Егор ИСАЕВ. И век и миг…

Егору Александровичу Исаеву 2 мая исполнилось 90 лет.

 (1926-2013)

ОПЯТЬ ОПЯТЬ СОМНОЖЕННЫЕ СИЛЫ ВСЕМ ЗАПАДОМ ПРИДВИНУЛИСЬ К РОССИИ,

ГРОЗЯТСЯ С ОГНЕВОГО РУБЕЖА....

ОПОМНИСЬ, УМ, ОСТОРОЖИСЬ, ДУША.


Егор Александрович Исаев родился 2 мая 1926 года в селе Коршево (ныне Бобровского района Воронежской области) в крестьянской семье.

После начала Великой Отечественной войны вместе со взрослыми и молодёжью школьник Егор Исаев рыл окопы и противотанковые рвы под городом Смоленском.

В Красную Армию призван осенью 1943 года.

Накануне своего 19-летия Егор Исаев в составе войск 1-го Украинского фронта участвует в Берлинской наступательной операции, в боях под городом Котбус, а затем в освобождении Праги.

После войны младший сержант Егор Исаев в течение пяти лет служит в составе Центральной группы войск: в Чехословакии, Австрии, Венгрии.

В этот период в дивизионной газете «На разгром врага» впервые печатаются его стихи и заметки. После чего его по приказу Политического управления переводят в газету «За честь Родины», где он служит корректором.

В 1950 году младший сержант Исаев демобилизован.

В том же году он поступает в Москве в Литературный институт имени М. Горького и заканчивает его с отличием в 1955 году.

Ещё в студенческие годы он публикует лирические стихотворения, в 1951 году – первую поэму «Лицом к лицу» (в альманахе «Литературный Воронеж»), а в 1953 году – её окончательный вариант под названием «Над волнами Дуная», посвящённую советским воинам, несущим службу за рубежами Родины.

По окончании института Егор Исаев работает в издательстве «Советский писатель», в 1981 году его избирают секретарём правления СП СССР. Им написаны поэмы, изданы публицистические книги, среди которых «Двадцать пятый час», «Мои осенние поля», «Убил охотник журавля», «Жизнь прожить», «Колокол света», «В начале было слово».

В 1962 году написана философско-антифашистская поэма «Суд памяти», а в 1976—1977 годах — поэма «Даль памяти».

В период 1984—1989 годов Егор Исаев избирался депутатом ВС СССР.


Размах журавлиных крыльев

 

Согласен, друг: клин вышибают клином,

И не простым причем, а журавлиным.

Такое тоже иногда бывает —

Беспамятство тем клином вышибают

В пути от человека к человеку,

Под сводом памяти от века и до века,

От войска Невского у озера Чудского

До сталинградской армии Чуйкова,

У волжских круч, в окопах и руинах…

Такой размах у крыльев журавлиных.

 

 

Баллада о приказе

 

1

Третью ночь, третий день всё вперёд и вперёд

Мы идём неуклонно

По проклятой земле, по немецкой, на фронт, -

Растянулась колонна.

Третью ночь, третий день по полям, по лесам,

Не всегда, чтобы в ногу.

И всё круче, всё ближе к бессонным глазам

Подступает дорога.

И всё дальше и дальше отходит от глаз

Дымный край горизонта.

И всё строже и строже суровый приказ:

Выйти за полночь к фронту.

- Подтянись! – Он железно стоит на своём,

И ворчать бесполезно.

Не железные мы, а всё то, что несём,

С каждым шагом железней

От сапог до штыков.

Третью ночь. Третий день…

И тогда наконец-то

Подобрел командир, приказал: – Лошадей

Поищите у немцев.

- Отобрать лошадей! – Уточнил старшина

Тот приказ на привале.

И конечно ж, конечно ж – война есть война -

Что скрывать: отобрали.

 

2

А действительно, что, что нам было скрывать?

Ведь они не скрывали.

К нам пришли их сыны, нас пришли воевать

И у нас пировали.

Пили, ели – они! – их сыны, их зятья,

Записные вояки.

Рукава до локтей, в дом ещё не войдя:

- Млеко, – щерились, – яйки.

 

Дай им то, дай им сё, как указкой, вели,

Где штыком, где кинжалом…

Брали всё, что хотели, и сверху земли,

И что снизу лежало.

Брали всё подчистую скребком и ковшом

В эшелоны и ранцы.

Брали уголь и хлеб, женщин брали силком,

Потому что – германцы.

Потому что превыше всего! За людей

Нас они не считали…

 

Ну а мы лишь забрали у них лошадей,

Потому что устали.

Потому что не вправе мы были устать,

Потому что нам надо -

Кровь из носу! – а Гитлера лично достать

Не штыком, так гранатой.

Лично каждому, да! И добро, что война -

Их война! – на закате.

Потому и шумел, торопил старшина:

- Побыстрей запрягайте!

Дайте грузу побольше тому жеребцу

И поменьше карюхе!..

 

 

3

А пока он шумел, собрались на плацу

Старики и старухи,

Собрались и глядели на нас, как во сне,

На всю нашу погрузку.

Вдруг один осмелел – подошёл к старшине

И на ломаном русском

Объяснил: – Эти люди боятся всех вас… -

И в торжественном тоне:

Их бин есть коммунист! – И партайаусвайс

На широкой ладони

Протянул старшине, как комраду комрад,

Сквозь года, сквозь этапы,

От совместных ещё, тех, испанских бригад.

Через пытки гестапо,

Через боль, через кровь, через расовый бред,

Через пламя пожарищ:

- Дас ист есть, как у вас говорьят, парт-би-лет.

Это дал мне товарищ

Тельман…

- Тельман?! – Лицом просиял старшина. -

А ведь правда, ребята,

Тельман сам подписал!.. Уберёг, старина?!

- Уберёг. – Это ж надо! -

И обнял старика, словно век с ним дружил,

Гимнастёрку расправил

И пошёл – капитану про всё доложил

И при этом добавил

От себя и, конечно, от нас, рядовых

И немного весенних:

Дескать, время приспело работ полевых,

Скоро май, надо сеять.

- Ребятишки у них, капитан. Скоро мир.

Пусть людьми вырастают…

Я вас понял, Петрович. – Сказал командир.

Дал команду: – Отставить!

Разгрузить и обратно вернуть лошадей!

Только быстро, ребята!..

 

4

И опять мы идём третью ночь, третий день

В направленье заката.

Третий день, третью ночь – на рубеж, где враги.

Только так – неуклонно.

Не железные мы… Но не сбились с ноги,

Подтянулась колонна.

Только так. Только так. А в двенадцать уже

Ночью рыли окопы

На последнем своём огневом рубеже,

В самом центре Европы.

1953-1987