Дима Давидович

Дима долго подкрадывался к столу  и, наконец, улучив момент, когда жена нагнулась, чтобы сделать сэлфи в инстаграмм, быстро, одним движением схватил с тарелки говяжий эскалоп и ловко сунул его к себе в рот. Закрывая ограбленную, подобно Пенсионному фонду, тарелку, Дима нечаянно звякнул крышкой. Жена сейчас же выпрямилась и, увидев пустую тарелку, указала на нее смартфоном и строго сказала:

– Эскалопа  в тарелке нет. Где он?

Дима сделал удивлённые глаза и, вытянув длинную шею, заглянул в маслёнку.

– Этот эскалоп у тебя во рту,– обвиняюще заявила жена, наводя смартфон на Диму.

Дима отрицательно покачал головой.

– Ага,– сказала жена.– Ты молчишь и мотаешь головой, потому что у тебя рот набит маслом.

Дима, как на инаугурации  вытаращил глаза и замахал на жену руками, как бы говоря: «Что ты, что ты, ничего подобного!». Но жена сказала, подражая опытному зубодеру:

– Ты всё врёшь. Открой рот.

– Инновации, – пробурчал Дима.

– Открой рот, Дима. Хуже будет  – настойчиво повторила жена.

Дима растопырил пальцы как будто бы брал штангу на грудь и замычал, как бы говоря: «Ах да, совсем забыл; дело государственной важности. Надо Тимофея проверить – не пропал ли», – и быстро встал, собираясь покинуть комнату.

– Стой инноватор! –  отчаянно крикнула жена.

Но Дима, не будь дурак, прибавил шагу и скрылся за дверью. Жена, было,  кинулась, размахивая смартфоном,  за ним, но около двери остановилась, так как была голой и в таком виде не могла выйти в коридор, где ходили всяческие подхалимы, лизоблюды и секретные надзиралы.

– Ушёл, инноватор –  отчаянно сказала жена, садясь на белый кожаный диван. – Вот же модернизатор односроковый!

А шустрый Дима, быстро дойдя по длинному коридору до огромной двери, на которой висела золотая табличка с грозной надписью: «Вход категорически воспрещён», открыл эту внушительную дверь и робко покашливая вошёл в комнату. Комната, в которую вошёл Дима, была узкой и длинной, с окном, завешенным металлической сеткой. Справа у стены стояло чучело амурского тигра, а у окна стол, на котором стояло чучело стерха. На стене висела двойная полка, на которой лежали старинные амфоры. Больше в комнате ничего не было, если не считать человека с бледным лицом, одетого в модный костюм и галстук в горошек. Поверх костюма на манер халата было накинуто распахнутое кимоно с чёрным поясом.  Человек сидел в позе лотоса на соломенной циновке и пристально, как голодный удав на кролика-бодибилдера, смотрел на вошедшего Диму.

Дима вежливо поклонился, манерно шаркнул ножкой, обутой в ботиночек из телячьей кожи, и, вынув указательным пальцем изо рта эскалоп, показал его внимательному  человеку.

– Буду краток. Полтора,– сказал хозяин комнаты, не меняя позы.

– Маловато, еще хотя бы годик. Это же мраморная говядина, – заканючил Дима.

– Хватит, и так наворотил уже дел. А международная обстановка не располагает, – отрезал  хозяин комнаты.

– Ну ладно, а может хоть пару переименований? –  спросил  Дима и положил эскалоп на полку.

– Я подумаю. Придешь завтра утром,– сказал хозяин.

– Ой, что вы!– вскричал Дима.– Мне ведь сейчас нужно. Не терпится реформы какие-нибудь замутить…прямо зудит всё!

– Пшёл вон. Сказал же – завтра, – кратко сказал Хозяин, и Дима на цыпочках выбежал из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь с грозной надписью.