэтом и за его ближайшим окружением, так и за подбором ему, потом, именно секундантов. И первой кандидатурой в секунданты поэта, если можно так выразиться, проходил, у заговорщиков, именно прямой, честный, но, в общем-то, простодушный, К.К. Данзас.

              Царь, собственно, и оставил, выделим, в общем-то, очень неуживчивого с начальством, подполковника Данзаса, именно в Петербурге. Хотя и сам не любил, мягко говоря, строптивых людей. Оставил в Петербурге,  после его ранения, для того, чтобы он оказался у поэта, в январских событиях 1837 года, именно в секундантах.

              Кстати, интерес, к Данзасу, царь проявит и в дальнейших событиях. К примеру, сделает его, на Кавказе, прямым начальником – М.Ю. Лермонтова. Так что здесь случайностей, с Данзасом, нет. А неуживчивым и непримиримым к начальству храбрый Данзас оказался из-за, разного рода, несправедливостей, постоянно идущих - с начальственной стороны.

              К примеру: хищений, казнокрадства, плохого обращения с солдатами, и прочее. Через что он, если не родственен, то близок, - в этом отношении! - именно к Пушкину, тоже всегда боровшемся с разного рода несправедливостями. 

              И здесь всё, как видите уже и сами, тщательно продумано царем. Вот, если можно так выразиться, первичная информация о будущих пушкинских секундантах. Информация, уже здесь весьма отличающаяся от информации, о пушкинских секундантах, данных, им, пушкинистами прошлого. Далее отличие, если исходить именно из наличия длительного заговора против поэта, еще более увеличивается. Теперь, тоже хотя бы коротко, именно о графе В.А. Соллогубе как секунданте поэта именно в ноябрьском, то есть в фальшивом, как вы уже знаете, дуэльном инциденте.

             Если говорить откровенно, то по графу В.А. Соллогубу  у  меня, даже еще только после прочтения, мною, книги П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», возникло, тогда, больше вопросов, чем ответов на них. Я, тогда, даже подумал, что виной, всему этому, может быть мое, не совсем стандартное, восприятие текста. И подумал, что граф Соллогуб, - так же как и Дантес! – появляется, в дуэльной истории поэта, если можно так выразиться, в нужное время, и - в нужном месте. 

              Тот, то есть Дантес, вовремя появляется, у царя, именно в Петербурге. Вовремя появляется, у царя, в кавалергардах. И так далее. Кстати, именно 27-го января 1834 года. Вот что пишет об этом, тоже, кстати, сам П. Щеголев: «По высочайшему повелению 27-го января 1834 года барон Дантес был допущен к офицерскому экзамену при Военной академии по программе школы гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, причем, он был освобожден от экзаменов по русской словесности, уставу и военному судопроизводству».

              Своевременно, - чтобы была жесткой именно связка! – влюбляет, в себя, Идалию Полетику, начиная даже, как вы уже знаете по его переписки, тайно сожительствовать с ней. Кстати, Идалия Полетика, по дошедшим до нас её портретам, весьма симпатичная женщина, чего не скажешь - о её характере. 

              Своевременно «безумно влюбляется», как вы уже тоже знаете, - и тоже в январе 1836 года! – в Н.Н. Пушкину (И здесь царь ведет линию - именно 27-го января.). Вовремя входит - в дом Пушкина. Своевременно, - и тоже к 28-му января 1836 года, как вы уже тоже знаете! – получает, от царя, чин «поручика». Вовремя сближается - с братьями Карамзиными. Чтобы попасть не только в «тесный карамзинский кружок» (Выражение пушкиниста Светланы Абрамович!), но и - в  салон Вяземских.

              Своевременно, - то есть уже с осени 1836 года! - начинает преследовать - именно жену поэта. Своевременно, - то есть именно к 6-му ноября 1836 года (А здесь царь ведет линию, как вы уже тоже знаете, именно Екатерины II.)! – совершает свидание-провокацию, - на квартире Идалии Полетики! – именно с Н.Н. Пушкиной. Своевременно, - то есть тоже к 6-му ноября 1836 года! – тайно посылает поэту, -  через кружок «великосветских шалопаев», с которыми тоже вовремя сближается! – диплом-пасквиль от 4-го ноября 1836 года.

              Своевременно, - то есть именно к 27-му января 1837 года! – он начинает, на балах и вечерах 23-25-го января, именно  демонстративно, - то есть именно на виду у всего великосветского Петербурга! - «ухаживать» за женой поэта. Что и породит у заговорщиков, в конечном итоге, уже давно задуманную, - и заказанную, именно царем, и именно - к 27 января 1837 года! - дантесовскую дуэль с поэтом. И так далее.  Примерно то же самое можно сказать, в принципе, и о выделяемом, здесь, графе В.А. Соллогубе.

              Однако начнем, все же, с самого начала, то есть вновь с пушкинских дуэлей и дуэльных инцидентов. Здесь мы как-то пытаемся и собрать, - если говорить – по простому! – дело, или досье, на графа. Другими словами, собрать воедино хотя бы первичный материал доказательств по нему. Что пушкинисты прошлого, в общем-то, тоже упустили из-за явного увлечения, ими, щеголевской концепцией «семейственности».

              Кстати, я, докладывая, вам, о николаевском заговоре против Пушкина, часто ловлю себя на мысли о том, что больше принесла только что обозначенная, выше, концепция, - а это, как ни как, уже система взглядов! – П. Щеголева: вреда или пользы? И констатирую для себя, к сожалению, конечно, что, наверное, больше вреда. Ну да, хватит об этом.

              А третьей важной особенностью их, то есть пушкинских дуэлей, является примерно следующее. Пушкин, через поведение своего оппонента в них, - и, разумеется, на самой дуэли! – оценивал, его,  именно как личность. Беря во внимание, конечно, и его положительные качества. И, приходя к каким-то своим, положительным для экс-оппонента, оценкам, нередко даже переходил потом, в отношениях с ним, не то чтобы в приятельские, но в весьма неплохие взаимоотношения.

             В дуэлях же, которые всё же происходили, всегда ждал выстрела противника, стоя, при этом,  неподвижно у барьера, или у линии ведения огня. После чего стрелял, всегда, только вверх, то есть в небо. Показывая, - и через это! - своему оппоненту, что он вовсе не собирался – убивать его.

              Что и использовал Дантес в дуэли 27-го января 1837 года, практически хладнокровно расстреляв, поэта, на ходу или в движении. Что, кстати, для него, как конного кавалергарда, тоже было, как и в стрельбе в лёт по голубям, которую мы выделили,  вам, уже выше, весьма привычным делом.

              Во всяком случае, он, именно как конный кавалергард, - вот для чего Николай I определил, его, именно в кавалергарды: Дантес, служа в кавалергардах, чуть ли не еженедельно проходил, там, и стрелковую подготовку!  – был обучен и этому виду стрельбы. Имел, практические навыки, и в таком способе ведения огня по противнику. В то время как поэт тренировал себя, как вы знаете из пушкинианы, только в стрельбе по неподвижным мишеням.

              Б.Л. Модзалевский, кстати, не привел, в своей книге, ни одного случая стрельбы, Пушкина, в своего оппонента, что уже как-то подтверждает  именно выше изложенный материал о дуэлях поэта.

          И чем заговорщики, еще раз выделим, явно воспользовались. Свидетельство тому, Дантес выстрелил, в поединке, именно первым. 

              А вновь заговорили мы, о дуэлях, потому, что граф В.А. Соллогуб попал, в поле зрения поэта,  именно из-за трех февральских, 1836 года, пушкинских  дуэльных инцидентов. И это, - несмотря  даже на то, что мы имеем, по пушкиниане, вполне определенное объяснение: как пушкинистами - этих трех пушкинских дуэльных инцидентов, так и объяснение самого В.А. Соллогуба перед Пушкиным, приведенным, нам, еще самим П. Щеголевым! - всё же, уже,  как-то настораживает.

              А объяснение его, вкратце, таково: их, поэта и графа, примирил в Москве, 4-го мая 1836 года, П.В. Нащокин. Примирил после объяснения Соллогуба, поэту, в том, что виноват не он, Соллогуб,  который сплетни о Н.Н. Пушкиной в свет не распускал, а, если судить по его воспоминаниям, «некоторые дамы», создавшие - именно названные сплетни. 

              А настораживает потому, что три, в начале февраля 1836 года (Обратите, именно на это, своё внимание.), дуэльных инцидента, поэта:

           - с князем Н.Г. Репниным-Волконским;

            - с С.С. Хлюстиным. Которого Пушкин упоминает в письме к Н.Н. Пушкиной, от 27-го июня 1834 года, в качестве возможного жениха именно для Е. Гончаровой: «Ты пишешь мне, что думаешь выдать Катерину Николаевну за Хлюстина, а Александру Николаевну за Урби: ничему не бывать; оба влюбятся в тебя; ты мешаешь сестрам, потому надобно быть твоим мужем, чтобы ухаживать за другими в твоем присутствии, моя красавица.    Хлюстин тебе врет, а ты ему и веришь; откуда берет он, что я к тебе в августе не буду? Разве он пьян был от ботвиньи с луком?». Не прочитано ли царем, - и здесь! - письмо поэта? 

           - с графом В.А. Соллогубом, были, - как-никак, но - все-таки! - как вы уже знаете по изложенному материалу, именно «генеральной репетицией» царя. Репетиции, на которой Пушкин проверялся уже, заговорщиками, - ровно за год до настоящей дуэли! – по многим направлениям. Это – первое.

              Второе. Задуманный царем,  в январе 1836 года, - то есть вновь «привязанный» им, как вы уже знаете, именно к 27-му января! - «залповый дуэльный удар», по Пушкину, вводил в николаевский заговор, как вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала, именно графа В.А. Соллогуба. Кстати, так мы назвали вам, этот удар, условно, разумеется, несколько выше. А вводился, этот залповый удар: через продажного профессора Санковского, некого Боголюбова и «некоторых дам». Что моментально и привело к вызову поэтом, в начале февраля 1836 года, только что названных, выше, лиц: Репнина, Хлюстина и Соллогуба,

              Так что, именно здесь, он, граф Соллогуб, не безгрешен. И появился, в николаевском заговоре, именно в нужное, для царя, время. И, разумеется,  в нужном, для царя-заговорщика, месте, то есть в Петербурге. Где уже свирепствовали, если можно так выразиться, именно сплетни о жене поэта. Это, пожалуй, самое главное - именно о графе В.А. Соллогубе как о первом секунданте поэта.

              Здесь уже наступило время выделить вам, как, - только что выделенный, вам! - граф будет входить, в дальнейшем, не только в саму жизнь поэта, но и – в сам николаевский заговор против него. Кстати, не с «графа» ли Сен-Жермена царь-«сценарист» взял, в секунданты поэта, именно графа В.А. Соллогуба?  Здесь и это, - как вы убедились, уже, и по сами сценическим фрагментам, которых, в николаевском заговоре, изобилие! – не исключено.

              А вновь появиться он, перед поэтом, - и тоже, как и Дантес, в нужное, для царя, время, и - в нужном месте! – как вы только что узнали выше, 4-го мая 1836 года. И - именно в Москве. В Москве, вероятно для того, чтобы исключить,  примирение его, с поэтом, именно через С.А. Соболевского. Другими словами, совершить, - примирение  его, с поэтом! - именно через П.В. Нащокина, не особо хорошо знающим, из-за своего постоянного проживания в Москве, жизнь поэта - именно в Петербурге 1836 года.

              Здесь же уже специально выделим, для вас, что, - начиная с конца 1835 года! - начал постепенно выдвигаться на петербургскую сцену, через свои сплетни о Н.Н. Пушкиной: «взаимовлюбленности», а, потом, то есть с лета 1836 года, и сожительстве с женой поэта, и сам Дантес. И здесь всё, у царя-«сценариста», - как видите уже и сами! - не только взаимоувязано, но и  находится, у него, именно в единстве или в комплексе, что, пожалуй, точнее. В общем, и здесь – случайностей нет. Да и -   быть не может! Ибо, перед вами, именно заговор, а не естественный ход событий, часто происходящий, в жизни, и по случайностям.

              Весьма необычно, в общем-то, и само приглашение Пушкиным, графа В.А. Соллогуба, именно в секунданты. Его, то есть приглашения, графа, в секундантство, со стороны Пушкина, в общем-то, - как это не покажется вам, сейчас, парадоксальным! - и не было. А начнем вот с чего. Выделим здесь, - в начале разговора  именно об этом! - что Пушкин, после примирения с ним, 4-го мая 1836 года, в Москве, в общем-то, не стал, с ним, на дружественную ногу.

              Как, например, в случае с Толстым-американцем. Толстому, которому он поручил, после примирения с ним, даже сватовство к Н.Н. Гончаровой. Поручил сватовство, закончившееся, на этот раз, как вы знаете из пушкинианы, успехом. Здесь их, изложенные, выше, отношения, - отношения как дуэлянта и секунданта! - тоже сложились - весьма необычно.

                     Пасквиль. Граф 

            Соллогуб и Васильчикова

              И вновь связаны - именно с николаевским заговором против поэта: с получением поэтом, на этот раз, именно пасквиля от 4-го ноября 1836 года (Здесь царь-«сценарист» вновь связывает, появление графа Соллогуба перед поэтом, - видимо памятуя именно о пушкинском «графе» Сен-Жермене! – именно с реальной датой смерти Екатерины II.).

              Впрочем, вот как рассказывает нам, об этом, сам Соллогуб, - ничего не подозревающий, как, наверное, и Дантес! – о сценической стороне царского заговора против Пушкина. И, потому, пишущем, обо всем этом, совершенно честно. И, разумеется, открыто. Выдержка дается, нами, в сокращении. И - по книги самого П. Щеголева, тоже, как и все пушкинисты прошлого, не придавшего никакого значения - именно появлению, графа Соллогуба, в дуэльной истории поэта:

              «В первых числах ноября 1836 года, - читаем мы в воспоминаниях графа В.А. Соллогуба, - тетка моя Васильчикова, у которой я жил тогда на Большой Морской, велела однажды утром позвать меня к себе и сказала:

              «Представьте себе, какая странность! Я получила сегодня пакет на мое имя, распечатала и нашла в нем другое, запечатанное письмо с надписью: Александру Сергеевичу Пушкину. Что мне с ним делать?» Говоря так, она вручила мне письмо, на котором было действительно написано кривым лакейским почерком: Александру Сергеевичу Пушкину. Мне тотчас же пришло в голову, что в этом письме что-нибудь написано о моей прежней истории с Пушкиным, что, следовательно, уничтожить его я не должен, а распечатывать не вправе. Затем я отправился к Пушкину и, не подозревая нисколько содержание приносимого мною гнусного пасквиля, передал его Пушкину. Пушкин сидел в своем кабинете, распечатал конверт и тотчас сказал мне: «Я уже знаю, что это такое; я такое письмо получил сегодня же от Елизаветы Михайловне Хитрово: это мерзость против моей жены».

              Как видите уже и сами, здесь граф Соллогуб сам, может быть и с вполне определенной целью, - с целью именно повторного выхода на поэта (Здесь он выступает, вполне может быть, именно как лицо, связанное с заговорщиками.)! - вновь входит,  в контакт, именно с поэтом.

              Я назвал этот сценический фрагмент николаевского заговора против Пушкина, разумеется, только для себя: «Явлением «графа» Сен-Жермена, - с пасквилем перед поэтом! - в канун реальной даты смерти Екатерины второй». Назвал так потому, что выделяемый, здесь, граф именно дружил, - по пушкинской «Пиковой даме»! – с графиней-императрицей.

              По пушкинской повести: «Бабушка до сих пор любит его без памяти и сердится, если говорят о нем с неуважением». И потому, что в России,  того времени, графов, по сравнению с князьями, было - значительно меньше. Фрагмент, как видите уже и сами, очень зловещ по своему смыслу, так как в нем, уже именно через графа В.А. Сологуба, «сердится», на Пушкина, царь Николай I, внук Екатерины II. 

              Кстати,  весьма примечательно, в рассказе  графа Соллогуба, и следующее. Упоминание, им, о том, что пасквиль был прислан, заговорщиками, и  Е.М. Хитрово. А примечателен он тем, что, - если нам вспомнить о лютой ненависти, Дантеса, именно к ней, уже два раза выделенной, нами, через его полную переписку с Геккерном (Смотрите, об этом, выше.)! – он, то есть рассказ графа Сологуба о пасквиле, вновь выводит, нас, именно на Дантеса.

              Другими словами, именно из круга Дантеса и был послан - целый «тираж» пасквилей поэту и его друзьям. Это подтверждается, кстати, и самой посылкой пасквиля Васильчиковой, у которой, оказывается, и жил, в то время, именно граф В.А. Соллогуб. И здесь мы видим - именно выделяемое, здесь же, подтверждение. Это – с одной стороны.

              С другой стороны, и сам Пушкин, после объяснения с женой сразу же после получения, им, трех пасквилей 4-го ноября 1836 года, узнал не только о двух дантесовских письмах, к ней, но и узнал - обо всех подробностях поведения, обоих Геккернов, по отношению к своей жене. Что и породило у него, естественно, предположение, или подозрение, о том, что пасквиль вышел - именно из круга Геккернов. В чем он был, безусловно, не только прав, но и – объективен.

              А свидетельствует нам, об этом, именно неотправленное, им, ноябрьское, от 21-го ноября 1836 года, и отправленное январское, ль 25-го января 1837 года, «ругательные письма», его, к Геккерну. Вот свидетельство тому:

           - в ноябрьском «ругательном  письме»: «…я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло…»;

           - в январском «ругательном письме»: «я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло …».

             Прочитайте только что названные «ругательные письма» поэта, к Геккерну, самостоятельно, и вы поймете, может быть, различие  смыслового содержания их. Мы же приводим вам,  здесь, выделение, поэтом,  именно истока анонимных писем. А они исходят, по пушкинским «ругательным» письмам, именно из круга Геккернов.

              Жаль только, что поэт оказался не прав - именно относительно автора (или авторов!) пасквиля, тоже посчитав именно Геккернов, - и, скорее всего, Геккерна-старшего! – авторами анонимных писем. А пушкинисты – и этого не замечают. Однако продолжим разговор - именно о графе Соллогубе.

              А здесь, то есть именно при дальнейшем разговоре о нем, отчетливо выделяется и тот факт, что, согласно с его же рассказом, он сам предложил, Пушкину, себя в качестве секунданта поэта. Вот как отражает, этот момент, сам П. Щеголев, тоже основываясь на воспоминаниях Соллогуба. Правда, он не придал, только что обозначенному нами, выше, факту,  решающего значения:

              «Мы уже знаем, что граф В.А. Соллогуб доставил Пушкину в конверте на его имя пасквиль. При встрече с поэтом, после несколько дней, Соллогуб спросил его, не добрался ли он до составителя подметных писем. Пушкин отвечал, что не знает, но подозревает одного человека. Граф В.А. Соллогуб предложил Пушкину свои услуги в качестве секунданта. Пушкин сказал: «Дуэли никакой не будет: но я, может быть, попрошу вас быть свидетелем одного объяснения, при котором присутствие светского человека мне желательно для надлежащего заявления, в случае необходимости» (Далее он, уже, и станет, в ноябре 1836 года, именно секундантом у поэта.).

              А настораживает по простой, но очень веской тогда, то есть в то время, причине: сурово, с верхней планкой – смертная казнь, карались не только дуэлянты, но и их – секунданты. Закон, еще принятый Екатериной II, - и совсем не измененный её потомками! – требовал, чтобы принимались не только  энергичные меры по её предотвращению, но  и чтобы немедленно следовал - сам доклад о назревании дуэли. А Соллогуб, бывший уже участником февральского, 1836 года, дуэльного инцидента с поэтом, вновь сам, то есть добровольно и - по своей собственной инициативе, что - еще более подозрительно! – предложил поэту свои услуги именно в качестве секунданта.

              Вот это всё, вместе взятое, - при только что рассмотренных двух случаях явной «добровольности» графа (Первый из них: подметное письмо прислали Васильчиковой, а не Соллогубу.), похожих на его явное стремление поучаствовать - именно в «деле Пушкина»! – и настораживает.

                  Адресаты пасквиля

              Еще больше странностей мы наблюдаем, к примеру, если прочитать анализы и выводы,  пушкинистов прошлого, по получению, экземпляров пасквиля (Тираж его, по подсчетам П. Щеголева, «около десяти штук».), вполне определенными адресатами. 

              Этот вопрос занимал, кстати, и поэта, и -  его современников. Которые даже собрали, потом, так называемые «дуэльные сборники», ходившие, по России того времени, в тайных списках. Но должного освещения он, у них, так и не получил.

              А получил свое развитие, - уже, разумеется, в одежде плохой «семейственности»! - только, практически, в советское время, да и то – с весьма и весьма большими перерывами во времени. Так Анна Ахматова, - кстати, дуэльной историей поэта живо интересовались многие русские поэты и писатели, в том числе и М. Булгаков, даже создавший, что-то сценическое, именно на эту тему! – впервые выделила, к примеру, что экземпляры пасквиля получили - только друзья поэта. «Оттого-то все дипломы были посланы друзьям Пушкина, а не врагам, которые, естественно, не могли увещевать поэта», констатирует, этот момент, комментатор книги П. Щеголева, пушкинист Я. Левкович.

              Значительно позднее развила, этот вопрос, и С.Л. Абрамович. Указав при этом, что экземпляры пасквиля получили - только члены «тесного карамзинского кружка» и что Дантес – «тоже был вхож в этот круг». Вот как нам, все это, поясняет - все тот же пушкинист Я. Левкович, давший самые современные, с точки зрения достижения пушкинианы, пояснения к четвертому изданию книги П. Щеголева:

              «С. Абрамович уточнила наблюдения Ахматовой – приведя свидетельство В. Соллогуба, отметившего, что «письма были получены всеми членами тесного карамзинского кружка». И, далее: «С карамзинским салоном был тесно связан и Дантес» (Заметим, специально «друживший» -  именно с братьями Карамзиными.).

              На мой же взгляд, этот вопрос должен выглядеть - совершенно по-другому. Начнем, в начале, именно с только что выделенных, выше, выводов пушкинистов. Ахматова, конечно, не права. Ибо об искренних друзьях поэта, кроме как об Е.М. Хитрово, специально выделенной, Дантесом, через посылку, именно ей, пасквиля, здесь вообще, наверное, говорить не следует. А следует говорить именно о каждом адресате, сделав попытку, при этом, понять, почему пасквиль был послан, заговорщиками, именно ему.

              Не совсем права, разумеется, и С. Абрамович, выделяя - именно «тесный карамзинский кружок». Тесным он, как раз, и не был. Взять хотя бы Васильчикову, которую, к «тесному карамзинскому кружку»,  можно отнести - разве что через то обстоятельство, что она была в почете - даже у самого…царя.    Надо же -  додуматься до такого. А Васильчиковы ведь приняли участие и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Через старшего Васильчикова и через младшего  Васильчикова. Здесь надо говорить, на мой взгляд, не о тесноте «карамзинского кружка», а о салонах: почему заговорщиками был выбран салон именно - Е.А  Карамзиной.

              С позиции же наличия заговора против поэта, Дантес заблаговременно, - и специально! – вошел -  в круг друзей братьев Карамзиных. Как он специально, - и тоже заблаговременно! - вошел, если вы помните по изложенному вам, выше, материалу, и в дом поэта.

              Чтобы можно было вращаться (А, следовательно, и незаметно контролировать, и вести свою тайную подрывную деятельность, как против поэта, так и против всех трех сестер Гончаровых; – комментарий В.Б.):

            - и в салоне Е.А. Карамзиной;

            - и в салоне Мещерских (Екатерина Николаевна  Мещерская –  замужняя дочь Е.А. Карамзиной.);

- и, разумеется, в салоне Вяземских. Куда (В названные салоны.) Пушкин наиболее часто и приходил - именно с тремя сестрами Гончаровыми.

              Уже специально выделим, здесь, что роль, только что названных, салонов, - в организации,  заговорщиками, сплетен вокруг Пушкина и сестер Гончаровых, начатых ими, по тайной указке царя, еще, если судить по переписке Дантеса, с Геккерном, с января 1836 года! -  несоизмеримо возрастет - именно в активной стадии николаевского заговора против Пушкина.

              А два последних салона (Мещерских и Вяземских) будут напрямую использованы заговорщиками, как вы уже знаете, 24-го и 25-го января 1837 года, для дальнейшей компрометации жены поэта, Дантесом, с целью, чтобы именно со стороны Пушкина последовал, - или вновь возник! - именно дуэльный конфликт. Чего они, собственно, и добились: через написание и отправку,  поэтом, «ругательного письма» к барону Геккерну.

              Однако продолжим разговор именно о пасквиле, так как и он, в общем-то, необходим именно для более ясного понимания, нами, всех изгибов, подробностей, нюансов и хитросплетений активной, - и уже заключительной! -  стадии заговора, царя, против Великого поэта. Продолжим, несмотря даже на то, что и эта глава несет уже, по сложности материала в ней, весьма и весьма существенную нагрузку.

              Для этого, в начале, обозначим круг лиц, получивших пасквиль, выявленных, нам, именно пушкинистами прошлого. Пушкинист Я. Левкович пишет, что «кроме указанных Щеголевым Вяземского и Виельгорского, Васильчиковой и Е.М. Хитрово, аналогичные письма получили Карамзины и К.О. Россет».  В итоге пока получается, если учесть и Пушкина, семь, или восемь,  дипломов, три из которых получили женщины (Остальные адресаты пока нам, к сожалению, неизвестны, хотя П. Шеголев уверенно говорит - именно о десятке пасквилей.): Хитрово, Васильчикова и, скорее всего, Е.А. Карамзина.

              В связи с тем, что, в начале, современники Пушкина (да и сам поэт!) - а, потом, и пушкинисты! - выдвинули предположение, что пасквиль исходил - от барона Геккерна, собравшего, вокруг себя, великосветских шалопаев типа князей П. Долгорукова и Гагарина Ивана, уже можно конкретнее сказать и почему пасквиль был послан – вполне определенным лицам.  Конкретно, но, конечно, с вполне определенной долей предположений. Кстати, Пушкин, при взаимодействии, его, с графом Соллогубом, выделяет, еще раз подчеркнем, именно старшего Геккерна. 

              Выделяет, как вы помните, через фразу: «Вы мне теперь старичка подавайте»; - смотрите книгу П. Щеголева. И, тоже, кстати, моя версия посылки пасквиля – только от Дантеса. Барон Геккерн  мог быть, и исключен, Дантесом, с целью, чтобы он не догадался, что все содержание пасквиля идет, у Дантеса,  свыше, то есть идет, у него, от Нессельроде. И, следовательно, от самого царя.

              В общем плане, он, пасквиль, был послан, заговорщиками, для того, чтобы объединить их, только что указанные выше персоналии, в некий круг вокруг поэта и трех сестер Гончаровых.

              Через что:

           - и, - в какой-то мере, разумеется! - изолировался сам Пушкин, с тремя сестрами Гончаровыми, находясь, в то же самое время, - именно из-за посылки пасквиля! – на виду у всего великосветского Петербурга;

           - и, что не менее важно, в какой-то степени замаскировывались отдельные персоналии этого круга, которые, в будущем, будут выполнять, у заговорщиков, вполне определенные роли, задачи и функции.

              Например, именно через это были замаскированы: П. Вяземский с супругою; С.Н. Карамзина, еще раз выделим, отпетая сплетница не только «тесного карамзинского кружка», но и - вообще Петербурга; уже выделенный вам, выше, граф В.А. Соллогуб (О нем мы продолжим разговор - чуть ниже!). Что гарантировало, им, более успешное выполнение, ими, именно возложенных на них, царем, - через Нессельроде, разумеется! - задач и функций.

              Например:

           - П. Вяземский, как вы уже знаете, - и еще увидите по последней главе нашей книги! - будет выполнять, в заговоре, не только мелкие задачи царя, - типа указанных вам, выше, «без четверти три», фиксирующей, еще раз напомним вам, мгновение кончины поэта! – но и функции, - и задачи! -  «мстящего камергера». Задачи, тоже позаимствованные, царем, именно из пушкинской повести. 

           - С.Н. Карамзина, старая дева, функцию отпетой сплетницы, о чем, кстати, наверное, и подозревать не будет. Она, еще раз выделим, с 1802 года рождения. Будет выполнять, кстати, такую же роль и в заговоре царя против М.Ю. Лермонтова.

           - граф В.А. Соллогуб – функцию именно секунданта поэта в фальшивом ноябрьском дуэльном инциденте.

              Здесь царь именно через персоналии, получивших пасквиль, прикрыл целый ряд, необходимых и нужных ему, людей - именно для завершающей стадии своего заговора против Пушкина. Эта николаевская хитрость очень похожа, по своему содержанию и исполнению, на три, в начале февраля 1836 года, спровоцированных, заговорщиками, дуэльных инцидента поэта, с помощью которых заговорщики и ввели тогда, в жизнь Пушкина, именно графа В.А. Соллогуба. И здесь почерк преступления – один и тот же, что вновь указывает, нам, именно на наличие заговора, царя, против Пушкина.

              Сильно различаются между собой, с точки зрения наличия заговора против поэта, и сами перечисленные вам, выше, лица. Это, в точном значении этого слова, еще раз выделим, не совсем «тесный карамзинский кружок». Более того, совсем не тесный кружок. Чего стоит, к примеру, только один Дантес, тоже являющимся членом этого «кружка». Однако продолжим разговор именно по Я. Левковичу.

              Кроме, разумеется, Е.М. Хитрово. Она не относилась не только к «кружку», но и ко многим лицам этого «кружка». К кружку не относится, разумеется, и Васильчикова, родная тетка графа В.А. Соллогуба. Не был слишком близок к Васильчиковой, кстати, и сам Пушкин.

              Кстати, Дантес ввел её, в свой «реестр» получателей пасквиля, еще раз выделим: и из-за прикрытия Вяземских, Васильчиковой и С.Н. Карамзиной; и из-за своей лютой ненависти к Е.М. Хитрово. Ненависти, вызванной, к жизни, враждебным отношением, к нему, этой дамы. Дамы, почувствовавшей, услышавшей и увидевшей, скорее всего на балах того времени, именно враждебность кавалергарда к поэту; и для удара, Дантеса, именно по Е.М. Хитрово, так как здесь совсем не исключено, что Дантес, проинформированный высшим своим руководителем, - графом Нессельроде! - прекрасно знал, что она по-настоящему, и глубоко, любит поэта.

              Так что Васильчикова выполняет здесь, еще раз выделим, именно роль прикрытия графа В.А. Соллогуба. Кроме того, ее муж, старший Васильчиков, будет задействован царем, как вы уже знаете, и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Послав на Кавказ уже, разумеется, не Соллогуба, а своего сына, Васильчикова-младшего. Младшего Васильчикова, который, вместе с Н.С. Мартыновым, А.А. Столыпиным, примет, самой активное участие, в организации, - и проведении! -  пятигорской дуэли, против поэта, именно в качестве секунданта.

              К. Россет, следующий получатель пасквиля, будет введен заговорщиками, в дантесовский «реестр», скорее всего, потому, что его брат, Аркадий Россет, будет серьезно дружить - с Александриной Гончаровой, которую заговорщики сделают, через сплетни, как вы уже знаете, тайной сожительницей поэта.

              Он введен, заговорщиками, для возникновения, через их наигрязнейшие сплетни, напряженности между поэтом и братьями Россет. Ну и он введен, разумеется, для маскировки П. Вяземского, С.Н. Карамзиной, которых все считали,  в Петербурге, именно друзьями поэта. Это, кстати, тоже очень важное обстоятельство, искусно использованное заговорщиками. И, разумеется, графа В.А. Соллогубом.

              Это, то есть маскировка именно их, еще раз выделим, одна из наиважнейших задач, решаемая, - и разрешенная, к сожалению, конечно! - заговорщиками именно через тщательно продуманный, ими, перечень адресатов пасквиля.

              Кстати, именно через этот их мерзкий и подлый акт  у Александрины - так ничего и не свяжется  с А. Россетом. А это уже – слом судьбы не только Н.Н. Пушкиной, Е. Гончаровой, но и – Александрины. О П. Вяземском, Карамзиных, Васильчиковой, как получателей пасквиля, вы уже узнали из только что изложенного вам,  выше, материала.

              Кстати, о Васильчиковой мы надеемся поговорить - и чуть ниже. О «тесном же карамзинском кружке» можно, уже,  однозначно сказать примерно следующее: его, как такового, не существовало.

              А теперь давайте подводить, уже, и итоги. А они – просто плачевные для поэта. Задачи же, которые решали заговорщики в ноябрьских событиях 1836 года – весьма многообразны. И все – важные. И, в общем-то, все они были успешно разрешены николаевскими сообщниками.

              Именно в это время они, в связи:

           - с состоявшимся свиданием-провокацией Дантеса, с Н.Н. Пушкиной;

           - с получением, Пушкиным, пасквиля;

           - вызовом, его, Дантеса;

           - неожиданным, для всех, объявлением, Геккернами, о женитьбе, Дантеса,  на Е. Гончаровой;

           - через муссирование, ими, грязных сплетен в свете, и т.д., масштабно, - и энергично! - провели компанию - именно по дискредитации и очернению Пушкина и всех трех сестер Гончаровых.

              «Предотвратили», так сказать, дуэль, которую они, в это время, вовсе еще и не собирались проводить. Вновь (После февральских событий 1836 года.) выставив при этом, Пушкина, именно как неисправимого дуэлянта, «бросающегося на каждого встречного и поперечного». И, разумеется, как «бешеного ревнивца».

              Отсекли они поэта, как вы уже знаете, и от его замысла вывести, обоих Геккернов, на «чистую воду»:

- или, как вы уже тоже знаете, через «обозрение общественностью», то есть – через николаевское правительство (Неотправленное поэтом письмо, к Бенкендорфу, от 21 ноября 1836 года.);

           - или же – через «обозрение через дуэль» («Ругательное письмо» поэта, к Геккерну, датируемое, некоторыми пушкинистами, 17-21 ноября 1836 года.).

              Практически изолировали они, Пушкина того времени, как вы уже тоже знаете, и от контакта, его, именно со своим, верным ему, окружением. А это будет уже иметь следствие для настоящей, то есть именно для январской, дуэли. В событиях 23-го–27-го января 1837 года он, наученный именно ноябрьскими событиями, уже будет искать себе секунданта не в среде своего тогдашнего ближайшего окружения, а именно, если можно так выразиться, на стороне.

              Здесь заговорщики заблаговременно создали, если тоже можно так выразиться, задел по выходу, поэта, именно на К.К. Данзаса, его лицейского однокурсника. Отсекли заговорщики поэт, еще раз выделим, и от варианта царского правительства. Однако мы все же немного увлеклись. Поэтому вновь вернемся - именно к графу В.А. Соллогубу. Разговор, о котором, у нас - еще не закончен.

                         Вновь – граф

              Итак, вновь граф Соллогуб. А он хотя и «пробился» в секунданты поэта, но действовал, в ноябрьских событиях 1836 года, - и весьма целеустремленно (Уже особо выделим это!)! – не в интересах Пушкина. Вот пушкинские фразы о нем, тоже взятые, нами, из огромной пушкинианы, первую из которых мы, вам, уже приводили в начале нашего разговора о пушкинских секундантах: «Вы были более секундантом Дантеса, чем моим».

              Или слова поэта, Соллогубу, при «героическом поступке» Дантеса: «Не хотите быть моим секундантом? Я возьму другого секунданта». Назовем «героический поступок» Дантеса, так, для себя. Мы, кстати, не считаем его трусом, как это всегда подчеркивали, и подчеркивают до настоящего времени, пушкинисты-щеголевцы.

              «Героический же поступок Дантеса», это написание им, - после окончания пушкинской отсрочки от дуэли, данной поэтом, как вы уже знаете из пушкинианы, барону Геккерну! – поэту письма. Письма, фактически содержавшим принятие, кавалергардом,  немотивированного вызова поэтом Дантеса, 4-го ноября 1836 года, на дуэль.

              Здесь Дантесом выставляется, кстати, не столько его геройство, как именно его благородство, что тоже пойдет «на руку» - именно обоим Геккернам. Или, если говорить в целом, именно заговорщикам! 

              Кстати, здесь и современные пушкинисты, не говоря уж о пушкинистах прошлого времени, объясняют, это, примерно так: «По всей вероятности он (Пушкин; - разрядка В.Б) опасался, что Соллогуб будет недостаточно твердо отстаивать его интересы, так как после первого разговора с Дантесом Соллогуб надеялся переубедить Пушкина».

              Мы же с позиций только что изложенных, выше: условий, событий, черт, штрихов, подробностей и обстоятельств, которые до последнего момента были, вам, еще неизвестны, уже с однозначностью выделим, что граф Соллогуб незаметно вел дело не к дуэли, а именно от неё.

              Пояснения В.Б.

           1. К словам «с позиций» - то есть именно с позиции наличия николаевского заговора против поэта. И, разумеется, с позиции расширенных знаний именно о николаевском заговоре.

           2. К слову «незаметно» добавить - но настойчиво и целеустремленно. И прикрываясь страстным желанием В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, - и других! - предотвратить дуэль. Он «работал» в ноябрьских событиях у заговорщиков, если можно так выразиться, именно под этим флагом. 

           3. К словам «вел дело не к дуэли» добавить – Дуэль, которую,  заговорщики, еще даже и не собирались организовывать и, тем более, проводить. Это – главная особенность ноябрьских событий, которая, собственно, и уложила почти всех пушкинистов, если выражаться образно, именно «на обе  лопатки».

              Другими словами, в это время он, совместно с Дантесом и с д Аршиаком, с Геккерном и с П. Вяземским с его супругою, вел дело к тому, чтобы Пушкин не дуэлировал, с Дантесом, именно в ноябре 1836 года. Здесь не исключен уже, как вы увидите несколько позднее, - например, по дневнику А.И. Тургенева! -  и этот вариант. Вел, Пушкина, именно к отсечению от ноябрьской дуэли.  Дуэли, являющейся, в то время, важной ложью заговора. Ложью, только что хоть как-то, но, всё же, уже выделенной, вам, выше.

              Вел граф через свою деятельность (в это же время!), - через не защиту интересов Пушкина, которая внешне выглядела - как искреннее желание, Соллогуба, предотвратить именно дуэль! – все ноябрьское дело к тому, чтобы именно отсечь, Пушкина, от его ближайшего мужского окружения. От контакта его, в будущем, - то есть в январских событиях 1837 года! - именно со своим, верным, ему, окружением. Чтобы в январских событиях заговорщики вывели, его, именно на К.К. Данзаса.

              Что тоже являлось, как вы только что узнали из изложенного вам, выше, материала, одной из задач,  заговорщиков, в ноябрьских, 1836 года, событиях. Главной же тайной задачей графа было, - при выходе его в секунданты поэта, на которые он, как вы помните, буквально сам напросился у поэта! – уловить момент, - и дать сигнал наверх! - чтобы Пушкин - не воспользовался первым, или вторым, своим способом выведения, обоих Геккернов, на «чистую воду». Это, еще раз выделим, одна из наиглавнейших задач, заговорщиков, в ноябрьских событиях 1836 года. И разрешил или выполнил, её, именно граф В.А. Соллогуб.

              А пушкинисты долгое время (До 1972 года, кстати.) считали, что аудиенция поэту, 23-го ноября 1836 года, создалась через цепь: «Пушкин – Бенкендорф – царь». Считали – по письму поэта к Бенкендорфу от 21-го ноября 1836 года. Приводить его содержание мы, здесь, не будем. Прочитайте, его,  самостоятельно (Поэт, именно через письмо к Бенкендорфу - «на царя»! - собирался, как вы уже знаете, вывести, обоих Геккернов, именно на «чистую воду», то есть на оценку их деятельности не только правительством и царем, но и - общественностью Петербурга.). А вот само это обстоятельство выделим -  именно через пушкиниану. 

              Вот что мы читаем об этом, к примеру, в комментарии пушкиниста Я.

Левковича к книге П. Щеголева (Даем его, вам, в сокращенном виде, указав заодно, в выдержке, и само колебание щеголевской концепции в среде самих пушкинистов.):

              «Концепция дуэли, предложенная Щеголевым, долгое время была незыблемой. Концепция стала колебаться с появлением новых документальных свидетельств. Важный для истории дуэли документ нашел он сам вскоре после выхода книги. Это запись в камер-фурьерском журнале об аудиенции, которая была дана Пушкину царем 23 ноября 1836 года – через два дня после того, как Пушкин написал Бенкендорфу (Конечно же, для передачи царю!) о пасквиле и о событиях, происшедших в его доме. Известно было, что, умирая, Пушкин попросил у царя прощения за нарушенное слово. Запись об аудиенции, казалось, легко создавала цепь событий: письмо к Бенкендорфу 21 ноября, вызов во дворец, беседа с царем 23-го ноября, обещание, данное царю, ничего не предпринимать без него, и просьба о прощении (На смертном одре; - пояснение В.Б.). Так представлялись события до 1972 года, когда был обнаружен и опубликован архив секретаря Бенкендорфа, П.И. Миллера».

              На самом же деле «организовал» аудиенцию 23-го ноября, через нажим на В.А. Жуковского, именно граф В.А. Соллогуб. Вот как это выглядит: как по продолжению комментария Я. Левковича, только что изложенного, вам, выше, так и по книге П. Щеголева, включившим, в третье издание её, и воспоминание об этих событиях самого Соллогуба.

              По Я.Левковичу: «У Миллера хранился подлинник письма Пушкина к Бенкендорфу. Из пометы на письме стало совершенно очевидным, что письмо это не было отправлено по назначению и попало в руки Бенкендорфа только после смерти поэта – 11-го февраля (Вероятно, через «посмертный обыск» бумаг поэта; - комментарий В.Б.). Логически стройная цепь распалась.   Пришлось по-новому располагать звенья. Свидание с царем состоялось, но начальным звеном было не письмо к Бенкендорфу, а письмо к Геккерну; Пушкин написал его в этот же день, 21 ноября, и в этот же день, 21 ноября, прочитал его Соллогубу. Встревоженный Соллогуб сразу же обратился к Жуковскому, а Жуковский, стремясь избежать беды, - к царю. Выстроилась новая цепь фактов: письмо к Геккерну – Соллогуб – Жуковский – царь – аудиенция».

              Дополнить комментарий, пушкиниста Я. Левковича, можно и следующим пояснением к книге П. Щеголева тем же пушкинистом: «В настоящее время известен подлинник письма поэта к Бенкендорфу, хранившийся у потомков секретаря Бенкендорфа и почитателя Пушкина, лицеиста шестого выпуска П.И. Миллера. У верхнего края первой страницы письма находится карандашная запись Миллера:

              «Найдено в бумагах А.С. Пушкина и доставлено Бенкендорфу 11 февраля 1837 года». Этот факт Миллер еще раз подтверждает в записке, посвященной истории гибели Пушкина: «Письмо к Бенкендорфу он (Пушкин) не послал, а оно найдено было в его бумагах после смерти, переписанное и вложенное в конверт для отправки». Показав письмо Бенкендорфу, Миллер оставил его себе «на память», и вскоре после смерти Пушкина оно, в числе других документов, стало распространяться в списках в так называемых «дуэльных сборниках».

              Комментарии В.Б.

           1. Миллер, кстати, спас поэта от неприятности, как следует из той же пушкинианы, и в 1834 году. Так что и описываемый, здесь, поступок, его, достоверен - и по этому обстоятельству. 

           2. И здесь Миллер, - секретарь самого шефа жандармов! – постарался тайно помочь, русской общественности, понять причины гибели поэта на дуэли. Жаль, что русская общественность не поняла и этот его порыв.

              Теперь по книге П. Щеголева. Вот что мы там находим, например, именно по письму поэта к барону Геккерну от 21 ноября 1836 года, переданного Щеголевым через воспоминания именно графа Соллогуба:

              «Тут он прочитал мне всем известное письмо к голландскому посланнику. Губы его задрожали, глаза налились кровью. Он был до того страшен, что только тогда я понял, что он действительно африканского происхождения. Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти? Я промолчал невольно, и так как это было в субботу (приемный день князя Одоевского), то поехал к князю Одоевскому.

              Там я нашел Жуковского и рассказал ему про то, что слышал. Жуковский испугался и обещал остановить посылку письма. Действительно, это ему удалось; через несколько дней он объявил мне у Карамзиных, что дело он уладил, и письмо послано не будет. Пушкин точно не отослал письма, но сберег его у себя на всякий случай!».

              Когда граф Соллогуб писал свои воспоминания о поединке Пушкина, документы по истории дуэли были опубликованы Аммосовым в 1863 году по оригиналам, принадлежавшим К.К. Данзасу; среди этих документов было напечатано впервые ходившее до тех пор в списках известное письмо Пушкина к барону Геккерну от 26 января 1837 года.

              Граф Соллогуб утверждает, что это письмо – то же самое, которое Пушкин прочел ему в ноябре месяце»; и т.д. (Смотрите книгу, П. Щеголева, самостоятельно.).

              Далее, вам, все уже известно из изложенного вам, выше, материала по «открытой» части николаевского заговора. Царь Николай I, через аудиенцию 23-го ноября 1836 года, практически перекроет, Пушкину, использование, им, как первого (Письмо поэта к Бенкендорфу.), так и второго (Его ноябрьского «ругательного письма» к Геккерну.) его способа вывода, обоих Геккернов, именно на «чистую воду».

              Взяв с него слово «ничего не предпринимать (против Геккернов; - дополнение В.Б.) без него». Через что и решит - одну из наиглавнейших задач ноябрьских событий, только что выделенных, вам, выше.

              Как видите уже и сами, и здесь реальный ход событий николаевского заговора,  против поэта, все равно шел не по руслу догадок и предположений пушкинистов. Он шел - именно по сценарию, - и плану! – царя.

              Остается только выделить вам, раз уж мы выделили перед вами, выше, именно воспоминание о выделяемых, здесь, событиях графа Соллогуба, что он и в своих воспоминаниях – не искренен. Хорошо владея словом, он весьма искусно прячет в слова (Или в свои воспоминания, что, пожалуй, точнее.) - именно свою тайную неприязнь к поэту.

              Примеры? Пожалуйста. Очень красиво описывая внешний портрет Н.Н. Пушкиной, из которого следует и его, - как и у Дантеса! – юношеская восторженность и, следовательно, влюбленность в жену поэта, он не забывает, однако, упомянуть - именно о бешеной ревности поэта. Ревности, якобы приведшей, - именно его, Соллогуба! - к дуэльному инциденту с поэтом. В то время как он был, по его описанию, сама восторженная невинность. Кстати, красота жены поэта тоже оказалась, у заговорщиков, очень хорошим козырем, если говорить образно, в их «игре» с поэтом.

              Описывая, как поэт читал, ему, письмо к Геккерну, не забывает, - уже красочно описать, нам! -  именно «африканское происхождение» нашего Великого поэта. Вновь связанное, у него,  именно с «бешеной ревностью» поэта («Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти?»; – это, ведь,  тоже его слова.). Вспомните и об его фразе: «Бросался на каждого встречного и поперечного».  Она приведена, нами, почти в начале раздела. Фразы, из которой вновь следует - именно «бешеная ревность поэта».

              Воспоминание пишет, - и опубликовывает! - тогда, когда выступил, через Аммосова, именно второй секундант поэта, К.К. Данзас, решившийся, в виду всё больше складывающейся, не в пользу Пушкина,  обстановки, опубликовать и свои воспоминания. И, разумеется, имеющиеся у него документы и материалы. Другими словами, он и здесь идет - против Пушкина. Выставляя, при этом, себя - именно первым секундантом поэта. И, разумеется, секундантом, предотвратившим - именно ноябрьскую, 1836 года, дуэль поэта с Дантесом. И так далее.

              В заключение же разговора о графе, - для автора этих строк, кстати, очень тяжелым и трудным разговором в виду самой огромности и сложности выделяемого, здесь, материала! - выделим и само его очень мощное, по тому времени, прикрытие. Через что, собственно, и объясняется его, графа В.А. Соллогуба, появление как в февральских, так и, особенно, в ноябрьских дуэльных событиях 1836 года.

              Мать его, Софья Ивановна Соллогуб, была очень дружна (Если не сказать большего, так как в   Баден-Бадене именно 1837 года она была - с братом царя.) с Михаилом Павловичем, тоже весьма известным царственным ловеласом. Был там, кстати, и Дантес с Геккерном.

              Вот как нам, - этот факт! - описывает сам П. Щеголев, черпая свои знания, в свою очередь, из дневника князя Одоевского: «А вот и еще одно неизвестное в литературе и заслуживающее всяческого доверия свидетельство об отношении к Дантесу и Пушкину государева брата великого князя Михаила Павловича. Это свидетельство принадлежит князю Одоевскому и извлечено из его дневника:

              «Встретивши Дантеса (убившего Пушкина) в Бадене, который, как богатый человек и барон, весело прогуливался со шляпой набекрень, Михаил Павлович три дня был расстроен. Когда графиня Соллогуб-мать, которую он очень любил, спросила о причине его расстройства – он отвечал: «Кого я видел? Дантеса!» - «Воспоминание о Пушкине вас встревожило?» - «О нет! Туда ему и дорога!» - так что же?» - «Да сам Дантес! бедный! – подумайте, ведь он солдат!».

              Так что граф В.А. Соллогуб попал и в февральские дуэльные инциденты, - и в секунданты к поэту в ноябре 1836года! - вовсе не случайно. Как не случайно и появление, -  в качестве получателя пасквиля! - Александры Ивановны Васильчиковой, сестры Софьи Ивановны Соллогуб и родной тетки графа В.А. Соллогуба. Через что, как вы уже знаете, молодой граф и вышел на поэта. Здесь пушкинистами весьма плохо проработан, кстати, и извечный вопрос всех следователей и исследователей: «Кто есть кто?».

              Остается только выделить, что граф Соллогуб, сделав свое черное дело, моментально вышел из поля зрения Пушкина. Его, уже в декабре 1836 года,  заговорщики срочно отозвали из Петербурга - под видом службы в городе Тверь! - что тоже свидетельствует, нам, что он и «внедрялся» в жизнь поэта – по заданию заговорщиков, и «уходил», - от поэта! – тоже по тайной указке царя.

              Следствие же и суд, по дантесо-пушкинской дуэли, тоже, как и Дантеса, совершенно не затронули графа. Хотя он и участник, еще раз выделим, не одного, а, даже, целых двух дуэльных инцидентов. Вот такова еще одна линия, или даже панорамная сторона, обширнейшего николаевского заговора против Пушкина. В следующем разделе главы мы попытаемся, - к сожалению, тоже почти схематично! – показать, вам, и саму развязку николаевского заговора против поэта.

                    Глава четвертая

             Развязка заказной дуэли

 

                      Первый раздел

             Геккерны. Свадьба Дантеса

              Хотя написано о ней, пожалуй, больше всего, пушкинисты и здесь – не объективны. Они,  вооруженные так называемыми «свидетельствами»  современников поэта, собственно и собрали – только эти «свидетельства». А современники поэта, которые, если не распускали сплетни о Пушкине, - а петербургский свет именно в это время «гудел» на пушкинскую тему! – то, во всех случаях, тоже воспринимали, «пушкинскую тему», только по её внешним признакам и обстоятельствам.

              Вооружились пушкинисты прошлого времени и неоднократно уже упоминаемой нами, выше, так называемой «концепцией» П. Щеголева о возникновении дантесо-пушкинской дуэли - по плохим «семейственным причинам и обстоятельствам Пушкиных-Гончаровых». И, потому, они тоже не добрались, по настоящее время, до её  подспудного, или реального, хода. Кстати, заметим, что мы, в книге, называем её, в отличие от пушкинистов прошлого времени, именно как дантесо-пушкинскую, а не пушкинскую, дуэль.

              Вопрос – действительно большой (Если не самый большой во всей огромной, сейчас, пушкиниане.). Но, к сожалению, конечно, мы его способны в предлагаемом вам, сейчас, разделе – только обозначить. Да и то – почти схематично. И - по самой наипростейшей схеме. Начнем, пожалуй, со следующей немаловажной особенности этого периода николаевского заговора.

              Геккерны (оба!) после 23-го ноября действительно несколько поубавили, - разумеется, по прямой, но тайной, указке царя! – тон по отношению к Пушкину и ко всем трем сестрам Гончаровым. Это – реальный факт, если проследить или, точнее, сделать анализ писем и воспоминаний современников поэта.

              Это, если выразиться, здесь, образно, как бы зловещее затишье перед бурей, имеющее, в николаевском заговоре против Пушкина, и вполне определенные задачи и цели:

            - усыпить бдительность поэта;

            - чтобы ноябрьский, - заранее фальшивый! - дуэльный инцидент, в котором выиграли, как вы уже знаете, заговорщики (Например, немалую заслугу в предотвращении дуэли приписал, себе, именно Геккерн-старший.), не слишком крепко связался, в памяти петербургского света, с будущим январским инцидентом;

            - чтобы вновь выставить Пушкина,  перед петербургским светом,  в январских событиях -  именно как «бешеного ревнивца» и «неисправимого дуэлянта»; и прочее.

              Однако вновь вернемся именно к Геккернам. А они, продолжая давно спланированный и тщательно продуманный фарс, стали - как бы готовиться и к свадьбе. А как бы - потому, что действительно – как бы готовились к ней. Подпуская при этом в свет, через тихий свой «шелест», - то есть - тоже через сплетни! – своё неудовольствие - именно предстоящей свадьбой.   И, разумеется, самой невестой, демонстративно показывая, на балах и раутах того времени, - в то же время! – любовь Дантеса - именно к Е. Гончаровой.

              Через что петербургский свет, практически до венчания, так и не верил в свадьбу. И не верил он, разумеется, в саму любовь Дантеса к Е. Гончаровой. Но свадьба была, в заговоре, обязательной. Потому и произошла, у заговорщиков, заблаговременно. Другими словами состоялась – 10-го января 1837 года. 

              И свадьба, через которую, царь-«сценарист» воплотил в жизнь, как вы уже знаете, ещё один  сценический фрагмент. Фрагмент, уже известный, вам, по предыдущему нашему материалу: «Венчание Дантеса, и Екатерины  Гончаровой, в церкви «Святой Екатерины». Что означало у царя, как вы уже знаете по изложенному вам, выше, материалу, посмертное «венчание» Петра III, и Екатерины II, в придворной церкви, устроенное, - в общем-то, разгневанным на свою мать за её надругательство над Петром третьим! – воцарившемся, после смерти Екатерины II, Павлом I. Тоже «позаимствованным» Николаем I, как вы уже знаете, из таенной пушкинской «Пиковой дамы».

              Весьма характерен, кстати, и список лиц, участвовавших в свадьбе и при венчании. Это, по сути дела, чуть ли не полный список самых активных участников николаевского заговора. Среди которых царем, уже незаметно для окружающих, выдвигаются и новые лица, типа графа Г.А. Строганова, который потом и станет, у царя, - через свою добровольность! – распорядителем похорон поэта.

              Чтобы войти, - потом! - именно в опекунский совет над осиротевшей семьей Пушкина. И, именно через это,  совместно с царем не только выдать замуж,  жену поэта, именно за П.П. Ланского, но и, - разумеется, тоже совместно с царем! - именно тайно чернить, жену поэта, до самой, практически, её смерти.

              И сделать всё это, разумеется, через просто стремительную, -  и блестящую, к тому же! - карьеру П.П. Ланского, устроенную, разумеется, только царем. Явно намекая петербургскому свету, через только что выделенные, перед вами,  обстоятельства, - то есть именно через блестящую карьеру второго мужа Натальи Николаевны! – на тайную любовную связь,  жены поэта, именно уже с императором Николаем I.

              Граф Строганов подаст, кстати, и весьма дельный «совет», барону Геккерну (О дуэлировании, с Пушкиным, не им, а именно Дантесом.), - отмеченный, в пушкиниане, через письмо барона Геккерна к барону Верстолку от 11-го февраля 1837 года: «Однако я не хотел опереться только на мое личное мнение и посоветовался с графом Строгановым, моим другом. Так как он согласился со мною, то я показал письмо сыну, и вызов господину Пушкину был послан»! – через что и выступит, в николаевском заговоре против Пушкина, именно тайным представителем царя. Видите, как всё, здесь, точно продумано и – взаимосвязано.

              Список же лиц, присутствовавших на дантесовской свадьбе, следующий (Даем вам, его, по книги самого П. Щеголева.): «Свидетелями при бракосочетании расписались: барон Геккерн, граф Г.А. Строганов, ротмистр кавалергардского полка Бетанкур (Один из многочисленных любовников Идалии Полетики; - пояснение В.Б.), виконт д Аршиак (Дантес «привязал» его, к себе, и этой свадьбой, чтобы, - в намечаемых, заговорщиками, январских событиях! - он тоже участвовал как секундант кавалергарда. И, разумеется, как секретарь французского посольства, с которым Николай I, в то время как вы уже знаете, явно не дружил.

              Здесь уже царем выдвигается ярко обозначившийся, в заговоре, французский след, - тоже исходящий, у царя, из исторического произведения пушкинской «Пиковой дамы». И отчетливо выдвигается сама его, - и немцев! - враждебная политика по отношению именно к  Франции; – комментарий и пояснение В.Б.), поручик Гусарского полка Иван Гончаров и полковник кавалергардского полка Александр Полетика». Муж Идалии Полетики; – пояснение В.Б.

              Здесь Николай I собрал «поручика» (Дантес!), «ротмистра» (Бетанкур!), «полковника» и «Александра I» (Через Александра Полетику; – пояснение В.Б.) в единый ряд, что тоже – сценично. На свадьбе же посаженными отцом и матерью были:

            - со стороны невесты: граф и графиня (Юлия Павловна!) Строгановы;

            - со стороны жениха: Геккерн и графиня М.Д. Нессельроде. Как видите уже и сами, список заговорщиков – почти полный. Однако продолжим разговор о механизме (Или ходе, что ли!) именно развязки николаевского заговора.

              А Дантес и в это время, если представлялся, разумеется, случай, - а их было, в обычную серию осенне-зимних балов, сколько угодно: например, у тех же Карамзиных, Мещерских; или, тоже, к примеру, у Вяземских на новогоднем вечере, о котором княгиня В. Вяземская поделилась воспоминаниями с замечательным пушкинистом П.И. Бартеневым:

              «Накануне Нового года у Вяземских был большой вечер. В качестве жениха Геккерн явился с невестою. Отказывать ему от дому не было уже повода. Пушкин с женою был тут же, и француз продолжал быть возле неё» (Дальше читайте воспоминание В. Вяземской – самостоятельно)! – не упускал момента хотя бы издали, но, всё же, бросать, на Н.Н. Пушкину,  «долгие и нежные взгляды».

              Изображая, тем самым, перед светом, - который только и следил, кстати, именно за этим! – не только свою влюбленность, в жену поэта, но и, если уже учесть и предыдущие события, о которых вы уже все знаете, неоднократно выделенную нами, выше, именно «взаимовлюбленность». Через что слухи и сплетни о ней, в свете, естественно, не только не прекращались, но и – подогревались.

              Любить, как говорят, не запретишь. Здесь всё делалось, разумеется, по тайной указке царя. И, потому, ни о какой влюбленности и, тем более, «взаимовлюбленности», здесь - и речи быть не может. Хотя именно по только что выделенному, перед вами, поведению Дантеса, на названных  вечерах и балах, все выглядело, - со стороны петербургских кумушек! – примерно так, как нам трактовали,  в прошлом, именно современники поэта. Да и пушкинисты прошлого времени. Обозначив и этот немаловажный штрих, в николаевской развязке заговора, пока, на время, оставим Дантеса.

                       Второй раздел

                          Другие люди

              А выделим, что на смену обоим Геккернам, после 23-го ноября 1836 года, вышли, как это было задумано заранее, - и как это бывает - именно в придворных интригах, заговорах и в заказных убийствах!  - совершенно другие лица и, разумеется, обстоятельства, исходящие из них, то есть из их интриг.

              Обстоятельства, эти, вам уже названы. Теперь через салоны Е.А. Карамзиной, Мещерских, Вяземских, грязные сплетни о Пушкине, - и всех трех сестрах Гончаровых! - и стали испускаться – именно в петербургский свет. Испускаться, разумеется, через действующих, там, персон. Особенно П. Вяземским, его женой, княгиней Верой, и С.Н. Карамзиной.

              Так что он, свет, не остался без своей пищи (злословия и сплетен!) и в этот период заговора.  Продолжал он «гудеть» о Пушкине, и обо всех трех сестрах Гончаровых, по день николаевской дуэли, то есть дуэли Дантеса, с поэтом, 27-го января 1837 года.

              Это – тоже одна из наиглавнейших особенностей николаевского заговора на завершающем его этапе, этапе развязки его. Развязки, с помощью которой, собственно, уже и взводился, на боевой спуск, сам механизм событий 23-29 января 1837 года.  А свидетельствуют нам, об этом, письма С.Н. Карамзиной к брату Андрею. Последнее письмо было написано, ею, как вы уже знаете, как раз в день дуэли.

              Разумеется, есть и другие свидетельства. Но мы их, как и только что обозначенные, выше, письма С.Н. Карамзиной к брату, здесь - приводить не будем. Если желаете с ними познакомиться, берите соответствующие книги и труды по пушкиниане, и вы убедитесь, что мы и здесь – правы. Мы же, в качестве уже фактов, выделим, всего лишь, несколько небольших выдержек из писем современников поэта. Выдержек, освещающих психологическое и эмоциональное состояние Пушкина в этот период времени. И выдержек, которые вы, надеюсь, дочитаете, до конца, самостоятельно.

              Письмо С.Н. Карамзиной от 29-го декабря 1836 года: «Я продолжаю сплетни и начинаю с темы Дантеса: она была бы неисчерпаемой, если бы я принялась пересказывать тебе всё, что говорят» (Далее читайте письмо – самостоятельно!).

Письмо А.Н. Карамзина от 16-го января 1837 года: «Неделю назад сыграли мы свадьбу барона Геккерна с Гончаровой» (Далее читайте письмо – самостоятельно.).

              Письмо С.Н. Карамзиной от 27-го января 1837 года: «В воскресение (24-го января) у Катрин (Мещерской; - пояснение В.Б.) было большое собрание без танцев: Пушкины, Геккерны (которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию к удовольствию общества). Пушкин скрежет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра. Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя. Это начинает становиться чем-то большим обыкновенной безнравственности.   Катрин направляет на них свой ревнивый лорнет. А чтобы ни одной из них не оставаться без своей роли, в драме, Александрина по всем правилам кокетничает с Пушкиным». Далее дочитывайте письмо – самостоятельно. 

              Как видите уже и сами, именно по этому направлению, - направлению сплетен и травли! – Николаем I тайно и взводиться, постепенно, механизм январской, 1837 года, дуэли. Это, еще раз выделим, наиглавнейшая особенность после ноябрьских событий. Через сплетни Пушкина уже «ведут» - именно к январской, 1837 года, дуэли. Названная особенность имеет, кстати, и частности (Некоторые из них мы попытаемся раскрыть, вам, чуть ниже.).

                         Третий раздел

                      Любовная позиция

              Здесь же выделим, что не забыл Николай I, в это время, и так называемую «любовную линию», уже обозначенную, нами, выше. Сейчас наступило время дать, вам, её настоящее значение. Это, по сути дела, даже не «линия», - хотя в заговоре она идет, у царя,  именно через вполне определенные штрихи-эпизоды! – а – «позиция».

              Её нам выделил, в биографической «Пиковой даме», - как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам! - А.С. Пушкин. Выделил через острейшие сатирические выпады - против Александра I. И – через выделение его, там, рогоносцем (Смотрите, об этом, выше, то есть в наших предыдущих книгах.). А смысл, её, примерно в следующем, если учесть, разумеется, весьма отчетливое выделение поэтом, в той же повести,  своего любовного романа с внучкой Кутузова.

              Чета Фикельмон, где граф – рогоносец, в центре. Её окружают: с одной стороны: «влюбленный друг» Д.Ф. Фикельмон, 1823 года, император Александр I; с другой стороны: любовник, 1832 года, Д.Ф. Фикельмон, Пушкин. Это, по сути дела, тоже острейший сатирический выпад, поэта, против своего «любимейшего», как вы уже тоже знаете, императора.

              Так вот, Николай I, каким-то образом узнавший и об этом выпаде поэта, - скорее всего, из второго черновика пушкинской «Пиковой дамы»! - в своем заговоре и создал обозначенную,  выше, «любовную линию». Линию, означающую у него, как вы уже тоже знаете, и личную месть, поэту,  за своё поражение относительно Д.Ф. Фикельмон. Смотрите, об этом, выше. Например, в нашей первой книги. И создал, по сути дела, тоже «любовную позицию», «позаимствованную», им, именно из пушкинской повести. Она, любовная позиция, практически, идентична -  изложенной, вам, выше и в наших предыдущих книгах.

              Главный же смысл, её, примерно в следующем. Чета Пушкиных, где поэт – рогоносец, в центре. Её окружают, с одной стороны, «влюбленный друг» Н.Н. Пушкиной, император Николай I. А царь все четыре года заговора и, даже, - как вы уже знаете! – далее,  демонстративно выставлял, себя, именно другом Н.Н. Пушкиной. С другой стороны – любовник Н.Н. Пушкиной, 1836 года, Дантес. Вот почему Дантес именно в 1836 году стал испускать, в свет, сплетни не только о его «взаимовлюбленности» с женой поэта, но и - о тайном сожительстве с ней.

              Но сплетни всё же есть – только сплетни. Поэтому еще с 1836 года, - и, особенно, сразу же после убийства, поэта, на дуэли! – в петербургском свете стали усиленно муссироваться тайные слухи и о том, что Дантес – это, всего лишь, прикрытие. А за всем этим стоит, - как наиболее мощная и влиятельная фигура! – именно император Николай I, тоже известный, всему петербургскому свету, ловелас.

              А свидетельствует нам, об этом, хотя бы граф Соллогуб, со своими устными рассказами - именно о тайной связи, жены поэта, с царем, записанными, как вы уже тоже знаете, Иваницким. Намекнул нам, на это, и сам П. Щеголев, рассматривая, в своей книге, именно только что выделенные перед вами, выше, тайные толки петербургского света.

              Окончательно же эти толки оформил, - в сенсационную версию! - так называемый харьковский «историк» и «пушкинист», А. Зинухов, через свой «историко-пушкиноведческий» роман «Медовый месяц императора». Его версию мы попытаемся рассмотреть - уже в следующей нашей книге. Здесь же завершим разговор - именно о только что выделенной нами, выше, «любовной линии» и - «любовной позиции». А финал её, в николаевском заговоре против поэта, вам, в общем-то, уже известен.

              Именно царь, через княгиню Салтыкову, как вы уже знаете из изложенного вам, выше,  материала, в самом прямом смысле поставил, Пушкина, на колени. В мастерской знаменитого художника К.П. Брюллова. Другими словами, он и здесь, то есть почти в самом конце своего заговора против поэта, не забыл о своих сценических фрагментах, вкрапливая их, с упорством маньяка, именно в жизнь поэта.

              А это свидетельствует нам, в свою очередь, именно о бешеной ненависти императора, к Пушкину, которая вылилась у него, -  в длительном заговоре против поэта! - именно в сценичность. Дав, в конце концов, не только причудливость самого николаевского заговора, но и – уникальность его. И вот, собственно, именно через сценические фрагменты и эпизоды и удалось, наконец, - то есть через 170 лет! – вскрыть его.

                    Четвертый раздел

          Вяземские. Дневник Тургенева

              Новые же действующие лица, этого периода, это, помимо С.Н. Карамзиной (Здесь мы уже коротко касаемся обозначенных вам, выше, частностей.), сам Петр Вяземский со своей женой. И, если продолжить разговор именно о Софье Карамзиной, других петербургских сплетниц типа девицы М.К. Мердер. Она неоднократно выделена, пушкинистами прошлого, в качестве, кстати, именно свидетельницы разгорающейся любви Дантеса, к жене поэта. В таком же качестве выступает, у них, и С.Н. Карамзина. И, тоже, разумеется, Идалии Полетики  и – другие петербургские кумушки!

              Именно с этого момента, то есть после царской аудиенции Пушкину, 23-го ноября 1836 года, он, Петр Вяземский, начинает действовать, в николаевском заговоре, всё активнее. А, практически, и раньше: с осени этого же года! Смотрите об этом, у нас, выше.

              Начнет, разумеется, со сплетен, - и своих «шуток»! - о Пушкине и о трех сестрах Гончаровых. И настолько активно, что это - сразу же броситься в глаза А.И. Тургеневу, который, к этому времени, тоже появиться в Петербурге. Вот в его дневнике, через его конфликт с женой князя, с княгиней Верой Вяземской, - бросившейся на защиту своего мужа от Тургенева! - мы, собственно, и отслеживаем именно активизацию князя П. Вяземского в заговоре против Пушкина.

              Вот хотя бы несколько выдержек из его дневника. Выдержек,  являющимися, практически, фактами его, П. Вяземского, тайной подрывной деятельности против А.С. Пушкина. П. Вяземского, который, к тому же, весьма искусно управлял и страшной сплетницей «тесного карамзинского кружка», С.Н. Карамзиной, в общем-то, весьма недальновидной, если не недалекой, дамой.

              Кстати, фиксирует сплетни и «шутки» П. Вяземского, насчет Пушкина, - и трех сестер Гончаровых! - и весьма наблюдательная, - именно как сплетница! - С.Н. Карамзина. Фиксирует - именно через свои письма к брату Андрею. И, тоже, кстати, П. Щеголев привел нам его, то есть дневник А.И. Тургенева, чуть ли не с 23-го ноября 1836 года. Другими словами, уже 25-го ноября 1836 года (Первая дневниковая запись Тургенева.) Александр Иванович впервые упоминает - именно о Вяземском.

              А впервые он выделяет грязные сплетни П. Вяземского, о Пушкине, 1-го декабря 1836 года: «Пушкины. Вранье Вяземского – досадно». Далее уже идет - целый конфликт, его, с княгиней Верой Вяземской. Приведем, для примера, - и уже в качестве фактов! – еще несколько его дневниковых записей, где, - выделяемый, здесь, конфликт! -  уже отчетливо виден.

           7 декабря. «У княгини Вяземской: опять объяснение».

           19 декабря. «Вечер у кн. Мещерской (Карамзиной). О Пушкине; все нападают на него (Пушкина; - пояснение В.Б.) за жену, я заступился. Комплименты С.Н. Карамзиной моей любезности».

           22 декабря.  «Пушкины. Утешенный (?) Вяземский».

           30 декабря. «Оттуда к Вяземскому и к Карамзиным, где Пушкины. Веневитов обо мне Вяземскому».

8 января. «Получил письмо от Булгакова от 5 января, о жестах князя Вяземского. Вечер у Карамзиных, Мещерских».

           11 января. «С Вяземским к Люцероду, там один после другого отстранялись от меня».

           12 января. «Оттуда к князю Вяземскому. С ним там молодые» (Дантес с Е. Гончаровой; - пояснение В.Б.).

           19 января. «У князя Вяземском – о Пушкиных, Гончаровой, Дантесе. Кончил вечер у княгини Мещерской».

           24 января. «К княгине Мещерской. Едва вошел, как повздорил опять с княгиней Вяземской. Взбалмошная! Разговор о Пушкиной». И, далее: «Жуковский на свадьбе Блудовой. Ошибкой я сказал: «Шевичева посаженным отцом» - (А она с бородою!), а Вяземский промолвил: «А Вигель посаженной матерью» - а он! Какая (истлело; - пояснение П.Щеголева!) невоспитанная скотина!».

              Как видите уже и сами, конфликт А.И. Тургенева, с княгиней Верой Вяземским (И с самим П. Вяземским.), - и сплетни Вяземского о Пушкиных, Александрине Гончаровой, Дантесе и Е. Гончаровой! –  здесь налицо.

              Дальнейшее, - о тайной деятельности Вяземских против Пушкина! - вы узнаете по нашей заключительной книге. Вот такова наипростейшая схема действий, николаевских сообщников, до 23-го января 1837 года (Силы царя хотя и рассосредоточены, здесь, по отдельным лицам, но именно они и ведут, сообща, разумеется, поэта к дуэли 27-го января 1837 года.).

                      Пятый раздел

            Завершение заказной дуэли

 

       1. Бал у Воронцовых-Дашковых

              Стремительное же завершение развязки царь, Николай I, делает, - как вы уже знаете, в общем, разумеется, по пушкиниане и (Уже в некоторой конкретике) по изложенному вам, выше,  материалу! - через салон Воронцовых-Дашковых, где на большом бале, 23-го января 1837 года, собирается -  чуть ли не весь великосветский Петербург.

              Что, несомненно, и использовали,  заговорщики:

           - и в качестве повторной провокации (Типа посылки Пушкину, пасквиля,  4-го ноября 1836 года.), поэта, на дуэльный инцидент;

           - и, безусловно, для дальнейшей компрометации, - и чернению! -  поэта и трех сестер Гончаровых. Здесь мы наблюдаем, кстати, и реализацию, царем, исторического аспекта заговора.  Аспекта, специально выделенного, царем-«сценаристом», через взятие им, в качестве места своего главного удара по поэту,  именно салон Воронцовых-Дашковых.  Смотрите более подробно, об этом, в наших предыдущих книгах. И чернения в дальнейшем, разумеется, через салоны Мещерских и Вяземских. Салоны, которые Пушкины-Гончаровы посещали, как вы уже тоже знаете, наиболее часто.

       2. «Тесный карамзинский кружок»

              Здесь царем использован, кстати, именно «тесный карамзинский кружок». Кружок,  выдвинутый пушкинистами, как вы уже знаете из вышеизложенного, - через получателей диплома-пасквиля от 4-го ноября 1836 года! - в дружественную взаимосвязь, поэта, с ним. Что, разумеется, неверно. И имеющий у царя, может быть, тоже исторический аспект. А именно, что Пушкин, по своим историческим произведениям, был связан - со знаменитым историком Н.М. Карамзиным. И первый удар, по поэту, нанесет - именно Дантес. Наипростейшая схема, завершения развязки, выглядит примерно следующим образом.

              Большой бал, 23-го января 1837 года, у Воронцовых-Дашковых. Удар Дантеса по Пушкину, - то есть: по его имени, чести, славе и достоинству! -  можно выразить, хотя бы, через следующее предложение. Через предложение, взятое, нами,  у самого П.  Щеголева. Который интерпретирует его, бал, конечно, по-своему: «Бал у Воронцовых, где, говорят, Геккерн (Дантес; - пояснение В.Б.) был сильно занят г-жой Пушкиной, еще увеличил его (Пушкина; - пояснение В.Б) раздражение».

              Кстати, здесь П. Щеголев  цитирует письмо П. Вяземского к Михаилу Павловичу, от 14 февраля 1837 года. Где сломленный, как вы уже знаете, П. Вяземский, - именно через это письмо! - уже стремиться «отрапортовать»,- своему протеже! - о гибели поэта. Пушкинисты же прошлого записывают, названное письмо Вяземского, в положительный актив князя, по-прежнему считая, его, другом Пушкина.

              Затем царем наносится удар, по поэту, - уже специально - через «тесный карамзинский   кружок»! -  на большом собрании без танцев, у Мещерских,  24-го января.  Мы специально исподволь ввели вам, его словесное изображение, совсем недавно: через письмо С.Н. Карамзиной, старой девы и отпетой сплетницы, от 27-го января 1837 года.

              Вновь прочтите отрывок из него, данный нами, вам, выше, и вы сами услышите, что говорилось, тогда, на «большом собрании без танцев» у Мещерских о Пушкине и обо всех трех сестрах Гончаровых. Там Пушкина, - и всех трех сестер Гончаровых! - попросту говоря, просто травили. Дантес же, своим разнузданным поведением по отношению к жене поэта, доливал, как говорят, масла в огонь. И, ни в коем случае, не по-щеголевски, то есть типа: «И Дантеса, и Наталью Николаевну, вновь непреодолимо потянуло друг к другу».

              Кстати, тоже не по-щеголевски, - то есть, тоже ближе к реальности! – описывает, отношение Н.Н. Пушкиной,  к Дантесу, - разумеется, после 4-го ноября 1836 года! – и дочь её, знаменитая  А.П. Арапова, в своих, уже известных вам, воспоминаниях. Здесь у Араповой, кстати, явная ошибка во времени, связанная с тем, что она считала, что свидание-провокация Дантеса, с его матерью, состоялась в январе 1837 года.

              Вот, хотя бы, одно предложение из них. Предложение, тоже взятое, нами, у самого П. Щеголева. И предложение, уже прямо показывающее, нам, что жена поэта остерегалась - именно Дантеса: «Геккерн, окончательно разочарованный в своих надеждах, так как при редких встречах в свете Наталья Николаевна избегала, как огня, всякой возможности разговоров, хорошо проученная их последствиями…».

                  3. Софья Карамзина

              Пожалуй, здесь же уже наступило время и полностью развенчать, перед вами, именно С.Н. Карамзину, «проходившую», у пушкинистов прошлого, именно в качестве друга поэта и всех трех сестер Гончаровых, что, собственно, просто нелепо - именно из-за её «длинного языка».

              А она, в реальности, если не первая, то, в общем-то, одна из самых «сильнейших» сплетниц петербургского света, нанесшей авторитету Пушкина, - и менталитету всех трех сестер Гончаровых! - непоправимый урон - именно в петербургском свете того времени. Её, просто неистовое, сплетничество обо всём и вся, - в том числе, разумеется, и о Пушкине, и о «Пушкинском Трио»! – просто очевидно из её писем, часть которых мы,  вам, уже специально привели выше.

              Но особенно характерно, в этом отношении, - то есть именно в отношении её характеристики именно как отпетой петербургской сплетницы! – её письмо, к брату Андрею, от 12-го января 1837 года. Через которое видно, что Е.И. Загряжская, - зная, её, именно как отпетую сплетницу! - просто выставила  её, за дверь, при одевании, Е. Гончаровой, в платье невесты. Вот как это описывает, совсем не стесняясь брата, сама С. Карамзина (Письмо дается, нами,  в сильно сокращенном виде.):

              «Итак, свадьба Дантеса состоялась в воскресение; я присутствовала при одевании мадемуазель Гончаровой, но когда эти дамы сказали, что я еду  вместе с ними в церковь, то злая тетушка Загряжская устроила мне сцену. Из самых лучших побуждений, как говорят, опасаясь излишнего любопытства, тетка излила на меня всю желчь, накопившуюся у нее за целую неделю от нескромных выражений участия; кажется, что в доме ее боятся, никто не подал голоса в мою пользу, чтобы, по крайней мере, сказать, что они сами меня пригласили; я начала было защищаться от этого неожиданного нападения, в конце концов, чувствуя, что мой голос начинает дрожать, и глаза наполняются слезами досады, убежала.

               Ты согласишься, что, помимо доставленной мне неприятности, я должна была еще испытать большое разочарование: невозможно было сделать наблюдения и рассказать тебе о том, как выглядели участники этой таинственной драмы в заключительной сцене эпилога. Александр говорит, что все прошло наилучшим образом, но ты ведь знаешь, что он по природе своей не наблюдателен».

               А до этого, то есть в письме от 9-го января 1837 года, она сообщает, в письме своему брату, и другие сплетни о Пушкине и сестрах Гончаровых, которые она, из-за своего «длинного языка», тоже весьма интенсивно разносит - именно по великосветскому Петербургу.

               Вот пример-факт из названного, нами, её письма: «…а Пушкин проиграет несколько пари, потому что он, изволите ли видеть, бился об заклад, что эта свадьба – один обман и никогда не состоятся. Все это по-прежнему странно и необъяснимо. Дантес не мог почувствовать увлечения, и вид у него совсем не влюбленный. Катрин, во всяком случае, более счастлива, чем он». К тому же, тайно, но весьма искусно и целеустремленно, руководит, С. Карамзиной, именно П. Вяземский. Однако вернемся к ударам  заговорщиков именно по Пушкину.

                4. Ссора на лестнице

              Следующий удар по поэту, - а это делалось для того, чтобы поэт использовал именно последний, оставшийся у него, способ вывода, Геккернов, на «чистую воду». Другими словами, использовал своё «ругательное письмо» к Геккерну, о существовании которого заговорщики, скорее всего, знали:

            - хотя бы от того же графа В.А. Соллогуба еще по ноябрьским событиям (Как все здесь начинает точно сходиться!);

            - или же даже, - через Нессельроде! - от самого царя! -  нанесет - именно барон Геккерн.

              Как наиболее вероятный, - по имеющейся, у заговорщиков, информации о намерениях поэта! - адресат получения «ругательного письма» от поэта. Он нагло к Пушкину, в его дом на Мойке, 25-го января. Другими словами, он явился, к поэту, на следующий день после вечера у Мещерских. И явился, к нему, через день от бала у Воронцовых. Еще раз выделим, что это был вечер и бал, на котором именно Дантес - «отличался от прочих» своим разнузданным поведением по отношению к жене поэта. Как всё, здесь, взаимосвязано у заговорщиков!

              Взаимосвязано:

           - и потому, что поэт, с Геккернами, в общем-то, уже не контактировал (Реально, находился с ними, с обоими, в состоянии конфликта.);

           - и потому, что явился Геккерн-старший, к поэту - с каким-то своим несуразным (то есть совершенно не соответствующим: как обстановке, так и положению, в каком оказались, после 23-го и 24-го января, как Пушкин, так и сестры Гончаровы!) предложением о нормальных «сношениях между семьями». Сношения, которое, естественно, и закончилось  так называемой, пушкинистами, «ссорой на лестнице».

              И, кстати, должны были так закончиться, через специально разыгранное, Геккерном, наглое и вызывающее поведение, его, перед поэтом!

              Еще раз выделим, что Геккерн появился, перед поэтом, только потому, что заговорщики знали о «ругательном письме», поэта, именно к нему. Здесь уже можно понять, кстати, и конкретную причину переработки, поэтом, «ругательного письма» к Геккерну от 21-го ноября 1836 года  в  письмо от 25-го января 1837 года: это именно наглое поведение, перед поэтом, самого барона Геккерна 25-го января 1837 года.

              Разгневанный поэт,  именно после «ссоры на лестнице» с Геккерном, то есть в этот же день, и переработал указанное, выше, письмо в свое январское «ругательное письмо» к мерзавцу.

              Её фиксирует нам, кстати, В.А. Жуковский в своих конспективных (наикратчайших) заметках. Вот как, она, выглядит по книге П. Щеголева: «В понедельник, - то есть именно 25-го января (пояснение В.Б.)! – приезд Геккерна и ссора на лестнице».

              Другими словами, Геккерн именно через свой приезд и ссору с Пушкиным, на лестнице (Вероятно – пушкинской квартиры на Мойке.) и выводит его, - психологически, разумеется! – именно на новое  «ругательное письмо» к себе. Ещё раз выделим, через приезд, который был вызван к жизни, еще раз выделим, именно знанием, заговорщиками, существования и содержания «ругательного письма» поэта, к Геккерну,  от 21-го ноября 1836 года.

              Ибо у поэта, - кроме «ругательного письма» как способа  вывода мерзавцев на «чистую воду»! - больше, собственно, - при самом попустительстве царем, обоих Геккернов! – ничего и не осталось. Здесь всё - тоже очень тщательно продумано заговорщиками. Ещё раз выделим, способа дуэльного, - и – не совсем уж дуэльного! - как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала.

              Пушкинисты же о выделяемой, здесь, «ссоре на лестнице» напопридумывали, - исходя из щеголевской концепции! – бог знает что. Приводя, в качестве своей правоты, и «ругательное письмо» поэта, к Геккерну, от 26 января (Так, оно, датируется у них; – пояснение В.Б).

              Налегая, при этом,  на следующие пушкинские строки из него: «Барон! Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно».

              «Произошло недавно» они трактуют, до настоящих дней, именно как «ссору на лестнице» Пушкина, с Геккерном, 25-го января 1837 года. Смотрите, к примеру, пояснение, Я. Левковича,  именно ссоры на лестнице, данное, им, к книге П. Щеголева.

              Мы же, чтобы не быть голословным и в этом,  дадим и небольшую выдержку из только что указанного пояснения: «Объяснение этой ссоры находим в «оскорбительном» письме Пушкина. Пушкин начинает его словами: «Барон! Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно».

              Но, - почти точно такие же строки! – имеются, у поэта, и в его «ругательном письме», к Геккерну, от 21-го ноября 1836 года: «Барон, прежде всего, позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно». Так что они,  в своих предположениях, неправы.

              Единственно, что можно хоть как-то принять из их предположений, это то, что именно ссора на лестнице и именно с бароном Геккерном, - которого Пушкин выделил еще в ноябрьских событиях 1836 года как претендента в авторы пасквиля! – «очевидна и была последней вспышкой гнева Пушкина, вызвавшей его оскорбительное письмо к Геккерну».

              А, кстати, не «еще одной попыткой Геккерна сгладить отношения, снять со своего дома оттенок неблагопристойности» и прочее, - смотрите, к примеру, примечание пушкиниста Я. Левковича к книге П.Щеголева! – при самом, названном выше, наглом поведении Дантеса на бале у Воронцовых и на вечере  в доме Мещерских.

              Кстати, правильно, у пушкиниста Я. Левковича, и предположение, что, «скорее всего, в этот день, 25 января, Пушкин и начал переделывать свое ноябрьское письмо к Геккерну, а вечером того же дня, опережая события, сказал В.Ф. Вяземской, что письмо уже послано» (Об этом поподробнее – чуть ниже.).

              Верно потому, что Пушкин, на удар барона Геккерна, по нему, - то есть его наглым и вызывающим поведением на лестнице 25-го января 1837 года! – ответил - именно ударом, если можно так выразиться. На что, собственно, заговорщики, еще раз выделим здесь, и рассчитывали (Рассчитывали и через травлю его, - и всех трех сестер Гончаровых! - в декабре 1836 года, - и в январе 1837 года! - именно через сплетни великосветского Петербурга.).

              Так что Пушкина, - уже 25-го января 1837 года! -  заговорщики «подвели» - именно к оскорбительному письму к Геккерну. Это – чуть ли не главное во всех декабрьских и январских событиях. Все же остальное, то есть придуманное пушкинистами, ложно. Далее события развивались, уже, ещё стремительнее, так как подступала, уже, давно назначенная царем, как вы уже знаете, дата 27-го января 1837 года.

                  5. Четвертый и пятый 

                   Нажимы на Пушкина

              На вечере именно у Вяземских (Которых поэт считает своими друзьями и имеет очень доверительные отношения с каждым из них.  А они, как вы уже знаете из изложенного вам, выше,  материала о них, - и еще убедитесь по следующей работе! - уже выступают против Пушкина, находясь, уже, именно в стане заговорщиков.) производится четвертый, по счету от 23-го января, психологический нажим на поэта: Дантес продолжает вести себя, нагло и вызывающе, и на вечере у них.

              Нагло и вызывающе для того, чтобы именно «додавить», Пушкина, до посылки им, Геккерну, оскорбительного письма (Или, - как и в случае с пасквилем 4-го ноября 1836 года! - «додавить», его,  до вызова им, на дуэль, Дантеса. Здесь, как вы понимаете уже и сами, и первое, - и второе! - их - вполне устраивает.). Его, Дантеса, цель, здесь, просто очевидна.

              Не пассивны на вечере и сами Вяземские. Именно княгиня В. Вяземская пытается выведать, у поэта, что он предполагает предпринять - против разнузданного поведения обоих Геккернов. И добивается в этом, разумеется (Это, кстати, уже пятый психологический нажим, на Пушкина, со стороны заговорщиков!), - по причине доверительности, к ней, поэта и самого угнетенного состояния Пушкина в эти дни! – успеха.

              Пушкин, действительно опережая события, сознается ей (В действительности же она – просто вытягивает из поэта, - пользуясь положением именно доверительницы и старого друга! – необходимую, ей, информацию о письме поэта, к Геккерну.

              Информацию, которую, надо предполагать, незамедлительно и передаст здесь же, на вечере, Дантесу.) в том, что оскорбительное письмо, к Геккерну,  уже написано им.

Вот как, всё это, выглядит даже по книги П. Щеголева, точнее, по примечаниям, к ней, того же пушкиниста Я. Левковича:

              «Основным аргументом его (Б.В. Казанского; - пояснение В.Б) было свидетельство В. Вяземской, написавшей, вскоре после смерти Пушкина, о вечере, бывшем у нее  25 января, на котором присутствовали Пушкины, Геккерны и А.Н. Гончарова.

              Вера Вяземская пишет: «С понедельника, 25-го числа, когда все семейство (Пушкины, Дантес с женой и А.Н. Гончарова) провели у нас вечер, мы были добычей самых живых мучений (Здесь она подстраивается - именно под С.Н. Карамзину; – комментарий В.Б.). Было бы вернее сказать, что мы находились в беспокойстве в продолжение двух месяцев, но это значило бы начать очень рано. Смотря на Жоржа Дантеса, Пушкин сказал мне: «Что меня забавляет, это то, что этот господин веселится, не предчувствуя, что ожидает его по возвращению домой». – «Что же именно? – сказала я. - Вы ему написали?». Он сделал утвердительный знак и прибавил: «Его отцу». – «Как, письмо уже послано?» - Он сделал тот же знак. -  Я сказала: «Сегодня?» - Он потер руки, опять кивая головою. На следующий день, во вторник, они искали друг друга, объяснились. Дуэль с сыном была назначена на завтра».

                    6. Допрос Пушкина

              На наш взгляд, именно княгиня Вера Вяземская, прикрывая себя, - тоже, как и граф В.А. Соллогуб при его рассказе об оскорбительном письме поэта, к Геккерну, от 21 ноября 1836 года (Смотрите об этом – выше!)! – сама подошла к Пушкину. И начала выводить, его, именно на разговор о Дантесе, нагло «веселящегося» - где-то рядом.

              И, «запустив» Пушкина эмоционально, стала выспрашивать, у него, именно о письмах. Свидетельство тому –  её фразы именно о письмах.

              Примеры? Пожалуйста! Первая её фраза: «Что же именно? Вы ему написали?». Вторая её фраза: «Как, письмо уже послано?». Третья её фраза: «Сегодня?». Как видите уже, наверное, и сами, она применила к поэту, если можно так выразиться, почти профессиональный допрос.

              А, другими словами, именно через конкретные свои вопросы к нему, - а откуда ей бы знать, к примеру, об оскорбительном письме поэта, к Геккерну, от 21 ноября 1836 года! – и выудила, у поэта, так необходимую, заговорщикам, информацию о намерениях поэта. О его намерений по наглым и вызывающим действиям, обоих Геккернов, именно  в только что указанные вам, выше, дни.

              Я считаю, что именно через княгиню В. Вяземскую заговорщики и узнали, 25-го января 1837 года, то есть именно на вечере у Вяземских, о намерении, поэта, послать «ругательное письмо» - именно к барону Геккерну. Однако продолжим разговор именно о пояснениях Левковича.

              А пушкинист Я. Левкович продолжает, далее, так: «Эту дату, по свежим следам рассказов В. Вяземской, подтверждает и С.Н. Карамзина. Рассказывая о неосторожной Н.Н. Пушкиной, которая не побоялась встретиться с Дантесом в воскресение у Мещерских, а в понедельник у Вяземских, она добавляет следующее. Уезжая от них, Пушкин сказал тетушке: «Он не знает, что его ожидает дома.  То было письмо к Геккерну, оскорбительное сверх всякой меры». Не побоялся, кстати, - если быть объективным и в этом вопросе! – Пушкин, а не жена поэта.

              Мы же, по примечаниям Я. Левковича, добавим, всего лишь, следующее. Они, то есть именно «свидетельства», очень пристрастны. И они построены, великосветскими кумушками, именно на сплетнической основе.  Они, особенно «свидетельства С. Карамзиной, поразительно похожи с такими же, - по своей главной сути и по своей основе! - «наблюдениями-свидетельствами» девицы М.К. Мердер. «Вдруг», - то есть когда в свете уже очень «созрели» сплетни Дантеса, Идалии Полетики и николаевского двора о «взаимовлюбленности» бравого кавалергарда и жены поэта! – разглядевшей, что Н.Н. Пушкина и Дантес – «безумно влюблены друг в друга». 

              А всего лучше, - да и объективнее всего! – обратить, в «свидетельстве» С. Карамзиной, на следующую её фразу. На фразу, идущую в петербургский свет, кстати, - как мы, уже не раз, подчеркивали выше! - именно от царя Николая I: «То было письмо к Геккерну, оскорбительное сверх всякой меры». Ибо именно с «подачи» царя и была запущена, в свет, идея, или мысль, об - «оскорбительности сверх всякой меры» письма Пушкина,  к Геккерну. 

              И здесь мы видим – именно «николаевские уши». Кстати, мысли или идеи, построенной царем, в заговоре, как вы уже тоже знаете, на сверхчувствительном истолковании, обоими Геккернами, их чести и достоинства. Чести, благородства и достоинства, которых у обоих, как свидетельствует, нам,  все тот же петербургский свет, - да и вся их жизнь в целом, да и сам Николай первый! -  как раз и не было - именно у них. Это – с одной стороны.

              С другой стороны, поэт, посылая именно оскорбительное письмо к Гекерну, отчетливо понимал, что само оно хотя и носит именно оскорбительный характер, но, всё же, из-за его сугубо частного обращения к барону, может быть - и не картельным.

              Вот здесь поэт всё же, на мой взгляд, и «переиграл» - именно Геккернов. Потому, собственно, царь и пустил, в петербургский свет, именно мысль об «оскорбительности сверх всякой меры». Что такая отпетая сплетница, - как С. Карамзина! -  моментально и уловила - именно в многоголосном реве «свинского Петербурга» (Здесь мы воспользовались фразой поэта, выражающей - его отношение именно к николаевскому чиновничьему Петербургу»).

              Заканчивая же разговор о 23-25 числах января 1837 года, еще раз выделим следующее. Что именно таким, - а не каким-то другим! – образом заговорщики и вывели, поэта, на его оскорбительное письмо к барону. Письмо, правильно датируемое, пушкинистом Б.В. Казанским, 25-го января. Так как Пушкин написал его, то есть создал заново, - основываясь на тексте ноябрьского,  не отосланного, письма к Геккерну! – скорее всего именно под впечатлением ссоры его, с Геккерном, на лестнице.

              Другими словами, сразу же после ссоры, то есть именно 25-го января. Поставив, под ним, дату 26-го января, то есть дату именно отправки его, Геккерну,  утром 26-го января. И действительно отправил его, к Геккерну,  утром 26-го января. И вывели поэта, уже, - то есть прямо и непосредственно! - именно к дуэли. Вывели к дуэли, уже давно задуманной, - и продуманной, до мелочей! - Николаем I и - его высшими  соучастниками. И вывели к дуэли, тайно заказной, царем, именно на 27-го января 1837 года.

                       Шестой раздел

              События c 25-го января и 

         по первую половину 27-го января

                                 (Общее пояснение событий)

              События, c 25-го января и по первую половину 27-го января (До момента выход, Пушкина, из дома в час дня.), достаточно полно, и уже с достоверностью объективности, изложены: как у самого П.Щеголева, в его книги «Дуэль и смерть Пушкина»; так и в примечаниях к ней, данных пушкинистом Я. Левковичем. 

              В которых, кстати, уточняются, - и даже отчетливо фиксируются, по времени! - многие моменты и события этих двух дней. И показываются при этом, что не менее важно, мнения, - и взгляды тех, или других, исследователей на то, или иное, событие. И, нередко, сопоставляются  взгляды и мнение, самого П. Щеголева, - по тому или иному событию! - с мнениями и взглядами, - на то, или иное, событие дантесо-пушкинской дуэли! - уже современных пушкинистов.

              Которые, то есть современные  пушкинисты, без учета, ими, самого наличия николаевского заговора, против поэта, все равно далеко еще не уходят, в своих исследованиях, и в выводах, от П. Щеголева. Их, так сказать, «родоначальника». Поэтому, при желании, вы можете познакомиться, с интересным материалом, по указанной, вам, книги. Желательно – по четвертому её изданию.

              Мы же попытаемся, - со своей стороны, так сказать! - представить вам, хотя бы кратко, общие контуры, - обозначенных вам, выше, событий! - именно с точки зрения наличия николаевского заговора против Пушкина.

              В том числе объясняются читателю, кстати, почему возникает расхождение показаний К.К. Данзаса, на следствии и на суде, с реальным ходом вовлечения его, заговорщиками, в дуэльную историю поэта. С историей, прямо связанной с придуманной Пушкиным, - и им самим! – версией.  Версией случайного вовлечения его, в дуэльный поединок поэта, которой К.К. Данзас придерживался, - для облегчения своей участи! - при возникновении николаевского следствия и суда над ним как над секундантом поэта.

              И, тоже, кстати, П.Щеголевым достаточно точно воспроизводятся, - и, даже, хронометрируются! - и многие моменты, события и обстоятельства уже и самого дуэльного процесса. Например: отъезд Пушкина, с Данзасом, к месту дуэли, от кондитерской лавки Вольфа, около четырех часов пополудни; подъезд их, к месту дуэли, в половине пятого вечера; производство выстрела, Дантесом, без четверти пять вечера; привоз Данзасом,  раненного Пушкина, на его квартиру на Мойке, в шесть часов вечера; и так далее. Начнем, пожалуй, со следующего.

    1. Как действовали заговорщики

              Получив ожидаемое оскорбительное письмо поэта, к барону Геккерну, они начали действовать примерно следующим образом. Они, уже прекрасно зная, что поэт будет искать себе, секунданта, именно на стороне, моментально, в отличие от ноябрьских событий 1836 года, - где главная «карта» у них была, как вы уже тоже знаете, именно затягивание ноябрьской дуэли! – начали действовать в основном по двум направлениям.

              Кстати, именно с этого момента квартира Геккернов превращается - в оперативный штаб заговорщиков против поэта.  А искать секунданта на стороне, это, кстати, не искать, его, в среде своего тогдашнего ближайшего мужского окружения.

              А будет искать секунданта, на стороне, по причине, например: отъезда, С.А. Соболевского, за границу, а графа В.А. Соллогуба – к месту службы. И, разумеется, по самим ноябрьским, 1836 года, событиям, в которых, всё ближайшее окружение поэта, всеми силами стремилось предотвратить ноябрьскую дуэль. Предотвратить дуэль, которую заговорщики, ещё раз выделим, даже и не планировали организовать. Это был самый настоящий фарс, или блеф, с их стороны, имеющий, как вы уже знаете по изложенному вам, выше, материалу, многоцелевое назначение. Примерная суть, обозначенных направлений, заключена в следующем.

              Первое направление. Предполагая, что поэт, кроме оскорбительного письма к Геккерну, все же может обратиться и к царю, или придумать еще какой-то другой способ огласки, их, именно как мерзавцев, они и стали действовать - именно в интересах своих замыслов. Аудиенция, 23-го ноября 1836 года, ведь уже состоялась. И они были прекрасно осведомлены, о ней, через Нессельроде.

              В частности, были осведомлены, что царь Николай I взял, с поэта, слово «ничего не предпринимать без него». Отражение, этого, мы находим, как в ответном письме барона Геккерна, к Пушкину: «Мне остается только сказать, что д Аршиак едет к вам, чтобы условиться о месте встречи с бароном Геккерном (Дантесом; - пояснение В.Б.); прибавлю при этом, что эта встреча должна состояться без всякой отсрочки», так и в записках д Аршиака к поэту.

              Особенно, в этом отношении, характерна его последняя записка: «Всякое промедление будет рассматриваемо им как отказ в том удовлетворении, которое Вы обещали ему дать и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию». К примеру, огласку, их, через письмо к Бенкендорфу, которое Пушкин, кстати, хранил, а не выбросил!

              Кстати, Пушкин, оценив повторную активизацию Дантеса, понял, что царь не предпринял, по отношению к обоим Геккернам, никаких мер и действий. А ведь мог предпринять!  И, согласно с этим своим выводом, решился, уже нарушая слово, данное царю, - о котором будет помнить, кстати, даже  будучи уже смертельно раненым (Смотрите, об этом, выше.)! – именно на дуэльную огласку обоих Геккернов.

              Другими словами, решился на огласку, - их неблаговидных действий по отношению к себе, и ко всем трем сестрам Гончаровым! - именно через дуэль.

              Так что и здесь всё – взаимосвязано как у поэта, так и, к сожалению, конечно, у заговорщиков. А они моментально, то есть уже в послеобеденные часы, посылают к поэту, через д Аршиака, ответное письмо барона Геккерна (И вызов, Дантесом, Пушкина на дуэль.), к Пушкину, через что уже и запускают, весь созданный ими процесс, именно к дуэли.

              Другими словами, именно через только что выделенный, перед вами, вызов Дантеса, Пушкин, - как человек чести и слова! – оказался, уже, полностью в их руках. Это – наиглавнейшая особенность конца первой, - и начала второй! - частей рассматриваемых здесь, нами, событий.

              Особенность, с воплощением которой в жизнь, заговорщиками, они и сделали, - уже саму дуэль! – неотвратимой.

Именно через вызов Пушкина на дуэль, Дантесом - и через ответное письмо Гекккерна, к поэту! - заговорщики вновь, как и в ноябрьских событиях 1836 года, переиграли поэта. Видимо все же, может быть и подспудно, ожидаемой им, - через свое «ругательное письмо» к Геккерну! - повторной волынки, или увиливания, Геккернов от дуэли, при самом не вызове их, Пушкиным, на дуэль.

              Так как «ругательное письмо» - это, всё же, не вызов. О нем можно было Геккернам, к примеру, и промолчать. Или сделать вид, что оно: не посылалось поэтом; не было получено, ими. Оно ведь носило у поэта, в отличие от пасквиля, - присланного, заговорщиками, не только Пушкину, но и -  его друзьям! - частный характер. Это – тоже подробность выделяемой, здесь, особенности борьбы, поэта, с заговорщиками. Или, что - точнее, с обоими Геккернами.

  2. Появление д Аршиака у Пушкина

              К этому направлению следует отнести очень важное, для свершения дуэли, событие: появление д Аршиака, у Пушкина, 26-го января. П. Щеголев, исходя из записки поэта к Тургеневу от 26-го января: «Не могу отлучиться. Жду вас до пяти часов», фиксирует визит  д Аршиака к поэту (С письмом Геккерна, к Пушкину, и письменным вызовом, Дантесом, Пушкина на дуэль.) – «перед вечером» («Таким образом, посещение Аршиаком можно отнести по времени перед вечером»).

              Мы же относим это посещение, по времени, разумеется, не позднее окончания работы оружейного магазина Куракина, в котором поэт, заплатив деньги, заказал пистолеты «как у господина д Аршиака» (Из воспоминаний К.К Данзаса, записанных и опубликованных Амосовым.). Кстати, выделяет, примерно это же, и сам П. Щеголев: «Пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д Аршиака».

              Еще раз выделим, что это – чрезвычайно важный момент не только во всех событиях 26-го января, но и, что особенно важно, 27-го января. И не только потому, что он, визит д Аршиака,  тоже делал дуэль – уже неизбежной, а и потому, что хотя и косвенно, но, всё же, вскрывает,  нам, почему Пушкин был смертельно ранен на дуэли - именно в живот, в его нижнюю часть.

              Однако начнем, все-таки, не с пояснения только что сказанного выше, а с указа на то, что у Пушкина другого времени, - кроме как обозначенного нами, выше! - на заказ-покупку пистолетов, «подобных пистолетам д Аршиака», просто не было, уже: ни 26-го января, ни, тем более, 27-го января. Ну а сейчас попытаемся объяснить, вам, то, что мы только что обозначили вам, выше.

  3. На каких пистолетах –  стрелялись

              Начнем с того, что долгое время считалось, - практически уже по наше время! – что дуэль Дантеса, с Пушкиным, произошла на пистолетах Лепаже, то есть на пистолетах с кремневым запалом пороха на пороховой полке (Так называемые кремневые пистолеты.).

              Однако она произошла - на пистолетах дрезденского оружейника Ульбрихта, которые были, по сравнению с кремневыми пистолетами, более совершенным оружием. Уже, собственно, оружием современного, нам, типа: пистолетами с пистонным запалом пороха в гильзе.

              А, до крайности скупой и расчетливый Данте взял названные пистолеты, на время проведения дуэли, у сына французского посла в Петербурге, у Эрнеста Баранта. У Эрнеста Баранта, который, проезжая Дрезден, и купил их, там. Пистолеты эти будут использованы потом, царем, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, и в дуэли Эрнеста Баранта с М.Ю. Лермонтовым. А, отсюда, возникает множество вопросов именно по дантесо-пушкинской дуэли.

              И, в первую очередь, когда, - или в какое время! - Дантес позаимствовал, их, у Эрнеста Баранта? Можно пока предположить, что он взял их, у сына посла и писателя, еще задолго до январской дуэли. И не только хорошо пристрелял их, но и сделал множество боевых тренировок – именно в движении, - с выстрелом - именно на четвертом своем шаге! - и, разумеется, в неподвижно «стоявшую», на огневом рубеже, мишень противника.

              Пушкинская манера дуэлировать: быстро подходить к огневому рубежу и, - стоя, там, неподвижно! - ждать, там, выстрела противника, была заговорщикам, безусловно, известна хотя бы из выделенных нами, выше, нескольких досье на поэта, заведенных на него, тайным политическим сыском, еще при Александре I. И, не исключено, оттренировал себя, - за это время! - так, что мог попасть, практически, в любую часть тела своего противника.

              Это – первое, что можно сказать именно по поведению, Дантеса, на январской дуэли 1837 года. Дуэли, отраженной К.К. Данзасом. Дантес, начав движение, к огневому рубежу, значительно позднее Пушкина;  именно на четвертом шаге и произвел, свой выстрел, в, - уже стоявшего неподвижно, у огневого рубежа! – поэта.

              Вот как, всё это, выглядит - у самого П. Щеголева, составившим, описание её, с выверенных, - д Аршиаком и Данзасом! - записей: «Они шли друг на друга грудью. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес сделал четыре шага. Соперники приготовились стрелять. Спустя несколько мгновений раздался выстрел. Выстрелил Дантес».

            4. «Взвести друг на друга

              курок  И целить в ляжку

                          иль в висок»

              Не менее важно и второе соображение по ней. Николай I, да и все его ближайшее окружение, не хуже Пушкина знали и о двух способах «наказания» на дуэли, противника, именно пулей. Знали о способах, которые поэт выделил, кстати, в одной из строф, описывающей дуэль хладнокровного Онегина, с поэтом Ленским: «Взвести друг на друга курок И целить в ляжку иль в висок».

              В «ляжку», то есть в нижнюю часть тела (Где находится мужское достоинство.), обычно целились для того, чтобы опозорить, своего оппонента, именно по мужской части. А целились, в названную часть тела оппонента, потому, что дуэль возникала - именно из-за женщины, с которой, оппоненты, как-то были связаны (Обычно через соперничество - именно из-за женщин!).

              Вот этот способ расправы, над Пушкиным, Николай I и заказал, скорее всего, именно стрелку Дантесу, метко стреляющему не только в лёт, по голубям, но и в движении, - или на ходу! – по неподвижной, или движущейся, мишени.

              А заказал потому, что Пушкин, в своей потаенной «Пиковой даме», оскорбил, по мужской части, не только Александра I, но и - самого Николая I (Смотрите об этом,  более подробно, в первой нашей книги.).

              Кстати, именно через только выделенный заказ, царь Николай I доводил до конца, или до своего логического завершения, и не раз уже выделенную нами, выше, «любовную линию», - с «любовной позицией» (Смотрите, об этом, выше.)! -  своей личной мести поэту. Что, согласитесь, тоже немаловажный мотив для свершения, именно им,  дантесо-пушкинской дуэли.

          5. Как убили М.Ю. Лермонтова

              И, тоже, кстати, М.Ю. Лермонтова, во второй дуэли в Пятигорске, - где женщина - уже не значилась! - убьют именно по способу - «в висок». Меткий стрелок Н.С. Мартынов убьёт поэта, через долгое прицеливание по нему, кстати, тоже стоящего, как и Пушкин в свое время, неподвижно у барьера, - да еще и с поднятым, им, пистолетом дулом вверх! – наповал. Что означает в дуэлях, кстати, что он: или вообще не будет стрелять по противнику. Или же выстрелит, потом, вверх, но есть «на воздух». 

              А свидетельство тому, то есть долгому прицеливанию Н.С. Мартынова, в Лермонтова, фраза Столыпина: «Стреляйте! Иначе я разведу вас!». Фраза, больше относящаяся, разумеется, именно к Мартынову, чем к Лермонтову. К поэту, стоявшему, у барьера, неподвижно с поднятым, вверх дулом, пистолетом.

              Убьёт, кстати, из пистолета еще более совершенного, чем пистолет Ульбрихта (Винтовая нарезка ствола, дающая вращение пули, из-за чего увеличивается не только дальнобойность пистолета, но и точность стрельбы из него.). Кстати, эти пистолеты дал, для дуэли в Пятигорске, А.А. Столыпин. След их затерялся, тоже, кстати, в Ставропольском крае перед Великой Отечественной войной.

          6. Третья особенность дуэли

              Не менее важна и третья особенность дантесо-пушкинской дуэли, распадающаяся на несколько,  составляющих её, частей. Пушкин стрелял, на дуэли, из только что купленных, - то есть еще абсолютно не пристрелянных, им! - пистолетов. Стрелял поэт, практически, из совершенно незнакомого, ему, оружия, так как раньше стрелял - только из кремневых пистолетов.

              Уже только две эти особенности значительно увеличивают вероятность - его промаха по противнику. Кроме того, тренировался, в стрельбе из пистолетов, - по сравнению с Дантесом, который, как служащий кавалергард (Да, еще, и конный.), стрелял,  из всех видов оружия, очень часто! - практически – очень редко. А это – тоже не в пользу поэта.

              Рассчитывали заговорщики, разумеется, и - именно на первый выстрел Дантеса. После которого (то есть, например, ранения поэта.) Пушкин мог даже, находясь в болевом шоке, и не сделать выстрела по противнику. Или же сделать, его, но - с еще большей вероятностью промаха по Дантесу.

              Вполне могли быть, при подлом характере Николая I, и другие «сюрпризы» поэту на выделяемой, здесь, дуэли. Но все они сейчас, несмотря на изощренность исследователей в своих предположениях и догадках (Особенно, в этом отношении, поражает «пушкинист» А. Зинухов со своим романом «Медовый месяц императора», «посадивший» - даже снайпера на крышу комендантской дачи.), выглядят, пока, неубедительно. Поэтому о них, мы, и не будем говорить.

              Более же убедительным выглядит следующее предположение, на котором я, собственно, не настаиваю, а просто высказываю, своё мнение, о дантесо-пушкинской дуэли именно с учетом наличия николаевского заговора против Пушкина.

              В интригах и в заговорах, в заказных убийствах, идущих еще, как говорят, с египетских пирамид, - и интенсивно происходящих в наше жуткое время! - нередко убивают, чтобы спрятать «концы в воду», и самих исполнителей убийств. Примеров тому, в человеческой истории, превеликое множество.

              Так вот, Николай I, заказав Дантесу прострелить живот, Пушкину, мог рассчитывать и на то, что раненый Пушкин, имеющий железную волю, все же произведет - свой ответный выстрел по противнику. Через что, разумеется, он мог - и убить Дантеса. Через что  убивался, поэтом, именно основной исполнитель заказанной, Николаем I, дуэли. И в этом виден, кстати, именно николаевский почерк. 

              И поэт - действительно произвел свой ответный выстрел по Дантесу. Жаль только, что пуля, отрекашетировав, - как описывают современники поэта и исследователи январской дуэли исходя из материалов военного суда и воспоминания Данзаса, единственного свидетеля дантесо-пушкинской дуэли, оставившего свои письменные показания, по дуэли, еще при присутствии д Аршиака в Петербурге! - от пуговицы мундира Дантеса, задела - только мягкие ткани руки кавалергарда.

              Серьезно его, в общем-то, даже и не ранив. А при присутствии Аршиака – особенно важно, так как,  произошла, в то время, именно сверка материала, по дуэли, обоими секундантами.

Однако здесь риск, у Дантеса, - из-за вполне определенного заказа Николая первого! – был. Заказ: прострелить - именно живот поэту, то есть оскопить, его, именно с помощью пули.

              И, ещё раз выделим, вполне определенный. Так Николай I мог, вполне возможно, избавится, на дуэли, не только от Пушкина, но и - от Дантеса. От Дантеса как непосредственного организатора и исполнителя не только многих, - как вы, наверное, убедились из изложенного вам, выше, материала! - актов николаевского заговора против поэта, но и - самой дуэли.

              А косвенно подтверждает, видимо не совсем учтенный, Дантесом, замысел царя, и обращение кавалергарда, после свершения дуэли, к секунданту поэта, к К.К. Данзасу, с предложением скрыть его, Дантеса, участие в дуэли.  Участие, которое, Константин Карлович, решительно отверг.

              Вот как это обстоятельство выглядит, у П. Щеголева, в его книги: «но решительно отверг другое, - сделанное ему Дантесом, - предложение скрыть его участие в дуэли». Скрыть для того, чтобы вообще уйти, как вы понимаете, от ответственности за свершение не только дуэли, но и, по сути дела, хладнокровного расстрела русского Гения.

              7. Второе направление 

               Действий заговорщиков

              Второе направление деятельности заговорщиков наикратчайшее выглядит - примерно следующим образом. Начнем, пожалуй, с главного.  А главной его особенностью является то, что, после получения, заговорщиками, «ругательного письма» поэта,  к Геккерну-старшему, с их стороны сразу же и начались интенсивные, - и мощные! - психологические нажимы, на Пушкина.

              Нажима со стороны, в начале, Геккерна и Дантеса. Это ответное письмо Геккерна, к Пушкину. И, разумеется, вызов, Дантесом,  поэта на дуэль. Так и, потом, - то есть до выхода поэта из дома в час дня 27-го января! – со стороны секунданта Дантеса, виконта д Аршиака. Принуждаемого, Дантесом, постоянно «нажимать» - именно на поэта!

           8. Второй секундант Пушкина

              Цель их, действий заговорщиков, здесь, совершенно проста. И, безусловно, очевидна: через только что обозначенные, перед вами, нажимы на поэта, Пушкина «выводили» - именно на Данзаса. У которого понятия: о чести, - и о человеческом достоинстве! - были - примерно такими же, как и у Пушкина. И, в связи с этим, он практически моментально встал, рядом с поэтом, в качестве его секунданта.

              Что и позволило, заговорщикам, провести дуэль - именно в заказанный, царем, день, день 27-го января 1837 года. Резервным был для Николая I, - как вы, наверное, догадываетесь уже и сами! - день, или очередная годовщина, смерти Петра Великого, а именно: 28-ое января 1837 года.

              Кстати, даже П. Щеголев, скорее всего, случайно или неосознанно, но все же говорит, о пушкинском секунданте, положительно. И говорит, о нем, именно нашими словами: «Пушкин вспомнил о Данзасе и послал за ним».  Смотрите, его книгу, самостоятельно.

              Да, Пушкина, выводили, через «нажимы» на него, именно на Константина Карловича Данзаса. Которого царь специально держал в Петербурге, после ранения, в инженерной команде. И с которым Дантес, - еще раз выделим! - специально познакомился, - еще в 1834 году! -  в ресторации Дюма (Смотрите, об этом, выше.).

              Кстати, царь, точно таким же образом, то есть через тайную подставу, - она,  в николаевском заговоре, играет, кстати, исключительно важную роль! - использует кристально чистого, преданного Родине и храброго человека, каким был К.К. Данзас, и во второй лермонтовской дуэли. Его объективную характеристику смотрите, самостоятельно, в книге П. Щеголева. Использует, его, в дуэли - в качестве  непосредственного, или прямого, начальника М.Ю. Лермонтова в Тенгинском пехотном полку.

              Куда он переведет, поэта, через свое распоряжение-приказ, и до службы, в котором, Лермонтов, - из-за убийства,  его, на дуэли в Пятигорске! - так и не добрался. Это, кстати, тоже весьма заметный штрих николаевского заговора, но, уже, именно против М.Ю. Лермонтова, которого и лермонтоведы, почему-то, не замечают -  до настоящих дней.

              Потом царь, видя, как травят Данзаса после дантесо-пушкинской дуэли 1837 года, - травят за его излишнее благородство, а то и за тайное соучастие, его, в названной дуэли, которую он сам, то есть царь, тайно и организовал! -  обеспечит Данзасу, как говорит П. Щеголев – «вечному подполковнику», рост - до «генерал-майора».

              А травят, кстати, именно через его, царя, тайное управление мнением петербургского света через уже известные, вам, его ведущие салоны: типа салона г-жи Нессельроде. Кстати, за несколько лет до выхода, его, в отставку. Через что, то есть через свое нарочитое, или показное, благоволение к нему, вновь подогреет, разумеется, слухи, и толки, о нем - именно как о соучастнике убийства Пушкина.

              И здесь мы наблюдаем, как и в случае с П.П. Ланским, кстати, - смотрите об его блестящей карьере – выше, и в книге П. Щеголева! - именно «черные дела» царя-интригана. В генах которого, видимо, были прямо-таки заложены - «екатерининские свойства». К примеру: подлости и заговоры, интриги и обман, подкупы и отравления, убийства и чернения, и прочее.

              10. Нажимы на Пушкина

              Нажимы же на поэта, - на то, чтобы он нашел, себе, секунданта! - осуществлял, под прямым руководством Дантеса, виконт д Аршиак: через свой визит к Пушкину; и, разумеется, через свои записки к поэту.

              Здесь выделяется, кстати, то обстоятельство, что Пушкин, несмотря даже на ноябрьский дуэльный инцидент, к январской дуэли был совершенно не подготовлен, то есть даже, может быть, и не предвидел её. Может быть, виной этому и была, как раз, аудиенция, поэту,  23-го ноября 1836 года. Ведь Пушкин поверил,  тогда, и обещанию царя принять, с его стороны, все необходимые меры по обузданию Геккернов.

              Это, то есть неподготовленность, его, к дуэли, видна, и по самому ходу дуэльной истории.  Видна, к примеру, по срочной покупке им, в магазине Куракина, дуэльных пистолетов.

                       Первый нажим

              Все они подробно описаны - у П. Щеголева (Объяснены нам, разумеется, без учета наличия заговора против Пушкина.). При желании вы можете с ними познакомиться по его книги. Мы же приведем вам, здесь, только их (Нажимов, заговорщиков, на поэта.) последовательность.

              Первый нажим,  на поэта, д Аршиак начал с записки на визитной карточке, в которой просил поэта принять, его, для разговора о дуэли, и её условиях. Время, место, оружие, и так далее. И, разумеется, о секунданте поэта.

              Вот как, всё это, выглядит в интерпретации самого П. Щеголева, интерпретации, кстати, объективной: «Д Аршиак запросил Пушкина записочкой на визитной карточке: «Прошу г. Пушкина сделать мне честь сообщить,  может ли он меня принять, и если он не может сейчас, то в каком часу это будет возможно».

                         Второй нажим

              Второй нажим – это именно его визит к поэту. По Щеголеву – «перед вечером». Кстати, д Аршиак мог явиться, к поэту, именно с пистолетами Эрнеста Баранта. Цель: чтобы именно показать их,  Пушкину; чтобы поэт мог заказать, себе, именно такие пистолеты.

              Здесь он передаст, кстати, и ответное письмо Геккерна, к поэту, и сам письменный вызов, Дантесом, Пушкина на дуэль. Передаст, в общем, важные бумаги, которые поэт, по П. Щеголеву, даже не стал читать: «Князь Вяземский сообщает следующую подробность этого посещения: «Д Аршиак принес ответ. Пушкин его не читал, но принял вызов, который был ему сделан от имени сына».

              После он сообщил поэту, через записку, что «будет ждать секунданта поэта: у себя – до 11-ти часов вечера, а после того часа – на балу у графини Разумовской» (Там произойдет, кстати, через разговор поэта, с секундантом Дантеса, третий нажим на него. Разумеется, со стороны заговорщиков.). И, тоже, кстати, скорее всего, именно после визита д Аршиака, к поэту на дом, Пушкин и поспешил в оружейный магазин Куракина.

              Где и заказал, себе, пару дуэльных пистолетов, скорее всего, лично описанных, ему, именно виконтом д Аршиаком.   

              Другими словами, именно до пяти часов вечера, - или сразу же после пяти часов! - поэт и заказал, в магазине Куракина, дуэльные пистолеты. Другого времени, здесь, уже просто нет.

              Вот как, второй нажим на поэта, выглядит по книге П.Щеголева: «В тот же день д Аршиак сообщил Пушкину, что он будет ждать секунданта его, Пушкина, до 11 часов вечера у себя на дому, а после этого часа – на балу у графини Разумовской».

                       Третий нажим

              Третий аршиаковский нажим, это разговор его, с поэтом, на балу, 26-го января, у графини Разумовской. На балу, на котором, кстати, держит тайный контроль, над поэтом, и князь П. Вяземский. Щеголев описывает это обстоятельство, в своей книге, разумеется, без учета, им, наличия николаевского заговора против поэта:

              «Здесь он имел разговор с Аршиаком. Кто-то обратил внимание князя Вяземского на Пушкина и Аршиака. «Пойдите, посмотрите, Пушкин о чем-то объясняется с Аршиаком, тут что-то недоброе», - сказали Вяземскому. Вяземский направился в сторону Пушкина и  Аршиака, но при его приближении разговор прекратился».

              Выделим здесь уже и небольшое расхождение с самим П. Щеголевым. Вера Вяземская зафиксировала, в своих записках, её разговор, с поэтом, об его, поэта,  «ругательном письме» к Геккерну-старшему у нее на вечере 25-го января. Смотрите, об это, выше.

              Следовательно, П. Вяземский, как её  муж, уже просто не мог ничего не знать об этом разговоре и о пушкинском письме к Геккерну. А ведет себя, на балу у графини Разумовской, - уже зная, что Аршиак был секундантом, у Дантеса, в ноябрьском дуэльном инциденте! – до странности, если мягко говорить, вяло. И здесь, в общем-то, попахивает, - если говорить прямо! - именно заговором против поэта, одним из участников, которого, был уже именно П. Вяземский. Однако продолжим разговор именно о поиске, поэтом, секунданта.

              А для Пушкина находка, им, секунданта оказалась – проблемой. После разговора, его, с Аршиаком, на балу у графини Разумовской, поэт вынужден был обратиться с просьбой, - быть его секундантом! - к Артуру Медженису, состоявшем при английском посольстве, «которого Пушкин обожал за честный нрав» (Смотрите книгу П. Щеголева.).

              Получил, по утру 27-го января, через письмо англичанина, отказ. «Таким образом, - заключает П. Щеголев, - в течение дня 26-го января Пушкин не успел найти секунданта». А всё это тоже говорит о том, что Пушкин, и, в общем, и - в частности, не был подготовлен к январской дуэли, и уж, тем более, не искал смерти.

                      Четвертый нажим

              Поэтому, скорее всего, именно утром 27-го января (Это уже практически доказано пушкинистами прошлого.) Пушкин, перебирая своих знакомых, находящихся, тогда, в Петербурге, вспоминает - о своем лицейском однокурснике. И, вспомнив о нем, немедленно посылает, за ним, своего слугу с запиской.

              Об этой записки упоминает, кстати, единственная племянница Данзаса, говоря, в своих воспоминаниях, что, - названная, выше! - записка долгое время хранилась - у её дяди (У Данзаса; - пояснение В.Б).

              Д Аршиак же поутру, то есть уже 27-го января, посылает следующую записку к поэту практически с теми же требованиями, а именно: найти секунданта (Очередной или, по нашему счету, уже четвертый нажим заговорщиков на Пушкина.). Вот как, все это, выглядит по книге П. Щеголева:

              «В начале 10-го часа Пушкин получил записку от Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина. «Я ожидаю, - писал Аршиак, - сегодня же утром ответа на мою записку, которую я имел честь послать к вам вчера вечером. Мне необходимо переговорить с секундантом, которого вы выберете, притом в возможно скором времени. До полудня я буду дома; надеюсь еще до этого времени увидеться с тем, кого вам будет угодно прислать ко мне».

              Пушкин получает её, - по П. Щеголеву, еще раз выделим! - в начале 10-го часа утра: «В начале 10-го часа получил записку от  Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина».

              По ответной записке, поэта, к  Аршиаку, - датируемым П. Щеголевым «около 10 часов утра» 27-го января 1837 года: «Я вовсе не желаю, чтобы праздные петербургские языки вмешивались в мои семейные дела, поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами» (Далее читайте письмо поэта, по книги П. Щеголева, самостоятельно.), - видно, что поэт еще не нашел себе секунданта.

              Другими словами, К.К. Данзас - еще не приехал на его зов. Но, после «обеда в 11 часов», к дому поэта подъезжает - именно К.К. Данзас. Пушкин - всё объясняет ему. И, после  разговора с ним, отправляет, его, в оружейный магазин Куракина за заказанными им, 26-го января, дуэльными пистолетами. Договорившись встретиться с ним, в условленном  месте, после часу дня.

             Вот как все это выглядит, - и выглядит уже почти с объективной достоверностью! – по книге только что указанного, выше, автора, взявшего, свое описание событий, с записок В.А. Жуковского:

             «С 11 часов обед. Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни. – Потом увидел в окно Данзаса, в дверях встретил радостно. – Вошли в кабинет, запер дверь. – Через несколько минут послал за пистолетами».

             По зову Пушкина или случайно (такое предположение чересчур диковинно!) Данзас приехал, и радость Пушкина, что разрешился основной вопрос, который мучил его все утро, как больной зуб, была велика, бросалась в глаза – «Данзаса встретил радостно в дверях». Когда Данзас вошел в кабинет, Пушкин запер двери: он хотел сохранить в тайне разговор с Данзасом и то поручение, которое он давал ему.

              Объяснился с ним и послал за пистолетами, которые были заказаны им, и закуплены, раньше. После объяснения Данзас уехал; если он приехал по зову Пушкина, не зная, в чем дело, то естественно предположить, что ему надо было дать некоторое время для подготовки, - может быть, даже чисто внешней.

              Он уехал, конечно, условившись с Пушкиным встретиться в определенном месте. Какое поручение получил Данзас от Пушкина? Он должен был быть секундантом при дуэли, которая должна была произойти в тот же день, без всяких отсрочек и промедлений, должен был вместе с Аршиаком решить вопрос преимущественно о месте, - не о времени: время – самой ближайшее.

              Данзас согласился с предложениями Пушкина, и после его отъезда Пушкин стал готовиться к последнему в своей жизни поединку: начал одеваться; вымылся весь, надел чистое белье, приказал подать бекешу, вышел было в бекеше на лестницу, но вернулся и велел подать в кабинет большую шубу и пошел пешком до извозчика.

              Было ровно час, когда он вышел из дому».

Однако продолжим разговор - именно о психологических нажимах, заговорщиков, на поэта  в выделенные нами, выше, дни, то есть именно 26 и 27 января 1837 года, чтобы, собственно, уже логически и завершить, его, перед вами.

                       Пятый нажим

              Аршиак - и стоявшие, за ним, заговорщики! - еще не зная, разумеется, что поэт - уже нашел, себе, секунданта, после обеда вновь пишет поэту записку уже с угрожающими требованиями. Краткую суть, которой, мы - уже изложили выше.

              Вот хотя бы несколько строк из нее, подтверждающих не только выделенный, выше, очередной нажим,  заговорщиков, на поэта, но и только что выделенное, вам, выше: «Оскорбивши честь барона Жоржа Геккерна, Вы обязаны дать ему удовлетворение. Вы обязаны найти своего секунданта. Речи не может быть о том, чтобы Вам его доставили. Готовый со своей стороны явиться в условленное место, барон Жорж Геккерн настаивает на том, чтобы Вы соблюдали узаконенные формы. Всякое промедление будет рассматриваемо им как отказ в том удовлетворении, которое Вы обещали ему дать, и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию».

              Заметим здесь, что заговорщики настаивают, - на секунданте именно со стороны поэта! – несколько не по-щеголевски. Дело здесь в том, что, - и так искусственно созданная, заговорщиками,  дантесо-пушкинская дуэль! – могла стать вообще неубедительной, в глазах современников поэта, через поставку секунданта - именно с их стороны. Что, заговорщики, не могли, естественно, допустить.

              Пушкин эту записку, естественно, уже не застанет, так как выйдет из дому, как вы уже знаете, в час дня. Но это - тоже, еще раз подчеркнем, именно нажим, заговорщиков, на поэта, с помощью которых, - то есть специально выделенных вам, выше, нажимов на поэта! – его и заставили вспомнить - именно о своем лицейском однокурснике, о К.К. Данзасе.

              Рассматривать же далее, события 27-го января, - и саму дантесо-пушкинскую, тайно заказанную именно Николаем I, дуэль! - мы, здесь, уже не будем. Не будем потому, что она,  - то есть её главные особенности! – уже довольно-таки подробно рассмотрена, нами, выше. И потому, что о ней, - с достаточной достоверностью! - написано, уже, и у самого П. Щеголева.

              Остановимся, только, ещё на одном событии.   На событии, выделенном – только некоторыми пушкинистами. Вот как оно выглядит у замечательного пушкиниста К.П. Лихостского в его брошюре «Александр Сергеевич Пушкин»:

              «Несмотря на то, что события развивались молниеносно, слух о предстоящей дуэли дошел до ряда лиц из светских кругов, дошли они и до шефа жандармов.

              Данзас впоследствии рассказывал: «На стороне барона Геккерна и Дантеса был, между прочим, и покойный граф Бенкендорф, не любивший Пушкина. Одним только этим нерасположением можно объяснить, что дуэль Пушкина не была остановлена полицией. Жандармы были посланы в  Екатерингоф, будто бы по ошибке, думая, что должна была происходить там, а она была за Черной речкой около Комендантской дачи…».

              Примечание автора к этой заметки: «Екатерингоф и Комендантская дача в противоположных концах Петербурга».

              А важно это событие, - выделенное, кстати, не только К. Лихостским! -  примерно следующим.  Здесь мы собираемся, - как вы догадываетесь уже и сами! – уточнить только что выделенное, выше, событие.  Бенкендорф, разумеется, знал о дуэли. И зная, о ней, послал, жандармов, в противоположную, от места дуэли, сторону.

              И, - что, здесь, тоже важно! - послал, жандармов, именно  в Екатерингоф. Что – тоже показательно именно для заговора. А в Екатерингоф для того, чтобы тоже как-то подольстить – царю-деспоту. Как видите уже и сами, и здесь высшие сообщники, царя-убийцы, прямо  «подыгрывают» - царю-деспоту.

              Здесь же заметим, что в некоторых моментах и сам царь действует, в заговоре против Пушкина, чуть ли не на пролом. К этому можно отнести, к примеру, именно перевоз тела поэта, - по тайному указанию царя, в придворную Конюшенную церковь. Напрямую и напролом потому, что Н.Н. Пушкина уже подготовила, к этому времени, пригласительные билеты для отпевания, поэта, в Исаакиевском соборе.

              Вот, в качестве факта, хотя бы следующая выдержка из книги того же К. Лихостского: «По принятым обычаям перед похоронами было назначено отпевание (траурная церковная служба). Отпечатаны были уже и карточки-приглашения:

              «Н.Н. Пушкина, с душевным прискорбием извещая о кончине супруга её, Двора Его Императорского Величества камер-юнкера А.С. Пушкина,  последовавшей в 29 день января, покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор, состоящий в Адмиралтействе, 1-го февраля в 11 часов пополудни».

              «Исаакиевский собор тогда временно помещался в Адмиралтейской церкви, так как теперешнее здание его только строилось»; - пояснение К. Лихостского. Как видите уже и сами, и здесь царь – весьма бесцеремонен.

              В следующей книги, объем, которой, тоже достаточно большой, мы попытаемся представить, вам, рассказ, или повествование, о тайных надругательствах, которые произвел царь Николай I, - совместно со своими высшими сообщниками, разумеется! - уже над мертвым Пушкиным. Сам же николаевский заговор, против поэта, мы  уже представили, вам, выше. Разумеется, только в его наиболее общих очертаниях.  

                                                Литература

Анисимов Е.В. Россия в середине 18-го века. «Мысль». М. 1988 г.

Архив братьев Тургеневых. СПб. 1923 г.

Ав. кол. Словарь иностранных слов. «Советская энциклопедия». М. 1964 г.

Ав. кол. Большая Советская энциклопедия. Т. 9, 10, 23 и многие другие.

Ав. кол. Лермонтовская энциклопедия. «Советская энциклопедия». М. 1984 г.

Абрамович С. «Дом на набережной Мойки». «Пушкин. Последний год жизни».  «Пушкин в 1836 году».

Агеева Л. «Хранитель». «Советский писатель». 1990 г.

Анненков П.В. А.С. Пушкин в александровскую эпоху. СПб. 1874 г.

Ав. кол. Друзья Пушкина. «Правда». М. 1984 г.

Бердник Морислав. Статья «Голод 33-го: пляска на костях». Украинская газета «Народная оппозиция». №1/21 январь 2006 г. г. Киев.

Благой Д.Л. «Творческий путь Пушкина». М. 1967 г. «Душа в заветной лире». 1979 г.

Блеклов В.В. 1. Статья «Чувствуя силу Гения», 1983 г. Хранится в пушкинском Михайловском; 2. «Заговор «свинского Петербурга». Ежемесячник  «Откровение». Крым. 1992-94 гг.; 3. «Самодержец и Поэты». Николай I – убийца Пушкина и Лермонтова. 4. Повесть-аналогия «Немецко-русский Бонапарт». «Терра». Москва. 1996 г.; 5. Статья «Юбилей и Заговор». Город Москва. Газета «Литературная Россия», № 47/1815 от 21 ноября 1997 г.; 6. «За что убили Пушкина?». 7. «Пушкинские тайнозаписи». 8. «Заговор против Пушкина». 9. «Об убийстве М.Ю. Лермонтова» и «О надругательствах над Пушкиным и Лермонтовым». МП «Руслан». Город Феодосия. 2005 г. 10. Сборник «Крестоносцы». 11. Сборник «Повесть о «Горячей войне». МП «Руслан». 2006 г. 12. «Царская  месть» - частично опубликована в указанных, выше, моих работах. 13. «Пушкинские тайны» - неопубликована.

Белинский В.Г. «Сочинения Александра Пушкина». «Библиографические заметки», № 20. СПб. 1861 г.

Величко Ф. Статья «Пятьдесят лет в женском платье», ж. «Наука и религия». № 3. 1995

Валлотон Анри. Александр I. «Прогресс». М. 1991 г.

Валянский С.И. Калюжный Д.В. Другая история Руси. “Вече”. М. 2001 год.

Вербицкая Л.В. Незнакомка. Киев. 1995 г.

Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. «Современник». М. 1987 г.

Вознякевич Д.В. Первая ссылка. «Молодая гвардия». М. 1988 г.

Вигель Ф.Ф. «Записки». Л. 1928 г.

Вяземский П.А. «Записные книжки». М. 1963 г.

Вяземский П.П.  А.С. Пушкин по документам Остафьевского архива и личным воспоминаниям. «Русский архив». 1884 г.

Василевский М.М. Романовы от Михаила до Николая. История в лицах и анекдотах. «Манрекон». Ростов. 1923 и 1993 годы.

Герцен А.И. «Былое и думы». Издательство «Народная асвета». Минск. 1974 год.

Гурбова Л.В. Тысячелетие России. 862 – 1862 гг.  «Таврия». Крым. 1992 г.

Горбовский А.А. Научно-популярная серия «Знание». Отдельные его очерки.

Головкин Ф. Двор и царствовании Павла I.  М. 1912 г.

Гроссман Л.П. Записки д Аршиака. Карьера Дантеса. «Художественная литература». 1990 г. Устная новелла Пушкина. М. 1923 г.

Гессен А.И. Все волновало нежный ум. «Наука». М. 1965 г.

Губер П.К. Дон-жуанский список А.С. Пушкина. «Петроград». 1923 г.

Гордин Я.А. Право на поединок. «Советский писатель». М. 1989 г.

Гессен А. Набережная Мойки, 12.

Гейченко С.С.  У Лукоморья. «Лениздат». 1977 г.

Дмитриев. Повесть «Авантюристка». М. 1993 г.

Драбкина Е.Я. Кастальский ключ. М. 1975 г.

Жуковский В.А. Сочинения в трех томах. Т.3. «Художественная литература». 1980 г.

Зинухов А. Роман «Медовый месяц императора». 2002 г Брошюра «Кто убил Александра Пушкина». 2005 г.

Измайлов Н.В. Пушкин в переписке и дневниках современников. Врем. ПК. «М-Л» 1963 г.

Карамзин Н.М. История государства Российского.

Каухчишвили Н.М. Дневник Д.Ф. Фикельмон. Милан 1968 г.

Квятковский А. Поэтический словарь. «Советская энциклопедия». 1966 г.

Карпович Е.П. Романы: «Придворное кружево». «Самозваные дети». «Паритет», г. Запорожье.  1992 г.

Криштоф Е.Г. Для сердца надо верить. «Таврия». Симферополь. 1988 г.

Кулешов В.И. В поисках точности и истины. «Современник». М. 1986 г.

Кунин В.В. России первая любовь. «Книга». М. 1983 г.

Лунинский Э. Княжна Тараканова. Л. 1991 г.

Лермонтов М.Ю. Сочинения. Т 1 и 2. «Правда». 1990 г.

Ласкин С. Статья «Дело» Идалии Полетики». Сборник. «Советский писатель». М. 1982 год. 

Летописи № 5 (Архив опеки Пушкина). М. 1939 г.

Лахостский К.П. Александр Сергеевич Пушкин. “Просвещение”, М-Л. 1964 год.

Лобов В.М., Качура Г.Н. Тайна Пиковой дамы. «Пушкинская наука». Ростов. 1997 г.

Манько А.В. Чтение об особах российского императорского двора. «Просвещение». М. 1994 г.

Мединг Оскар (Самаров Грегор – псевдоним). Исторические романы: «Адъютант императрицы». Киев. 1991 г. «На пороге трона». «Современник». М. 1995 г. «На троне великого деда. Жизнь и смерть Петра III». «Современник». М. 1994 г. «При дворе императрицы Елизаветы Петровны». «Современник». М. 1993 г.

Мироненко С. Страницы тайной истории самодержавия. «Мысль». М. 1990 г.

Маковский В.С. ж. «Брега Тавриды», № 6. 2000 г. Статьи: «Она не виновата»; «Второе пришествие».

Мережковский Д.С. Статья «В тихом омуте». Сборник. «Советский писатель». М. 1991 год.

Модзалевский Б.Л. Разговоры Пушкина. М. 1929 г. Донесение тайного агента о настроении умов в Петербурге после казни декабристов. М. 1925 г. Пушкин под тайным надзором. Л. 1925 г. Библиотеке А.С. Пушкина. Библиографическое описание.  СПб. 1910 г.

Михайловский А.И. Вступление на престол Николая I. «Русская старина», № 11, 1890 г.

Невелев Г.А. Истина сильнее царя. «Мысль». М. 1985 г. Запретная рукопись о 14-м декабря, ж. «Дружба народов», № 12. 1975 г.

Новиков И.А. Пушкин в изгнании. Пушкин на юге. Пушкин в Михайловском.

Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина. Петроград. 1924 г.

Оларт Е. Петр I и женщины. «Искусство», г. Киев. 1991 г.

Остафьевский архив князей Вяземских.

Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. «Мысль». М. 1984 г.

Павлищев Л.Н. Из семейной хроники. Воспоминания об А.С. Пушкине. М. 1890 г.

Последние часы жизни императора Николая I. Л. 1990 г.

Пикуль В. Роман «Пером и шпагой».

Письма Пушкина к Е.М. Хитрово. Л. 1927 г.

Письма Александра I к Кутузовским дамам. ИРЛИ (Пушкинский дом) или в книге Н. Раевского «Портреты заговорили».

Портнов А. Статья «Согрешившая по приказу». Газета «Спид-инфо», № 7/64, июль 1995 г. М.

Пушкин А.С. ПСС в 6-ти томах. «Художественная литература». 1950 г. Собрание сочинений в 10-ти томах. «Художественная литература». 1962 г. Избранные сочинения. «Художественная литература». 1980 г.

Письма Дантеса к Геккерну за 1835-36 годы, ж. «Звезда», № 9. 1995 г.

Предтеченский А.В. Исторический взгляды Пушкина. М. 1955 г.

Пугачев В.В. Новые данные о Пушкине и декабристах. «Временник Пушкинской комиссии». Л. 1975 г.

Пушкин в письмах Карамзиных 1836-37 годов. М.- Л. 1960 г.

Пущин И.И.  Записки Пушкина. Письма. М. 1956 г.

Путинцев В.А. «Былое и думы» А.И. Герцена». Издательство «Народная асвета», Минск. 1974 г.

Раевский Н.А. Портреты заговорили. «Высшая школа». Минск. 1978 г.

Русаков В.М. Потомки А.С. Пушкина. «Лениздат». 1974 г.

Рожнова Т. Жизнь после Пушкина.

Семиевский М.И.  Царица Прасковья. «Книга». М. 1989 г.

Соллогуб В.А. Из воспоминаний. «Русский архив». 1865 г.

Сухонин П.П. (А. Шадрин – псевдоним). Романы: «Род  князей Зацепиных». «Современник». 1995 год. Княжна Владимирская (Тараканова). «Современник». 1995 г.

Серебряков Г.В. Роман «Денис Давыдов». Роман-газета № 11 и 12. 1988 г.

Скатов Н.Н. Русский Гений. «Современник». 1987 г.

Спиридонова (Евгеньева М. – псевдоним). Фавориты Екатерины. «Воля». М. 1924 г.

Сурат И.  Статья «Пушкинский юбилей как заклинание Истории». Журнал «Новый мир», № 6. 2000 г.

Сурмина И.О., Усова Ю.В. Знаменитые династии России. “Вече”. М. 2001 год.

Славин Кира. Статья «Кто поджег дом Набокова», газета «НЛО», №  8/42, август 1997 г. М.

Татищев С.С. Воцарение императора Николая I».  «Русский вестник» 1893 г.

Томашевский Б.В. Историзм Пушкина. М. 1961 г. Десятая глава «Евгения Онегина». История разгадки. ПСС А.С. Пушкина, том 13. М. 1934 г.

Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 – 1830 годов. Воронеж. 1980 г.

Трубецкой С.П. Записки. СПб. 1906 г.

Урван А.И. Роман «Царское гадание».

Фрейнберг И.Ф. Читая тетради Пушкина. «Советский писатель». 1985 г.

Флоровский А.В. Пушкин на страницах дневника графини Д.Ф. Фикнльмон. «Slavia».Прага. 1959 год.  Дневник графини Д.Ф. Фикельмон. «Gras-Koln». 1959 г.

Фридкин В.М. Пропавший дневник Пушкина. «Знание». М. 1991 г.

Цявловский М.А. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина. М. 1975 г.

Черняк Е.Б.  Пять столетий тайной войны. «Международные отношения». М. 1972 г.

Шильдер Н.К.  Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. СПб. 1903 г.

Штаркман Анатолий. Двадцать два труда опубликованные на сервере  Литературного клуба, "Проза.ру".

Щеголев П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. «Книга». 1987 г.

Эйдельман Н.Я. Грань веков. «Мысль». 1988 г.

Энциклопедия «Википедия»

                                                    ххх

Материал из книги "100 великих загадок Истории":

1. Погиб ли в Угличе царевич Дмитрий?

2. От чего умер Иван Грозный?

3. Подземная библиотека Ивана Грозного.

4. Завещание Петра I.

5. Что сталось с императором Александром I?

6. Судьба княжны Таракановой.

                                                    ххх

Сафронов М. Статья «Царевна Софья против Екатерины II». Ороудов А. Статья «Загадка Бенкендорфа», газета «Секретные материалы»», № 8/78. 2002 г.

Гордиенко Е. Статья «Тайна древней библиотеки». Таранов И. Статья «Что случилось на Черной речке?»,  газета «Секретные материалы», № 21/65 2001 г.

Сафронов М. Статья «Стрелял ли Пушкин в Дантеса?».  Ершов М. Статья «Первая столица Руси»,  газета «Секретные материалы», № 3/73 2002 г.

Зинухов А. Статья «Дуэли Пушкина и Дантеса не было!», газета «Московский комсомолец», № 29/224.  2002 г.

Зинухов А. Статья «Где похоронен Пушкин?»,  газета «Совершенно секретно», № 1/164.  2003

Мелехов Е. Статья «Пушкина сгубили «голубые» и…заяц», газета «Комсомольская правда», № 24/22969.

Черных Е. Статья «Пушкина на Черной речке убили «голубые», газета «Комсомольская правда на Украине» от 20-26 июня 2008 года.

Ильвес Михаил. Статья «Тайны Пушкина». Киев, газета «Московский комсомолец». Сентябрь-октябрь 2008 года, № 6-8. В Москве выпуск в 2004 году.

Х/ф «Последняя дорога». 1986 г.

Х/ф  «Царская охота».

Х/ф «Северный сфинкс». Телесериал. Сентябрь-октябрь 2008 год. Телеканал «НТВ-Мир»

Викторова К.П. Утаенная любовь. Телепередача. ОРТ. 14 декабря 1995 г.

Телепрограмма «Искатели». Каналы:  ОРТ, СТБ, и другие. С момента её выхода, в эфир, и по наши дни.

Лисицын Г. «Могила Кавалергарда». 2007 г. Телеканал «РТР-планета»», 1-го февраля 2008 года.

МИД. Дипломаты. Телеканал НТВ-мир, 17-ое февраля 2008 года. Обзорная телепередача по современной Истории России (от Петра Великого по Николая II).

 

                          С о д е р ж а н и е

 

                                     Заговор против Пушкина.

 

                                             Глава первая

                           Предыстория и зарождение заговора 

Вступление.............................

Предыстория  заговора..................

Зарождение заговора....................

 

                                         Глава вторая

                                 Скрытая часть заговора

Первый раздел

Границы заговора ………………

Второй раздел.

Дантес, Геккерн, Екатерина .......

Третий раздел.

 Действия  царя  в начале заговора......

 I. Дата 23-го января …………

 II. Дата 27-го января …………

Четвертый раздел

Царские ряды............

I. Екатерининский ряд ……………

II. Александровские и николаевские даты

Пятый раздел.

Николаевские награждения …

Шестой раздел.

Сценические фрагменты заговора

 

                                       Глава третья

                             Открытая часть заговора

Первый раздел.

Вступление к открытой части заговора

Второй раздел.

Общий контур хода николаевского заговора

Третий раздел

Стратегия и тактика заговорщиков  

Четвертый раздел.

Дальнейшие события …

Пятый раздел.

Первый секундант Пушкина …

 

                                Глава четвертая

                         Развязка заказной дуэли

Первый раздел

Геккерны. Свадьба Дантеса...............

Второй раздел

Другие люди.............................

Третий раздел

Любовная позиция .......................

Четвертый раздел

Вяземские. Дневник Тургенева ..

Пятый раздел

Завершение заказной дуэли. .............

Шестой раздел

События с 25-го по 27-ое января ........

 

              Приложение..............................

              Литература...............................

              Содержание...............................

 

 Владимир Вячеславович Блеклов

 

 

 Исследование и материалы

          (В десяти книгах)

 

 

            Книга третья

Заговор против Пушкина

 

Редактор С. Сальков.

Художественный редактор М. Соколова

Технический редактор В. Щербатова.

 Корректор А. Пичугина.

 

          МП “Руслан”

97300, АРКрым, пгт Кировское, ул. Кирова, 15

 

Подписано к печати 12. 01. 2009 г. Формат 148х210.

Бумага офсетная. Печать офсетная.

Тираж 100 экз. Заказ 145.

 

Издательство РА “Арт Лайф” 334800, Украина, АРКрым, г. Феодосия,  ул. Советская, 15, тел (0652)  2-13-10; 2-13-15.

 

 Регистрационное свидетельство: ДК № 2068 Выдано государственным комитетом телевидения и радиовещания Украины 19.01.2005 г.

 Отпечатано в типографии “Арт Лайф”