Новые бедные: дети миллионеров лишаются наследства

   В 2010 г. страшные богачи Б. Гейтс и У. Баффет придумали «Клятву дарения». Присоединяясь к ней, гражданин (теоретически всякий, практически — богатый богатина) клянется оставить большую часть своего имения (50% и выше) на богоугодные дела, а наследников первой руки (детей, внуков, пережившего супруга) обездолить.

   К транснациональным богачам постепенно стали присоединяться и богачи отечественные. В 2013 г. принес клятву В.О. Потанин, на сегодняшний день обездолены трое его детей от первого брака и малютка-дочь от второго. На днях поклялись еще двое капиталистов — М. М. Фридман и А. Л. Мамут. Мамут лишает наследства пятерых, среди которых двое детей от первого брака жены — правнуки Л. И. Брежнева, т. е. обездоленные дважды, сперва с гибелью СССР и тогдашних привилегий, теперь по причине филантропии отчима. У Фридмана четверо незаконных детей, строго говоря, он им ничего не должен, но капиталист счел нужным специально объявить о лишении их наследства.

   В романе В. Скотта «Айвенго» главный герой, изгнанный из дома своим старозаветным отцом Седриком Саксонцем за приверженность норманнским новшествам, вел жизнь странствующего рыцаря, а на щите у него был начертан девиз «Desdichado» — «лишенный наследства». Теперь дети В.О. Потанина, А.Л. Мамута и М.М. Фридмана — особенно те, которые увлечены спортом — могут носить футболки с надписью «Desdichado» или «Desdichadа», в зависимости от пола обездоленного лица.

   Причины такого сурового отцовского решения могут быть многообразны.

   Изобретатели клятвы Баффет и Гейтс творчески развивали идею К. Маркса и Ф. Энгельса, высказанную в «Коммунистическом манифесте» — о фундаментальном противоречии между общественным (нынче даже и глобальным) характером производства при капитализме и частным характером присвоения. Классики пророчили, что добром (для капиталистов) это не кончится — «Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».

Поскольку равносильной угрозы «филантропов филантропируют» не существует, богачи решили под старость податься в богоугодные дела. Как плакат в «Геркулесе» — «Бросившие пить и вызывающие других»

   Тем более, что в традиционном обществе — хоть в европейском средневековом, хоть в святорусском — сюжет 

«Роздал Влас свое имение,

 Сам остался бос и гол

 И сбирать на построение

Храма Божьего пошел»    вполне известен.

   Что до российских богачей, возможно, они желали показать свою просвещенность. Одно дело 

«Первогильдейно крякая,

 Набрюшной цепью брякая,

 Купчина раскорякою

 Едва подполз к стене.

 Орет от пьянства лютого,

 От живота раздутого: /

Желаю выйти тутова,

 Рубите дверь по мне!»,

совсем другое — приносить филантропические клятвы вместе с благовоспитанной мировой элитой. Второе безусловно почтеннее.

   Еще один возможный мотив — педагогический. В.О. Потанин полагает, что таким способом возможно оградить детей от бремени чрезмерного богатства, «которое может лишить их мотивации самим добиваться чего-то в жизни», того же мнения и А.Л. Мамут: «Нет ничего лучше, чем жизнь как полоса препятствий. Ребенку постоянно нужно преодолевать трудности — то одиночество, то физическую нагрузку, то напряженный труд. Поэтому единственное, что можно ему дать, — это трудности, хорошие трудности. Так воспитывается способность делать не то, что хочется, а то, что надо, то есть воля, которая выжигает в человеке лень и покорность обстоятельствам».

   Отставной премьер-майор А. П. Гринев был совершенно того же мнения — «Петруша в Петербург не поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон», т. е. «Изрядно сказано! пускай его потужит…».

Наконец, кроме понятного желания уберечь детище от малопочтенной судьбы шаматона, иные приписывают капиталистам замысел посредство надежных и весьма хитроумных филантропических схем уберечь свои маетности от жидочекистского хищничества. Может, и так, но поскольку схемы так хитроумны, что в них даже жидочекист не разберется, еще менее может их оценить рядовой обыватель

   Но каковы бы ни были истинные мотивы капиталистов, в любом случае утрачивается возможность пропустить их капиталы через правильную процедуру наследования — от отца к сыну, являющемуся продолжателем отцовского дела. Такая правильная процедура весьма насущна при первоначальном накоплении

«Но я достиг верховной власти… чем?

 Не спрашивай. Довольно: ты невинен,

 Ты царствовать теперь по праву станешь.

 Я, я за все один отвечу Богу…».

   С заменой власти государственной на власть экономическую безукоризненная передача имения чистому наследнику — очень важный шаг в легитимации крупной частной собственности. Которая, видит Бог, в этом сильно нуждается.

   С клятвой же получается совсем иная модель. Имение приобретается — скажем так — весьма разнообразными средствами, затем оно распыляется на филантропические затеи, а новые имения приобретают уже другие люди — и тоже весьма разнообразными средствами.    Сомнительность происхождения остается имманентным свойством крупных состояний.

   Хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

Максим Соколов