Биография моей семьи. Часть 3

Большие перемены.

Вспоминая свое детство, у меня почему-то сразу наплывает ощущение счастья. Счастья от полноты жизни, от того, что у меня всё было и все были живы. Я ходил в школу, зимой катался во дворе на коньках, играл в хоккей, ходил с отцом на лыжах, весной играл в футбол на школьном поле, благо от дома до школы было 100 метров. По выходным с отцом часто ходили в поход в горы, готовили на костре ужин, заваривали в котелке чай из трав, в которых отец разбирался, как хороший знахарь, и сидели у костра, слушая мощный шум горной речки в темноте. Летом меня несколько раз брали на отдых. Ездили на Иссык-Куль, обычно дикарями. Когда мне было 11 лет, папа купил 2 путевки и мы с ним поехали в турпоход в Кабардино-Балкарию. Но основное время я проводил, естественно, в деревне у бабушки с дедом. Утром я просыпался от яростного кудахтания под окном - это бабушка кормила кур. Есть по утрам не хотелось и я уносился на улицу, где меня ждали многочисленные соседские мальчишки. Играли до полудня, в "12 палочек" - разновидность пряток, в войну, в лапту, в вышибалы с девочками. Бабушка, как педагог со стажем, на обед звала меня только один раз. Естественно, я опаздывал, и в первые дни, зайдя на кухню, видел убранный и чисто вытертый стол без каких-либо следов обеда. После пары дней такого воспитания я бежал на обед, так сказать, по первому зову. В общем, если в деревню я приезжал худой и бледный, то уезжал в августе крепким, загорелым дочерна пацаном с долго не пропадавшими черными мозолями на пятках. В 5-летнем возрасте я сильно простыл, и ангина стала моим хроническим проклятьем, превратившимся к школе в ревматизм с осложнением на сердце. Поэтому летний отдых в деревне давал организму закалку на целый год. Но все хорошее рано или поздно заканчивается. В 1973 году, в разгар лета мои родители поехали в Гагры. Я с сестренкой остался в деревне. Тогда то и случилось несчастье, поменявшее так много в жизни нашей семьи.

На юге из-за редких дождей все земледелие было поливным. Воды на полив не хватало, днем поливали колхозные поля, а ночью - огороды колхозников. Папа Вася ходил каждую ночь смотреть, как идет полив, не переключил ли кто шлюзы на поливных арыках на себя вне очереди (и такое бывало). Чтобы ходить по огороду, папа Вася приспособил лампу - переноску на длинном алюминиевом кабеле, старом и изношенном. Вот это сочетание - ходьба в резиновых сапогах по щиколотку в воде, держа в руках горящую лампу за цоколь, и оказалось роковым. Его ударило током в двух шагах от его столярной мастерской. Я ужинал, когда услышал сквозь деревенский вечерний шум - лай собак, мычание коров, стон папы Васи. Мы с бабушкой побежали, одновременно через плетень ввалился сосед с криком: - "Василий Яковлевич, что с тобой?!" Вызвали скорую, но уже было поздно. Ему было всего 55 лет. Он прошел всю войну без единой царапины, не считая контузии от взрыва снаряда, и вот так нелепо, погиб в собственном доме. Его оплакивала вся улица. Его знали, уважали и любили. Родителей с помощью моей тети вызвали с курорта. Я до сих пор удивляюсь, как работала тогда почта - мы не знали ни названия пансионата, ни даже толком, в каком городе на побережье они остановились, тем не менее телеграмма лежала на столе администратора в тот же день. Но родители уехали на озеро Рица с ночевкой, и поэтому на похороны опоздали. Они приехали в деревню на следующий день после похорон. После поминок на семейном совете было решено дом продать, а бабушку взять в город, у нее была гипертония и в деревне скорая не могла ей помочь. Всё. Счастливые дни в деревне закончились навсегда. Бабушка приехала в город, в двушку - хрущевку с проходными комнатами и с кухней в 4 квадратных метра. Если учесть, что мама и бабушка стоили друг друга по своим лидерским качествам, то ясно, что добром это не кончилось. Через год с небольшим папа и мама разошлись.