31.08.2010 04:00

Можно ли жить не по лжи? Часть 4.

На модерации Отложенный

История одной картины. Беседы о религии, о человеке и обществе. Художественно-публицистическое эссе.

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4 данная, открытая страница

Далее в церемонии началась процедура вручения Высочайших подарков.

– Я хотел бы в память о сегодняшнем замечательном событии преподнести приходу Святаго Великомученика Георгия, всему Святому Храму вот это изображение Святаго Великомученика Георгия. Я только что вернулся из Египта, где был с визитом к предстоятелю Александрийской церкви. И он меня привёл в ту самую крепостную башню римскую, где в подвале томился Святый Великомученик Георгий. До сих пор сохраняются его кандалы, до сих пор сохраняется колонна, к которой он был привязан. Его истязали, били, мучили, терзали. Он там проливал свою кровь и там он умер, потому что исповедовал веру в Христа Спасителя. Замечательно, что храм этот назван в честь Святаго Георгия Победоносца. Это возможность ещё раз вспомнить тех, кто обладал такой силой духа, что никакое гонение, никакое истязание, и никакая угроза смерти не могла сломить людей в их твёрдых убеждениях. Взирая на этот образ, помните Святаго Великомученика Георгия, как он за Христа проливал кровь.

Максим, решив посетить церемонию освящения храма, поинтересовался святым Георгием, его делами и заслугами. Информации о нём было немного. Некоторые исследователи вообще говорят, что реальность существования святого Георгия, как и многих раннехристианских святых, находится под вопросом. По некоторым греческим сказаниям он был грек, родился в III веке, возможно в Каппадокии – это сейчас Турция. Его отца замучили за исповедание Христа. Мать с сыном бежала в Палестину. Поступив на военную службу, стал одним из военноначальников у императора Диоклетиана. Его мать скончалась, когда ему было 20 лет. Получив богатое наследство, Георгий отправился ко двору, надеясь достичь высокого положения. Но когда начались гонения на христиан, будучи в Никомидии, раздал имущество бедным и перед императором объявил себя христианином. Его арестовали, казнили. В капелле Сан-Джорджо в Падуе имеется фреска Альтикьеро да Дзевио «Усекновение главы святого Георгия». Вот, собственно, и вся информация. Есть ли какие-то деяния за Георгием, за которые его следует помнить и почитать? Кроме того, что он раздал бедным своё имущество, и вроде как – воскресил павшего вола, известно ещё посмертное «чудо» – убийство дракона. Более никаких деяний. Да и неважно это. Есть главное – жертва собственной жизнью ради веры. Георгий любит себя в своей этой верности, готов отдать жизнь свою ради демонстрации такой беззаветной преданности. В надежде, конечно, на то, что людям известен будет этот его жертвенный подвиг, и будет он этой жертвой приближен к Иисусу, к Спасителю. Заложенная Иисусом, его добровольной, трагической гибелью идея полной и абсолютной жертвенности ради и во имя веры – гениальное изобретение создателей христианства. Это изобретение, эта идея, ещё и в более жёстком виде, была затем успешно принята и использована и в исламе.

Подарки продолжались:

– Я хотел бы также преподнести великую святыню, которая была доставлена сюда вашим земляком, Константином Вениаминовичем Голощаповым, который вот здесь присутствует, и который вкладывает большие средства для того, чтобы, в том числе, возвращать святыни на Русь. Вот эти святые мощи Святаго Великомученика Победоносца Георгия были возвращены в Россию. Это великая святыня всероссийская, и по благословлению моему она будет находиться в вашем храме.

Здесь новые вопросы.
1. Почему говорится, что мощи «возвращены» в Россию? Они что, когда-то и почему-то России принадлежали?
2. Что такое мощи святого Георгия? Это кусочки костей человека, неизвестно, существовавшего ли вообще, и неизвестно, каким образом сохранившиеся. Ладно – это, допустим, одно из множества церковных чудес, тут концов не найти.
3. Почему кусочки от живших и умерших людей объявляются «великой святыней»? Это тоже дела церкви. Принято так у них – объекты для поклонения, ритуализация поведения и сознания...
4. Почему эта «великая святыня» – кусочки от Георгия, объявляется «всероссийской»? Георгий, родился, жил и погиб за тридевять земель от России, никакого отношения к России не имел. И погиб-то этот христианский святой за шесть с лишним веков до того, как в России, в языческой стране, христианство было принято. Вернее – было насаждено принудительным порядком с жертвами, только вот не тех, кто обратился в христианство, а кто этому противился. И какое отношение имеет Россия к Георгию, погибшему, наоборот, при гонении на ранних христиан? Какая здесь логическая связь для признания его мощей «великой святыней всероссийской»? Впрочем, какую логику можно спрашивать от религиозной веры?

Слово от Патриарха длится уже 15 минут. Церемония близится к завершению. Закончиться она должна награждением церковными орденами тех, кто причастен к строительству храма – знакомые Максима рассказали ему о её распорядке. Но вдруг голос Патриарха приобрёл металлические нотки, и Слово его стало похоже на разгон, который устраивает на местах приехавший из Москвы высокопоставленный чиновник. Для чего будут мощи Георгия в вашем храме?

– Вот для чего. Для того чтоб менялась жизнь вашего города. У вас не всё благополучно. У вас мало храмов. На вашем городе ещё печать старой жизни, и это видно невооружённым глазом. Меняйте свою жизнь. Вот вам святые мощи! И губернаторам, и мэрам, и властям: подходите и молитесь! И просите за свой народ и за свой город, чтобы Господь изменил и преобразовал вашу жизнь! Стройте Божьи храмы! Может быть, это то место, где нужно сказать, что ваш город на последнем месте во всей России по отношению количества населения к количеству храмов. Я буду очень рад приезжать сюда, когда вы будете строить новые храмы, с тем, чтобы их освящать. Меняйте свою жизнь! Мы должны перелистнуть ту тяжёлую страницу, мы должны обновить наше сознание, мы должны стать другим народом.

Долгая пауза, чтобы губернаторы, мэры и власти могли в полной степени прочувствовать Слово. Да, Роман прав: вот она агрессивность и экспансия религии! И это лишь когда религия только приближается к власти, начинает делать её от себя зависимой... Патриарх смягчил голос, продолжил:

– Я хотел бы сердечно поблагодарить тех людей, которые трудились ради того, чтобы в той мере, в какой это было возможно, всё-таки содействовать процветанию церковной жизни. И несмотря на трудные обстоятельства – и экономические, и социальные, да и непростые политические обстоятельства, в вашем городе и в области что-то делалось много доброго и хорошего. Я хотел бы сейчас огласить Патриаршую грамоту. Во внимание к многолетней помощи к местной епархии Русской Православной Церкви, и в связи с завершением служения на посту Губернатором области, уважаемый Пётр Иванович награждается орденом Серафима Саровского I степени. Аксиос!

Некоторая забавность ситуации в том, что награждаемый Губернатор, уходящий в отставку по возрасту, в советское время был на руководящих партийных должностях, например, вторым секретарём обкома КПСС – партии идеологических безбожников.

Последнее «Аксиос!», то есть «Достоин!» в переводе с греческого, выкрикивается Патриархом громко, с большим значением, с некоторой протяжностью и с усиленным ударением на первом слоге. И опять театр!?.. Максим вспомнил, как год назад видел по «зомбоящику» показательную процедуру омовения Патриархом Кириллом ног у двенадцати священников – прилюдно, в храме разыгрывался сюжет из Нового Завета. Одна из верующих, после окончания этой процедуры, сказала в телекамеру: «У меня на сердце после этого такая благость! Вот он, образец истинного человеколюбия!». Максим в разговоре с одним своим знакомым назвал это балаганом, шоу, психологической и духовной порнографией. В ответ услышал, что нельзя оскорблять таинства. Таинства? Если это таинства, так они и должны проводиться в церкви за закрытыми дверьми, а не перед камерами, с трансляцией на всю Россию. Если же решили их публично проводить, то пусть не обижаются на критику своих театрализованных постановок. Собственно, и по всей-то религии это так. Вы сами по себе можете верить в любые сказки, можете ходить в церкви в своё или в чьё-то удовольствие, можете молиться вашим богам – это ваше личное дело. Но если вы объявляете эти сказки некой общественной моралью, готовьтесь к их обсуждению и критике.

Между тем церемония продолжалась. Патриарх наградил орденами Сергия Радонежского II и III степени руководителей горно-металлургического холдинга и металлургического комбината. Высказал благодарность Владыке, местному митрополиту за окормление епархии, за его архипасторское служение.

Сказал также, что его сегодня обрадовал вновь назначенный губернатор, бывший мэр областного центра, тем, что принял решение о переносе органа из бывшего храма Александра Невского и о передаче этого здания в ведение местной епархии. Максим знал, что история с органным залом – это больная тема для многих жителей города. Храм Александра Невского построен в десятых годах XX века. В советское время был недействующим. В детские года Максима здесь был планетарий, он ходил сюда с классом. Потом тут были какие-то кружки детского творчества, что-то ещё. В начале 80-х было решено реставрировать полуразрушенный храм, и переоборудовать его в органный зал. Проектированием, изготовлением и установкой органа занималась немецкая фирма «Hermann Eule». Исполнители органной музыки отмечают, что орган является одним из лучших в России и Европе. Создатели инструмента относят его к лучшим в международном масштабе. В последние годы церковники постоянно поднимали вопрос о возвращении им храма. Изучался вопрос о переносе органа в другое помещение. По оценкам специалистов фирмы, демонтаж и повторная установка органа являются трудновыполнимыми и крайне нежелательными в смысле сохранения его в прежнем качестве. Кроме того, они, например, отмечают: «Ввиду того, что мензуры и общая конструкция труб органа рассчитывались специально для нынешнего помещения, интонация, высота тона и сила звука не могут быть приспособлены к другим акустическим условиям». Теперь спор об органном зале окончательно, похоже, решается в пользу церкви.

Вернувшись с церемонии освящения храма, Максим по свежим впечатлениям набросал несколько эскизов. Вот стоят бывший и новый Губернатор, директора металлургические, кто-то из местных властей. Вот Патриарх среди Высокопреосвященств, Преосвященств и Владык. А вот сюжет, который будет в картине основным – среди прихожан молодая женщина на переднем плане, с мальчиком лет десяти. Сложил листы в папку: по возвращении в Москву можно браться за работу, общий замысел есть.

– * –

...Уже, наверное, далеко за полночь. Максим положил кисть в лоток, отступил несколько шагов от мольберта, не оглядываясь, рукой нашёл сзади спинку стула, пододвинул к себе, сел. Работа над картиной «Освящение нового храма» закончена.

Расположение сделал вертикальным. В правой её половине – первые ряды прихожан, изображены в полный рост, лица обращены в сторону Патриарха. Он на самом переднем плане, занимает почти всю левую часть картины, изображён со спины, в правый полупрофиль, крупно, поэтому только по пояс. Держит перед собой развёрнутую Патриаршую грамоту, зачитывает её. Из-за левого его плеча видна в некотором отдалении группа представительных мужчин в тёмных костюмах, стоящих отдельно от прихожан, ближе к духовенству. Взгляд зрителя привлекают две фигуры в первом ряду прихожан – молодая женщина, и мальчик, десяти примерно лет, стоящий рядом с матерью, немного впереди. Левая рука женщины на плече у мальчика, легонько обнимает, прижимает его к себе, правой крестится, блаженное благоговение на лице, обращённом к Патриарху. Центром внимания является лицо мальчика. Максим добился этого тем, что из всех персонажей картины, лишь мальчик смотрит не на священника. Этот диссонанс, нарушение всеобщей благоговейности заметен, бросается в глаза. Лицо мальчика повёрнуто к зрителю, но смотрит он немного выше, в никуда, взгляд мечтательный, лёгкая полуулыбка. Видно, что он устал от этой долгой церемонии, она ему надоела. Нашёл себе занятие в том, что стал думать о чём-то хорошем. О чём он думает? Возможно, о соседском пятнистом щенке, взять которого к себе домой наконец разрешили родители. Или о книге про Тома Сойера, которую он только что начал читать. Или о том, что летом они опять поедут к бабушке в деревню, будут с отцом купаться в речке, ловить рыбу на удочку, запекать в костре картошку. А может, о том, кем он станет, когда вырастет: космонавтом, лётчиком, моряком, известным учёным, который изобретёт что-то нужное и важное для людей...

Картина должна Роману понравиться... Работа последних дней сказалась – вроде бы даже вздремнул, сидя на стуле... Вдруг показалось ему, что он здесь не один. И тут действительно из-за спины послышалось негромкое, тактичное покашливание. Оно исходило со стороны дивана, стоящего сзади, у стены. Случалось, что когда работа особенно увлекала, Максим ночевал прямо в мастерской, на этом самом диване. Евгения в таких случаях говорила: «опять в запой ушёл». Утром же приходила, готовила завтрак, будила, заставляла нормально покушать.

Максим повернулся. На диване сидел импозантный мужчина – светло-серый костюм-тройка, аккуратные бородка и усы, ровный пробор. Седина серебристого оттенка. Откинулся на спинку, нога на ногу. При этом никакой наигранной вальяжности – естественная поза человека, знающего себе цену.

– Вы кто? Как вы сюда попали?

– Допустим, попасть туда, куда мне будет угодно, для меня не проблема. Кто я? Это мы по ходу разговора определим и обозначим. Обращаться предлагаю обоюдно на «ты».

– А как к вам... к тебе обращаться?

– В смысле – как меня называть? Вот это как раз и будет определение того, кто я есть. Знаешь, не буду против, если будешь называть меня Богом.

– Богом!?..

– Ну, да – Богом. То есть не Яхве каким-нибудь, не Иеговой, не Господом-Господином, а тем Богом, о котором вы с Романом говорили: «Всё в тебе слилось – мой разум, чувства, жизни опыт – триединый этот сплав и есть мой Бог, что Совестью зовётся.

Есть Совесть, Разум и Душа – вот боги наши».

– Как говорит молодёжь: круто! То есть, выходит, ты вот тот самый мой Бог и есть?

– Да, тот самый. Что тут странного? Ты же ведь ко мне периодически обращаешься. Почему же я не могу с разговором к тебе обратиться?

– Так одно дело мысленно общаться, мысленно разговаривать. А ты материализоваться решил, что ли?

– Вот-вот, именно: решил материализоваться на какое-то время, пообщаться «лицом к лицу», «с глазу на глаз», «entre quatre yeux», как говорят французы.

– Пообщаться? Так ты же – Бог! Ты меня своим авторитетом давить станешь. Какое уж там общение!?..

– Максим, уж чего не ожидал от тебя, так вот ёрничанья такого. Про «авторитет» какой-то... Ведь знаешь, что разговаривая со мною, ты сам с собой разговариваешь. Я – это тот же самый ты и есть. И сомневаюсь я так же, как и ты, и ошибаюсь тоже так же, истину ищу, и не всегда уверен – там ли. Но вдвоём-то этот путь к истине более верно направить можно. Собственно, это ты знаешь, поэтому постоянно ко мне и обращаешься, и разговариваем мы помногу с тобой. Воочию меня непривычно видеть? Понимаю. Восприми это как мою прихоть – вот так-то вот с тобой пообщаться.

– И о чём ты решил со мной поговорить?

– Понимаешь ли, ты, вместе с Романом, излишне критично к религии настроен.

– Что ты имеешь в виду под «излишне»? В нашей критике мы в чём-то неправы? Мы что-то искажаем? В чём-то кого-то обманываем?

– Дело не в обмане, этого нет, никаких искажений я не вижу. Но есть два вопроса. Первый: вы не делаете скидок на то, что всегда будут существовать люди, нуждающиеся в вере.

– Почему же? Мы это признаём и принимаем. Поэтому мы с религией не боремся и не воюем. Кто в ней нуждается, тот пусть и находит в ней помощь и какую-то поддержку. Мы совершенно уважительно относимся к этому их выбору. Но и они должны уважать наш выбор. Мы не признаём за религией права объявлять саму себя духовным учением. Мы против того, чтобы она насаждалась в общество как некая полезная для него социальная идея. Мы с этим боремся.

– Вот тогда как раз – второй вопрос: а правильно ли так категорично отвергать эту идею? Не является ли она тем, что может помочь обществу держаться в каких-то рамках?

– В смысле, что в каких-то моральных нормах?

– Да, и это тоже.

– И в каких же именно?

– Ну, хотя бы в тех же, наиболее известных – «не убий», «не укради».

– Так это же вовсе не какие-то изобретённые кем-то моральные нормы. Никакого отношения религия к этому не имеет. Это вечные и неизменные принципы нравственности.

– Религия как раз это и делает – устанавливает эти принципы моральной нормой.

– Так ли это? Начнём с того, что понятия «мораль» и «нравственность» надо отделять друг от друга. Это разные вещи. Мораль – это некий порядок поведения или отношения к чему-либо, установившийся, установленный или устанавливаемый в обществе. Нормы морали меняются и со временем, и в зависимости от условий, в которых в данный момент общество существует. Нравственность же – она неизменна. Например, убийство – оно абсолютно и всегда безнравственно, это лишение кого-то того, что принадлежит ему, а не вам, в данном случае – жизни. А вот по моральным нормам оно вполне допустимо и даже поощряется в зависимости от каких-то условий или состояния общества. Например, война, или наказание преступника. Мало того, моральными нормами может быть допустима даже и публичная казнь, даже на глазах детей. Этого мало – так же, на глазах детей допустима казнь с мучениями казнимого, например, четвертование. И этого мало – допустима казнь с участием публики – забивание камнями, сожжение на костре, когда публика могла подбрасывать хворост в костёр. Это всё – моральные нормы, по которым это вполне морально. Моральные нормы могут полностью отвергать нравственные принципы.

Бог ответил не сразу. Было видно, что он доволен полученным ответом. В этом разговоре, как, впрочем, и во всех их прежних беседах, хотя и не в буквальном смысле таких очных, как эта, он выступал оппонентом своему визави. Смысл же и цель их споров были именно в том, чтобы совместно к истине продвинуться, как вот, например, сейчас они это сделали.

– Согласен, Максим, с тобой. Истинная мораль – это когда она предопределяет следование нравственным принципам. Древнегреческие мудрецы, жившие за 500 лет до Иисуса, вывели очень краткое «Золотое правило», которое объединяет в себя вообще все принципы нравственные: «Что возмущает тебя в ближнем, того не делай сам», «Какая жизнь самая лучшая и справедливая? Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других». Потом это правило повторил Иисус, пожалуй, ещё более чётко его сформулировав: «Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Вместо отрицания плохого, он вывел в этом правиле утверждение доброго.

В свою очередь, и Максим подумал тоже: «Как же мне с Богом моим повезло! Ведь действительно, и поспоришь с ним, и поговоришь, и посоветуешься, и уяснишь для себя что-либо. Даже теперь и неловко как-то, что я ему про авторитет-то ляпнул...».

– Да, так и есть – следуй каждый этому единому принципу, правилу, и никаких раздельных заповедей, никаких религий, лишь уводящих от их исполнения. Две с лишним тысячи лет, как в Библии эти заповеди прописаны. И что – они работают ли? Работает ли правило Иисуса? Оно ведь самой же религией в первую очередь и нарушается. Религия лжёт человеку, внедряет ложь в сознание и в мораль – и отдельного человека, и всего общества. То есть, ложь в духовной сфере является допустимой, моральной. На здоровье ли это будет обществу? Можно ли ожидать, что в таком обществе будут работать какие-то заповеди, которые поминаются в таких-то вот «духовных учениях»? Что – мы не убиваем ли, не крадём? В войне, которую Гитлер развязал, объявив: «С нами Бог!», многие десятки миллионов людей погибли. Американцы, у которых их Президенты не забывают свои обращения к народу заканчивать словами: «И да поможет нам Бог!», сбросили атомные бомбы на два японских города для устрашения, для заявления всему миру, для демонстрации своего нового оружия. И с воровством так же – и воруем, и у Бога прощения просим, и опять воруем...

– А если бы не было религий с этими заповедями?

– И что – было бы ещё хуже? Ты это хочешь сказать? У тебя есть этому какие-то доказательства?

– Никаких доказательств этому нет, можно лишь гадать, да предполагать. Надо отметить, что ты весьма убедительно это сейчас произнес, чувствуется, что ты в последнее время основательно в эту тему погрузился. А вот что на это ответишь: пусть религия ложь – но ведь и общество для властей не подарок! Чего в нём только не намешано? Его как-то объединять надо... Почему бы и не с помощью религии? Ведь она же, в общем-то, работала, выполняла свою "государствообразующую функцию", как вы об этом с Романом говорите

– Ну, да – как-то работала, выполняла... Но ничто не может оставаться неизменным – меняется общество, меняются наши представления о мироустройстве, о нас самих, о мире, в котором мы живём. Сказки, придуманные тысячи лет назад, объяснявшие нам всё это, стали окончательно нелепыми. Подлаживание их церковниками под наши новые представления переводит их из разряда сказок в разряд лукавых и подловатых обманок. Как можно говорить об объединении общества с помощью религии? Никакая лживая идея не может быть воспринята буквально всем обществом. Если же это случилось бы, значит, общество больно безнадёжно. Но такого быть не может, значит, противодействие насаждению лживой идеи будет обязательно. Что всегда в человеческой истории и было, с переменным успехом и с той, и с другой стороны. В наше время ставка властей и политиков на религию – это глупость. Религионизация способствует расколу общества, расколу в общественном сознании. Ложь – это безнравственно. Хотя и может являться допустимой в определённых ситуациях, при определённых условиях. Но религиозной моралью ложь провозглашается и объявляется Святою Правдою. Если в конфликте между нравственностью и устанавливаемой в обществе моралью, побеждает такая мораль – общество нездорово. Внедрение властями в общество ложных и лживых идей – это, кроме глупости, ещё и подлость, неуважение к своему народу, презрение к нему.

Сделал паузу, ожидая какой-либо реакции от Бога. Но тот сидел, задумчиво откинувшись на спинку дивана, не выказывал явного желания что-либо сюда добавить. Максим закончил свою речь окончательным приговором религии:

– Религиозная идея предопределяет для своих апологетов возможность утверждать, что только следующие этой идее могут быть истинно духовными людьми, а тот, кто ей не следует – потенциальный зверь, или больной, которого надо лечить. И говорить это можно с искренней верой, что это именно так и есть, и полагать также, что подобное допустимо говорить публично, вслух. И общество действительно на такие высказывания никак не реагирует, не осуждает, то есть, «по умолчанию» считается, что последователи этой идеи имеют право и на такие мнения, и на их публичное высказывание. Ведь по самой сути религиозной идеи так можно и должно думать, а следовательно и говорить. Такая идея является коварной и подлой, вредной для духовного здоровья общества, вредной для общественной философии и морали, для общественного сознания. Она насаждает в обществе ложь и лицемерие.

Сделал ещё паузу, вспоминая весь этот разговор – не упустил ли что-то в нём важное. Вспомнил его начало, сформулировал мысль, добавил:

– Мы против того, чтобы потребность в помощи для определённых людей в определённых ситуациях использовалась другими людьми для управления и манипулирования вообще всем обществом путём ввода его в жёсткую психологическую зависимость от искусственной, выдуманной религиозной идеи.

Бог посидел ещё молча, встал, прошёл к картине, долго её разглядывал. Вернулся, сел на диван.

– Максим, несколько последних тебе вопросов, как говорится, «на засыпку». Блиц-опрос по принципу «да-нет». Тебе нравится эта твоя картина?

– Да.

– Относишь ли ты её к своим лучшим творениям, ты ею гордишься?

– Да.

– Считаешь ли ты её каким-то вкладом в то, что может развивать сознание людей, отвергать их ото лжи и лицемерия?

– Тут односложно не ответишь... Хотелось бы на это надеяться. Понимаю, конечно, что ложь непобедима и неискоренима. «Ложь – неотъемлемая часть человеческой сущности», Марсель Пруст. Победить ложь невозможно, но и нельзя переставать против неё бороться. Прав Роман с его любимым девизом: «Может, и безнадёжны, но не бессмысленны усилия изменить людей и мир».У него есть такие строки:
– * –
Смысл нашей жизни всей в борьбе –
Разума с Глупостью,
Правды с Ложью,
Добра со Злом.
– * –
Победы нашей в той борьбе не будет,
обольщаться нам не надо.
Но вдруг борьбы не станет,
тогда уж точно –
Зло, Ложь и Глупость победят,
власть над нами утвердят,
всегда готовы к расширенью
сфер своих влияний.
– * –

– Согласился ли бы ты на моё предложение уничтожить картину?

Максим опешил.

– Нет, пусть не уничтожить, а просто спрятать её подальше, не продавать, никогда не выставлять на выставках.

– Что за нелепое предложение?

– Да или нет?

– Нет!

– Согласился ли бы ты на то, что картина будет представлена людям лишь при условии, что имя её автора останется для них неизвестным?

Опять загадка! Что-то сегодня Бог какую-то игру странную повёл... Никогда ранее за ним такого не было.

– А это ещё что за условие?

– Тогда сделаю небольшое разъяснение. Хочу узнать: настолько ли ты искренне желаешь людям добра, что готов пожертвовать славой в авторстве этой картины ради того, чтобы она была всё же доступна людям?

– Если бы действительно была такая ситуация, что это условие было бы обязательным и неизбежным, то ответил бы: да!

– Ситуацию усложняю. Согласился ли бы ты на то, чтобы автором картины значился не ты, а художник N? Естественно, ты понимаешь, кого я имею в виду.

– Почему именно он?

– Я же говорю, что ситуацию усложняю. Насколько мне известно, N – человечек довольно-таки подловатый. Так вот: готов ли ты принять именно такое условие?

– Слушай, ты не Бог, а прямо-таки Мефистофель какой-то... Ты же эту ситуацию свою до полного абсурда довёл. Добрая идея этой картины будет исходить от человека лживого и лицемерного. Нет, я на это не соглашусь.

– Ну, что ж, ты решение принял, картину я забираю себе.

В эту же секунду собеседника не стало, диван был пуст. Оглянулся на мольберт – картины тоже не было...

– Стой, Бог, стой! Я согласен!..

Ответа не было... Лишь было слышно, как стучали о раковину редкие капли, падающие из не до конца завёрнутого крана. Удар каждой последующей капли всё громче, громче, громче...

Открыл глаза. Сидит на стуле, перед ним мольберт с картиной. Лицо мальчика обращено прямо к нему, его мечтательный взгляд направлен чуть выше. Это был... сон?!

Встал: надо сделать последнее в работе – поставить подпись. Подошёл к мольберту, взял с поддона кисточку поменьше, хотел было пойти за тюбиком с краской... Мельком взглянул на правый нижний угол картины – на холсте аккуратно была выведена его подпись: «Максим С.»...