Чувак -это звучит гордо!

"Чувак! Чувачок! Как оно?"- так всегда звонил мне мой старый друг Толян. Причём он отличался тем, что звонил всегда в самый неподходящий момент. Например, когда я  принимаю душ. Или когда я с женщиной. Или когда я принимаю душ вместе с женщиной. Толян звонил всегда до тех пор, пока я не подходил к телефону. Я, в свою очередь,  всегда был готов его за это убить.

          "Чувак" - это слово из моей юности. В середине семидесятых оно было лингвистическим  феромоном.  По нему мы определяли кто свой – кто чужой. Если свой - значит,  чувак.  А чувак - это тот, носит джинсы. И кроссовки (джинсы с лакировками - это было страшная безвкусица!). Чувак знает много о музыке. Слушает ВВС - опять же музыку, в основном передачи Севы Новгородцева. Волосы - желательно длинные, но так как во все учебные советские учреждения ( техникумы, институты) нас не брали длинноволосыми, приходилось стричься. Это все понимали. Волосы опять были короткие, но попытка засчитывалась.

                    Вот в то время я и познакомился с Толиком. Его отец был музыкант и в квартире у него стоял "Беккер", на котором мы вместе подбирали "Let it be". Я много и с удовольствием, как тогда говорили, занимался художественной самодеятельностью.  Причём интересовала меня только игра на гитаре. И в группе. Сначала это происходило в школе, где все инструменты и микрофон врубались в один усилитель. Получалось ужасно. Убедить завуча, что для баса - отдельно, для гитары - отдельно, для голоса - отдельно было очень тяжко.  Но постепенно всё наладилось, и к выпускному вечеру у нас было неплохо с аппаратурой.  Когда мы исполняли "Не повторяется такое никогда", некоторые девочки плакали. Они всегда в этом возрасте эмоционально развитее мальчиков, и они уже тогда точно знали, что ничего не повторяется. 

        Девчонки... Они были на втором после гитары месте, но иногда... Иногда гитара пылилась неделями в углу.  Девчонки наши тоже были не просто так,  а - чувихи.         Такая - всегда рядом с чуваком.  Как Йоко. На репетициях, на гастролях по колхозам, турбазам, стройплощадкам. Моя жена, с которой вместе живём 27 лет, была такой чувихой.

На втором курсе института я понял, что без музыки и всего того, что её окружало, я потихоньку схожу с ума.  Пошёл в ДК "Новатор", ближайший к моему дому. Взяли во второй состав, т.к. в первом гитарист уже был. Это был Толян.

                Иногда он приходил ко мне домой и говорил: "Ты знаешь, какие там чуваки!

Как они  Бека сделали!"  Это значит, он нашёл какую-то полулегальныю группу, которая играла, для себя в первую очередь, полузапрещённую музыку. Например,  Джефф Бека.    Я брал свой Gibson и ехал долго с Толяном на трамвае по-каким-то промышленным районам, потом шли по территориям, площадкам каких-то организаций, перелезали через какие-то канавы. Наконец, стучали условным стуком в металлическую дверь подвального помещения, нам открывали, глуховато слышалась музыка - и вот комната, драпированная рыхлой тяжёлой тканью, в ней стояла аппаратура, в воздухе висел сигаретный дым, а на стульях сидели музыканты. И тут начинался кайф, такой, какой невозможно испытать, слушая музыку в записи! Тут ты внутри её, можешь управлять ей, добавлять что-то своё, импровизировать!  Чуваки показывали нам, что они умеют, что нарыли. Потом я играл им на гитаре - и меня слушали, потому что Толян сказал им: "Знаете, что это за чувак! Он триоли тычками бацает! "   И они слушали!

Часто после репетиций (после!) была выпивка. Почти всегда - вино. Оно тогда стоило дешевле, на водку или коньяк денег не было. Зато деньги всегда были на импортные струны, мундштуки для саксофона, примочки для гитары. Мы доставали записи, покупали инструменты,  учились играть - и репетировали, репетировали, репетировали... Кожа слазила с пальцев! Любили именно репетировать.  Ведь там мы играли то, что хотели!                             Конечно, приходилось выступать на концертах перед шефами, на сабантуях, на 1 и 9 мая, 7 ноября, на Новый Год.   Мы воспринимали это как неизбежность. Играть вещи, утверждённые Худсоветом - это же был репертуар целиком из телевизора... Малиновки заслыша голосок …

Прошло почти 30 лет.

    Мы не стали великими музыкантами.  Лишь единицы из нас стали просто музыкантами. Многие уже ушли из жизни. Простодушный саксофонист дядя Юра в 90-е потерял квартиру, стал бомжом....  Помогали, чем могли, но,  к сожалению ...

            Этим летом умер Толян. Ему было 52 года. В сорокаградусную жару выпил на улице ледяного кваса, вечером приступ - отказала левая почка. На скорой отвезли в больницу, там сделали укол, оставили до утра. Утром должен был прийти врач - уролог, осмотреть, назначить лечение.

Толян не дожил до утра....

Но мы есть! Мы всё и всех помним. И по-прежнему узнаём друг – друга.  Странно смотреть - седые, лысые.  Недавно слышу на стоянке: "Чувак! Чувачок! Ты где такую резину на Хаммер брал?" 

Ей-богу, я вздрогнул.