Дискуссия дилетантов

Формально поводом к этой заметке послужила полемика Е.Я. Андурского и В.Б. Павленко на сайте ИА REX на тему политики: государства, гражданского общества, их взаимодействия волею различных политических и духовных авторитетов от Путина до Христа и верящих/ не верующих в них масс («Готова ли Россия сменить свою ориентацию?», «Дилетанты и политика», «Общество и государство: кто кому служит» –http://www.iarex.ru/news/).

Я политикой не занимаюсь. И даже не являюсь в ней дилетантом, поскольку почти не вникаю в её загогулины. Мне достаточно видеть ясно-глумливые очи любого профессионального политика, выдающего очередную умную мыслю, чтобы понять, что этот профи брешет. А на какую тему брешет, почему, с каким умыслом, – мне это всё равно. Поскольку – давно известно – брешет не в мою и не в нашу общую пользу, а только по своей личной или клановой корысти. Какой именно вред принесёт мне реализация этой профессиональной корысти – будут ломать ноги или только мозги, – ещё больше всё равно, поскольку мне одинаково больно и то, и другое. Разумнее просто не подставляться. К сожалению, это возможно далеко не всегда. Для минимизации ущерба от действий политиков нужно быть в курсе их стратегических козней, выдаваемых под видом благих радений.

Вот почему я интересуюсь деятельностью, так сказать, теоретиков политики, аналитиков, тех, кто сами политикой всерьёз не занимаются (даже если мнят себя профессионалами от политики), зато вникают во все явные и тайные делишки политиков, толкуя не только их слова, поступки, планы, но и отгадывая самые тайные их намерения и страсти, порой неведомые им самим. Эти аналитики, являясь дилетантами в политической практике, удобны простому гражданину тем, что громко ретранслируют и кратко выражают все тенденции текущей политики. А кроме того своими разнообразными мнениями и оценками этих тенденций концентрированно высказывают весь диапазон общественных умонастроений. И, самое ценное, равнодействующая этих умонастроений отчётливо показывает, что именно в кознях политиков точно будет реализовано, поскольку принимается и поощряется обслуживающим политику сообществом политических дилетантов.

На мой взгляд, вполне интеллигентноподобная стычка Андурского и Павленко очень точно отражает господствующий уровень теоретического понимания политики как нашей общей проблемы и ещё точнее фиксирует стадию политической зрелости нынешнего российского общества, иначе говоря, – уровень его политического дилетантизма.

Как информатор и ритор Павленко, несомненно, профессиональнее, чем Андурский. Однако если смотреть не темы и риторические спецэффекты, а просто связность реплик, а потом уже содержание, сущность суждений и мыслей, и логику (логическую строгость и мотивацию), то легко заметить некорректность, невменяемость их полемики. Что особенно странно, когда знаешь по прежнему опыту чтения, что тот и другой, кажется, вполне себе вменяемые люди.

Начну с простого. С подмены значений слов, которую непрерывно совершают оба на любом витке своей полемики.

Андурский, 25.02.15: «Готова ли Россия сменить свою ориентацию? Речь, конечно же, о мировоззренческой ориентации, а она пока направлена на обогащение любой ценой… Сменив свою мировоззренческую ориентацию, (Россия - Ю.Р.) устремится к духовному возрождению». (Имеется в виду современное государство и его фактическая и официальная, либеральная идеология, а не мировоззрение, но употреблено родовое понятие страны, народа, в сочетании со снижающей фигурой речи, указывающей нрав субъекта как деградирующего индивида.)

Павленко, 27.02.15: «Россия… – не Европа. В смысле, она - традиционная, соборно-коллективистская, не антихристианская и не зациклена на чистогане. Либералам a-la Ефим хочется, чтобы она такой стала». (Речь о народе и обществе и его неизменном в веках нраве, нелиберальной и несменяемой нравственности.)

Андурский, 01.03.15: «Разве субъект по имени «Российская Федерация» не служит господствующему сплаву высших чиновников и олигархов? ...И лишь потому, что российское общество не есть субъект... Кто и с какой целью учредил Российскую Федерацию?» (Речь о нынешнем государстве как системе, учреждённой хитрыми субъектами, чиновниками и олигархами, для своей корысти, но сказано в виде формального уточнения технико-юридических тонкостей правового субъекта.)

Павленко, 01.03.15: «Поскольку РФ – правопреемница прежних форм российской государственности, то… единого ответа не существует... Вопросы «кто», а тем более «зачем» в этой ситуации – из области догадок… Схоластика всегда загоняет в тупик, особенно с юридически-правовой точки зрения. Но поскольку я не юрист, а политолог, то выделяю в любой проблеме кроме формально-правовой стороны вопроса еще и политическую, историческую, философскую. Как христианин, подчеркиваю еще и нравственную. Вот по этим позициям и пойдем… Другое дело, что власть не едина, в том числе внутри себя. Электоральный итог 2012 года был достигнут в страшной борьбе и тяжелейшей ценой, одним из пунктов которой по-видимому стал негласный «компромисс» на первый срок до 2018 года». (Говорится или о государстве вообще со всех возможных точек зрения, или о предполагаемых интригах политических персон государства.)

Достаточно очевидно, что Андурский всегда говорит одно (так «остроумно», как ему нравится говорить), но подразумевает что-то другое, пожалуй, даже неприличное для официального проговаривания. Однако в словах Андурского Павленко всегда воспринимает только то, о чём ему лично удобно говорить. Это даже хуже чем в огороде бузина, а в Киеве дядька. Это «в огороде не бузина» - «не в огороде бузина».

По законам диалога, поскольку Андурский был инициатором разговора, то, как бы плохо он ни высказывался, как бы ни путал слова и мысли, следовало бы всё-таки понять его и ответить по существу с объяснением его «коннотационно-лингвистической» путаницы. Павленко сделал вид, что это путаница идей и мировоззрения Андурского, уклонился от понимания сущности его суждений и противопоставил его словам, формально понятым, формально противоположный смысл. Причём Андурский каждый раз, понимая подмену Павленко, почему-то даже не пытался помочь ему понять исходное значение слов, но только новым путаным аксиоматизированием настаивал на своём понимании. Оба, как заведённые, механически говорят по своим понимательно-речевым установкам, но считают их мировоззренческими разногласиями.

И в бреду нельзя назвать это разговором и диалогом. По форме это бессодержательное пустогласие параллельных монологов.

Но это вообще цветочки. При внимательном догляде видно, что и Павленко, и Андурский придерживаются одного и того же мировоззрения, идеологии и даже высказывают одни и те же идеи. Конечно, нагляднее тождество авторов видно, когда читаешь тексты целиком. Но даже из приведённых цитат это следует. Андурский утверждает, что в настоящее время (с «перестройки») Россия утратила правильную ориентацию и должна свою правильность, «духовность», теперь вернуть, сойдя с пути либерально-демократической перестройки, по которому шествует нынешняя власть. Павленко доказывает, что Россия никогда не сходит со своего традиционного пути и лишь временами уступает перестроечным интриганам. В огороде не бузина. Нет, не в огороде бузина.

Всё их отличие в этих последних заметках – в оценке нынешней власти и персон (и то лишь вероятной, поскольку всех суждений обоих авторов я не знаю). Один горой стоит за Путина, патриотическую соборно-государственную традицию и против либералов, которых нужно почему-то терпеть внутри этого успешного государственного собора с Путиным. Другой ратует за правовую соборность общества патриотов, которая должна переориентировать гнилое государство Путиных-Медведевых (заставить государство служить обществу). Павленко доказывает, что Путин со чадами народа хочет, но пока не может заставить либералов во власти служить народу. Андурский доказывает, что общество должно, но пока не может, обязать Путина с его чадами либералами служить народу.

Короче, всё тривиально сводится к установкам на Путина как субъекта права или авторитета общества – к оценке его права и авторитета. Путин хороший авторитет без права (полноты власти), или Путин плохой авторитет бесправных времён. Альтернатива абсолютно невменяемая по логике. На самом деле Путин – плохой авторитет, если у него нет даже прав во власти. Но если у нас и впрямь бесправные времена, то Путин хороший авторитет, поскольку всё без крайних клановых разборок держится только на нём. Павленко аналитически предполагает иноземную проплаченностть установки Андурского. Но Андурский фактически просит, чтобы Путин стал наконец платить ему за его идеи («Эту небольшую статью я написал в расчете на то, что она сможет послужить катализатором возможной дискуссии о выборе стратегии для России. Надеюсь, что эта идея заинтересует Общественный совет при президенте РФ»). Неужто надо аналитически полагать, что Павленко уже получает хорошую мзду от Путина (потому что любит его), а Андурский – недостаточно хорошую от иноземных кощеев (потому что хочет любить Путина)?

Противопоставление и противостояние этих оппонентов смехотворно и абсурдно. Это как противостояние левой и правой руки. Их различие – пустомысленное, надуманное, чисто эмоциональное недоразумение, в котором, к сожалению, нет ни капли мысли, никакой – ни умной, ни глупой. Это легко заметить, если понять, что они спорят не о фактах, а об оценках, о вкусах.

Проблема же заключается в том, что ложно само их мировоззрение в любом его эмоциональном изводе. Чтобы это уяснить, надо проанализировать содержание их мыслей. Проще это сделать по суждениям Павленко, потому что он, в отличие от Андурского, играет только мыслями, а не словами, т.е. формулирует более точно и строго.

Ключевыми для уяснения проблемы являются понятия государства, гражданского общества.

Павленко: «Общество – лишь часть народа. Оно объединяет определенные интересы, и это объединение (объединения) основываются отнюдь не на общей идентичности, то есть не на присущих народу единстве происхождения, языка и культурной общности, а также духа. Отличие народа от общества видно по разнице определений, скажем, из философского энциклопедического словаря (2006 г.). Сравнение выделенного несколькими строчками выше определения народа с определением общества («группа людей, создавшаяся благодаря целенаправленной и разумно организованной совместной деятельности», которая «не объединена столь глубоким принципом, как в случае подлинной [народной. – Авт.] общности») это показывает… «Гражданское общество» же – еще более узкая часть народа. Она исчезающе мала даже по сравнению с обществом, не говоря уж про народ. Это – не просто граждане, это – ОРГАНИЗОВАННЫЕ ГРАЖДАНЕ.

Организованные – кем? …

Перейдем из формально-правовой плоскости в политическую и представим себе пирамиду в несколько горизонтальных уровней: власть – элита – бизнес – силовики – НПО – обычные люди. Самая крупная – нижняя часть, обычные люди; она занимает примерно 85%, все остальные «слои» - верхние 15%. Место гражданского общества – в слое НПО. НПО, по сути, и есть гражданское общество, но поскольку состоят в таких НПО максимум 1-1,5% граждан, то и численность гражданского общества ограничивается этим пределом.

…В нашей стране большинство НПО – заведомо прозападные, а многие – еще и прямая агентура влияния, существующая на западные гранты… Правда, что нет единого гражданского общества, в отличие от народа. Есть подлинное гражданское общество – тот же ОНФ, например, или «Суть времени», или тот «военторг» и те «отпускники», что спасли героическую Новороссию, волонтеры, помогающие ветеранам и т.д. А есть квазигражданское общество, занятое разрушением своей страны под лозунгом «демократии и прав человека»… (http://www.iarex.ru/articles/51561.html).

Из всех этих учёных замечаний следует, наверно, что народ, общество, гражданское общество, государство – это разные группы людей? Разные не только количественно, но и качественно. Интересно, к какой группе относится сам Павленко? Представитель ли он народа, или член государства? Если он входит в одну группу, значит ли, что он не может быть в другой? Является ли премьер Медведев властью, или он агент влияния, член квазигражданского общества? Видимо, раз всё так чётко расписано по процентам, то все мы строго пришпилены к иерархии как сверчки на своих шестках.

Я хотел бы, чтобы моя ирония была простой забавой. Увы.

Никакого строгого научного мировоззрения Павленко не выражает. Любой человек, кто хоть сколько-нибудь грыз гранит наук, знает, что есть цельный предмет, а есть различные и многообразные представления и понятия этого предмета. Понятия относительные, меняющие содержание в зависимости от точки зрения. Правое-левое, зад-перед и т.д. Точно так же и в разбираемом случае. Есть предмет социологии – какое-то количество индивидов на каком-то ограниченном пространстве в какой-то определённый отрезок времени. И вот это количество можно разными способами и приёмами упорядочить для понимающего умозрения. Найти признаки, структуру и функции, по которым они объединяются в народ. А по другим признакам это же количество можно считать обществом, по третьим – государством или гражданским обществом и т.д. Одни и те же люди, одно и то же количество при наших разных учёных видениях выглядят по-разному объединёнными группами. Наконец в каждой из таких групп у её членов есть различное обыденное самосознание единства и разности структур, функций, интересов. На этой бытовой основе появляются ещё и документально оформленные организации, предприятия, институты. Совершенно очевидно, что есть какой-то объективный предмет, который и социологи структурируют в учёных представлениях, и практики в бытовых терминах. И всё это ещё вдобавок течёт, меняется как в реальности, так и в представлениях. При научном размышлении ни в коем случае нельзя путать реальность и представления о ней, теоретические понятия и практические интересы, а также различные исторические состояния как реальности, так и представлений и интересов.

И вдруг нам захотелось посчитать, сколько индивидов в этот конкретный момент обслуживает ту или иную социологическую функцию. Мы тут же абстрагируемся от теории, от того, что любая функция – это функция всецелой структуры, что один и тот же индивид одновременно участвует в разных структурах в разных качествах, что признак количества – это не социологический, а формально-статистический признак, который безразличен к структуре и функции и т.д. Мы просто делаем стоп-кадр, условно останавливая неопределённую количественную массу в том внешнем расположении, в котором они практически и одномоментно находятся. Т.е. статистики считают проценты не распределения индивидов или функций во всецелой структуре (тут всегда 100%), а трудоустройство персон в функционально различных учреждениях. Это не наука, а смесь теоретического и практического наблюдения, смесь научного педантизма с обыденной кажимостью. Это чистый позитивизм – подмена теоретической сложности предмета его удобным для пользования сокращением. К сожалению, именно позитивизм с середины 19 в. закрепился во всех науках как норма, а во многих, вроде социологии, и безвозвратно победил науку. На поверхности он выглядит как чистое манипулирование понятиями. И как я уже говорил, Павленко в этом поверхностно научном манипулировании намного ловчее, чем Андурский.

Но суть дела ещё хуже, чем пока видно. Павленко не только позитивистски считает (как ему удобно). Он ещё логически рассуждает на основе логически неправильно сделанных и просто неверных определений искомых понятий. Например: «Гражданское общество… – еще более узкая часть народа… Это – не просто граждане, это – ОРГАНИЗОВАННЫЕ ГРАЖДАНЕ. Организованные – кем?».

Из последней зацепки о внешней организованности гражданского общества как раз и вытекают идеи о правильной и вражеской организованности, подлинном и квази- гражданском обществе, о соборном и меркантильном типе организованности, об авторитете батюшки-царя и т.п. Интересно, а кто определяет качество «подлинности» или «квазиподлинности»? Усмотрение и воля верховного авторитета? Тогда в Третьем райхе было самое подлинное гражданское общество в истории. Причём, распространявшееся на весь народ. Эдакая тоталитарная банда.

Очевидно, что Павленко опять напирает на оценочное, а не структурное выведение. Да что ему остаётся, если он выделил в определении только удобный для своей риторики признак. Вопреки столетней традиции определения этого понятия. Не буду уж ссылаться на всех, начиная с Адама. Приведу незатейливое из «Википедии»: «Гражданское общество - это сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся не коммерчески направленных ассоциаций и организаций, независимая от прямого вмешательства и произвольной регламентации со стороны государственной власти и бизнеса». Хоть это тоже типично позитивистское определение, замечен конститутивный признак гражданского общества – его независимость от любых «кого-то», хоть от родных, хоть от вражеских. На самом деле лучше было бы напирать на самоорганизованности, которая допускает и требует добровольную зависимость от каких-то партнёров, хоть других самоорганизованных граждан, хоть государства. Но необходимо определить ещё и функции гражданского общества. Это общество, самоорганизованное настолько, что может решать все проблемы своим, разумно установленным порядком по традиционно общепринятым правилам и путём ненасильственного примирения разногласий. А последнее можно сделать только гласно, публично, в информационной сфере, чтобы визави не уклонялись в демагогию и получали третейскую оценку продвижением/непродвижением их идей и персон.

Ясно, что Павленко даже не подозревает (Андурский, кажется, подозревает) о таком явлении как гражданское общество.

Ещё более ясно, что такого у нас и нет. Поскольку никакого порядка, что уж говорить о разумном, в нашем обществе нет, об общих гражданских правилах никто публично даже не заикается, а существующие разногласия не могут артикулировать даже аналитики, что уж говорить о политиках, которым вовсе запрещено говорить правду вслух, в СМИ. Путины-Медведевы и проч. вовсе делают вид, что никаких разногласий у них нет. Так же было в глухие советские годы. Никто не выносил сор из цековской избы.

Разумеется, Павленко, считая гражданским обществом прогосударственные или агентурные организации, именно в такой искажённой форме замечает отсутствие подлинного гражданского общества. Поэтому он и не может задаться вопросом, а по какой причине его нет. Как ни странно, таким вопросом не задаётся и Андурский, уже много лет требуя от государства и Путина, чтобы они дали «госзаказ» гражданскому обществу на выработку «стратегии» для России. В результате – Андурский только констатирует, что никто не проявляет к его требованиям интереса (см. хотя бы от 02.06.2013 г. – http://www.iarex.ru/articles/37356.html, и многое другое под копирку). Таким образом, его надежды полностью совпадают с павленковским ожиданием героического решения Путина в каком-нибудь революционном 18-м году.

Как видим, независимо от плохо артикулированных теоретических разногласий по сути гражданского общества и Павленко, и Андурский на практике передоверяют всю свою дееспособность только государству и лично Путину (Павленко с восторгом, Андурский с риторическим сомнением). Наверно, это потому, что они не имеют никакой дееспособной силы вне государства? Т.е. не являются свободными от государства гражданами, самодеятельными и независимыми. И опять же – очень плохо это понимают. Почему? Да потому, что и сущность государства они мыслят так же плохо.

Каким-то государственным инструментом народ, общество и гражданское общество устанавливают и навязывают самим себе внешний порядок (границы, органы, суды), целесообразные по ситуации правила (законы, нормативы, инструкции) и принуждают индивидов к подчинению, применяя насилие для исполнения, защиты и утихомиривания.

Государство как социальная структура повсеместно и неотменяемо, в любой примитивной форме действует хоть в трамвае, хоть в общественной бане. Но стоит ли путать государство как сущность с территорией и зданиями, где едут или моются какие-то неустановленные личности? Или с теми учреждениями, в которых сидят судьи, полицейские, вожди и т.п.? Или с теми группами, волю которых выражают судьи, полицейские, вожди, демагогически облекая её в политкорректную форму? Наши аналитики максимум, что знают в теории, это то замшелое марксистское, что государство – это аппарат подавления одного класса другим (Андурский), или лохматое соловьёвское, что государство – это теократический собор народа во времени и пространстве (Павленко) (при этом почему-то не принимая всерьёз своих теоретических первоотцев, чьё понимание этой темы гораздо глубже вики-пересказов). Это всего лишь установочно предпочтённые огрызки целой сущности. А пока не поймёшь целого, будешь путаться в трёх соснах своих произвольных мнений. Целое короче всего устанавливается логическим определением. Например, таким – если навскидку, без специального исследования, да ещё и сократив:

Государство – это традиционно-намеренно надстроенное (наднародное, надгражданское) общественное образование по целесообразному установлению принуждения, общественным договором (в виде наследственного, выборного или манипулятивного соглашения) переданное как инструмент исполнения специальному аппарату представителей.

Главное, что нужно уяснить, государство по своей идее является системой образования (сохранения, создания, воспитания, обучения, развития, совершенствования) общества, системой, образованной, т.е. разумно созданной самим обществом и по определённому алгоритму (вплоть до переворота) отчуждённой, переданной под контроль того чиновного аппарата, который в быту и называют государством.

Гражданское общество и государство равно необходимы, взаимодополнительны и взаимозависимы. Там, где есть независимость одного от другого, возникает то или иное уродство. Гражданское общество, не поддержанное государством, свободное от государства и не защищённое государством, по причине ненасильственнности своего устройства, легко разрушается и деградирует от агрессии как внутреннего, так и внешнего врага (бандитов и оккупантов). Государство же, разумно не регламентированное народом и обществом (а максимум разумности и воли может проявить только гражданское общество), захватывает все его функции в своё управление, превращая их в административные и подменивая насильственными действиями (тоталитаризм и террор).

Сейчас в России, да и в мире, мы наблюдаем крайнюю деградацию того и другого. Как уже говорилось, гражданского общества просто нет, а есть только его возможные элементы в виде бандитствующих ОПГ, проправительственных и неправительственных организаций (НПО), неформальных союзов, демагогических индивидуумов. Если в 90-е годы были более заметны бандиты и неформалы, то теперь – «организованные» властью и оппозицией объединения. Самоорганизация как бы вовсе невозможна. Люди просто не идут на контакт, о чём непрерывно говорит Андурский. Вот почему деградировал и интеллект гражданского общества. Это означает, что глобальная самоорганизация гражданского общества просто подавлена, как минимум – вытеснена из информационной сферы властями различных государств, находящихся в состоянии информационной войны. Это подавление одобряет, между прочим, Павленко.

А что касается государств, раз они заняты информационными войнами, то понятно, как далеко они отклонились от своих компетенций. Они подавляют уже не только общественно опасные поступки граждан, но даже независимые от государственной идеологии мысли, при этом поощряя любую грязную ложь и извращённые фантазии, какие только им выгодны и удобны. Вот почему всякий намёк Андурского на возможную регламентацию государства обществом Павленко принимает в штыки. В свою очередь андурские призывы к властям - это взывания жертвы к заказчику насилия, чтобы тот остановил насильника. Всё это живые эпизоды почти невидимой гражданской информационной войны, в которой мы пребываем уже многие десятилетия.

Но так ли уж невидима война? К сожалению, даже очень видима. Но манипуляциями информационной войны не признается никем гражданской. На Украине это совсем наглядно. Официально Киев, поддержанный полумиром, борется с российской агрессией в Донбассе, бомбя свои города и веси, но при этом и народ, и государство ищут спасения у России, как у ридной неньки. Официально Москва не вмешивается в украинский гражданский конфликт, но одновременно поддерживает-тормозит обе его стороны (воинской силой, газом, электричеством, углём и т.д.), как свои собственные регионы и объединения. Официально Вашингтон наводит порядок во всем мире, но по факту создаёт в каждом регионе свою украйню воюющих сограждан или прямо террористические государства, вроде ИГИЛ. Это означает, что и государств как таковых нет. В каждом случае есть только вынесенная со своей территории гражданская война.

Вынесение возможно лишь потому, что внутри каждого общества и в каждой личности нет понимания реального положения дел, вообще – нет царя в голове. А поэтому нет самоорганизации общества, не возникает гражданское общество, не появляются подлинные авторитеты общества, отчего нет и не проявляется его воли. Вместо этого повсеместно, в низах, действует неуправляемое хоровое пустогласие, где более всего решает не ум, а сила крика или выпендрёж (Павленко кричит, Андурский оригинальничает). А в верхах работают манипулятивные информационные технологии, идейная цензура и (финансово) административный ценз, которые ещё более препятствуют формированию коллективного гражданского разума. Советская политико-административная система (бессодержательная, без содержания советской идеологии) поразила весь мир. Идейный тоталитаризм закрепился в каждом государстве мира, проявляясь в прямом и инспирированном государственном терроре против мирных упорядоченных режимов и гражданских сообществ. Вместо них устанавливаются полугосударства, сращения контролируемых извне полубандитских группировок с местным населением или даже прямые оккупационные режимы силами ЧВК, частных военных компаний того или иного рода.

Таким образом, в условиях тоталитарного господства в государстве пустогласия и манипулятивных идей самоорганизации граждан в гражданское общество более успешно противостоят его составные и более элементарные кланы – семьи, общины, цеха, производства, институты, которые живут по более простым, но все-таки общим для этой малой группы, традициям и воспроизводятся каким-то естественным порядком.

Среди всех этих кланов обязательно есть такой, который ситуативно или традиционно ближе к аппарату государства. Это цех управленцев, номенклатура и их обслуга, который под шумок пустогласия и пасами манипуляций приватизирует государственный аппарат. Дети и внуки советских чиновников становятся бизнесменами и олигархами, а охранники и службисты – генералами, идеологами и президентами приватизированного государства. Отныне оно делается инструментом воли этого цеха. Под давлением других нарастающих кланов происходит тайное распределение полномочий между разными кланами, перетасовка самих кланов и в конце концов складывается совершенно развитая косная иерархия – мафиозное государство. Это абсолютное сращение суррогатного, негласного, гражданского общества и суррогатно-авторитетного, навязанного и несменяемого, государственного аппарата.

Павленко называет это соборным устройством, хотя соборность, в любом её понимании, основана только на духовном авторитете. А в нынешней мнимой соборности мнимо и гнило всё от низа до верха, но всё сцементировано иллюзиями членов нашего бандитского братства. Самое печальное, что такая конструкция может существовать вечно при простом воспроизводстве и при стабильных внешних условиях. Пока всё держалось только потому, что ничего не толкало – ни снаружи, ни изнутри.

Как же победить этот уродливый собор мафиозного государства? Андурский скажет – внедрением правовой системы. Что за наивность. Демагогический ум и манипуляция любой закон превращают в дышло. Право – ничто без ума и нрава.

Прежде нужно чётко понять глубинные причины, почему же нет гражданского общества? Да потому и нет гражданского общества, что граждане не видят в нём, в этой самоорганизации, необходимости, по советской привычке уповая только на государство. Потому, что общественный порядок и традиции, устанавливающие единые правила, слишком часто отменяются. И ещё потому, что граждане даже в дискуссиях не признают разногласий, а допускают только единогласие. Наконец, что даже учёные граждане не имеют разума, чтобы всё это понимать и вообще – чтобы мыслить строго и самостоятельно.

Но есть ещё сложность. В силу естественного развития, усложнения и глобализации человеческих отношений прежние формы гражданского общества (и государства, и народа, и производства, и науки) работают только локально, а не всецело. Всякий раз нужно совершать новый шажок в самоорганизации. Сейчас можно создать только глобальное гражданское общество – на каком-то невероятно тонком уровне самоорганизации. Это значит, необходимо приложить для неё гораздо больше ума: теоретического разумения, научной ответственности, гражданского бескорыстия и личной неамбициозности. Определяющим является не право, не авторитет, а разум.

Однако у нас в интеллектуальной сфере господствует всё самое мелкое и эгоистическое: незнание, невникание, подтасовки, умолчание, просто нечтение и неконтакт. Дилетанты учёные (дилетанты финансисты, бизнесмены и прочие манагеры), обвешавшие себя званиями и титулами, мыслят и продвигают друг друга строго по цеховым интересам, норовя в профессиональные политики, поближе к источникам рентного кормления. Но и становясь политиками, они не перестают быть дилетантами – теперь уже политиками дилетантами. Кажется, должны быть подлинными, ведь теперь они владеют исключительной информацией, приводят в действие исключительные рычаги, пользуются исключительной поддержкой. Однако исключительное – это не подлинное, не всецелое и не полное, а искажённое и ложное. Деятель, владеющий частью информации, пусть даже секретной, действующий на основе искажённых и ложных представлений, - это и есть в лучшем случае дилетант. А кроме того эти дилетанты неизбежно становятся ещё и бандитами, поскольку включаются в подковёрную борьбу кланов за хапок общих ресурсов по клановым интересам.

Как же устранить все эти извращения, ставшие сутью современной общественной системы, не ломая, однако, самой системы как структуры и набора функций? В самом деле, никакой перестройки, по Горбачёву, или модернизации, по Медведеву (Путину?), нам не надо. Андурский абсолютно прав, видя тождество этих курсов. И без давления общественного разума на Путиных-Медведевых всё, действительно, закончится крахом и развалом России. К счастью, тенденция последних лет, обнаружившая зачатки самостоятельной внешней политики наших госмэнов, является не разрушающей государство, как при Горбачёве-Ельцине, а восстанавливающей (Осетия, Абхазия, Крым, Евразийский союз). И тут абсолютно прав Павленко, видя существенное отличие нынешней ситуации от перестройки. Но не стоит идеализировать эту видимо государственническую тенденцию. Это происходит только под внешним давлением, в желании наших госбандитов удержать контроль над всей, традиционно своей территорией.

Это нельзя сделать без внутренней реорганизации системы. СССР потому и развалился, что территория и разнообразие традиций и интересов были слишком велики, чтобы можно было их удержать манипулятивным усилием одного, даже большого мафиозного клана (раньше партийного, сейчас семейно-родственного). Наши вожди пока не идут по пути перестройки потому, что желают только выжидать и медленно стагнировать. Это не перестройка, а как замечено давно, стабилизец, дежавю черненковского застоя (обслуги, ставшей боссами). Пока все усиленно гадают, что выберет Путин, и каждый заклинает его на служебный подвиг.

Но без всяких гаданий ясно, необходимо избавить себя от жуткой зависимости от единственного авторитета и пустить в большую политику всё общество, уравнять всех его дилетантов в политических правах, сделать всю политику политикой дилетантов, профессиональных, однако, в чём-то своём.

В чём тут дело? Ни один из нас не может быть полным профессионалом во всей науке и во всей политике. Всегда найдётся много чего, чего любой из нас не знает и не понимает. Зато все мы вместе, поправляя друг друга и помогая друг другу, знаем, понимаем и можем всё. Равнодействующая наших дилетантских политических действий автоматически будет давать согласный результат. Однако такой результат может складываться и случайно, стихийно, кулуарно, со срывами в мордобой и развал. Чтобы избежать и эти извращения, нужно всю политику дилетантов сделать гласной, протекающий в информационной сфере, при внимательном досмотре кровно заинтересованной в этом деле экспертной публики. Что возможно, если исключить из практики закрытую, кулуарную политику, а сделать нормой и главным рычагом гласную низовую политику обывателей, дилетантов жизни.

Но всё это пока не более, чем лозунг, без указания механизма. Как очевидно, речь идёт о механизме общественного взаимодействия и примирения разногласий с помощью разумно устроенного информационного общения и продвижения. Иначе говоря, это механизм самообразования гражданского общества, который становится надстройкой над представительской (земской) системой и исполнительной властью (аппаратом). Это и есть то искомое надгосударственное, но никак не теократическое соборное образование, о котором как цели размышляла русская религиозная философия, и которое как средство разрабатывалось и применялось силою марксизма-ленинизма. При том, что никакой земской системы у нас сейчас нет и в зародыше, а исполнительная власть – только испольная (вовсе ничего не исполняет, а только собирает мзду, ресурсы для своего использования по принципу половинных откатов), несомненно, что мы вступаем в решающую стадию строительства гражданского собора. Общественно-духовная сфера стала голой пустынью, зачищенной для начала дела. Для чего нужно каждому прежде всего осознать его как наше общее дело.

Как это начать делать – это особый разговор.

Но как это происходит в жизни, ясно по состоянию разговора, в котором засветились Андурский и Павленко как оппоненты. Что бы они ни говорили, как бы ни оценивали и ни теоретизировали – терроризировали друг друга, – на практике они больше всего стремятся в советники, в разработчики курса или стратегии страны. В этом однородном намерении-действии они как раз и могут для начала согласиться. Это наглядное проявление внутренней тенденции общества к переменам, к неизбежности политики дилетантов.

Однако их практические посылы находят прямо противоположное отражение в их собственном сознании, в теории. Они категорически не желают признавать не только своего тождества с противником, но прежде всего своего учёного дилетантизма. В силу этой деформации мышлений нетрудно понять, во что разовьётся текущая ситуация реформирования. Ни у кого нет царя в голове, но большая часть учёной элиты грезит сделать царя из какого-то путного управдома, волей случая вознесённого в президенты.

Все глухи даже по отношению к самим себе. Какой уж тут разговор с другими!

Вот почему главная проблема в начале – как вообще начать разговор на подлинные темы. Я вот даже не решаюсь заявить их вслух. Нет подлинной сферы общения, в которой можно говорить серьёзно и достигать словом несловесный результат. Везде глухая идейная цензура и административный ценз, которые даже не осознаются как цензура и поражение в правах. Сейчас создать гражданское общество равно тому, чтобы создать сферу массового делового общения.

Ю. Рассказов, филолог