КАК ПИШУТ ИСТОРИЮ - или кто и когда начал Вторую мировую войну

Во всех учебниках истории, всех энциклопедиях и учёных трудах басспорным фактом считается, что Вторую мировую войну начала Германия 1 сентября 1939 года нападением на Польшу. Всем предлагается в это безоговорочно верить, но для нас «вера» - слово французское, а французского языка мы не знаем. А посему зададимся вопросом, что же на самом деле произошло в этот день?

А, чисто формально, да и фактически, мировая держава приступила к решению своего наболевшего территориального вопроса с малым государством с помощью военной силы. Положение, при котором Восточная Пруссия на западе имела границу, даже не с Польшей, а с немецким же непонятным, неестественным и, действительно, уродливым «детищем версальского договора» - Вольным городом Данцигом и не имела сухопутной связи с Германией, и в самом деле было нетерпимым. А, поскольку по вопросу «коридора» Польша категорически отказалась вести любые переговоры, война для Германии осталась единственным, и вполне оправданным, выходом. Но было ли это началом именно мировой войны? Почему тогда не считать началом мировой войны нападение Италии на Эфиопию или современное нападение США на Ирак? А если бы СССР напал на Финляндию до сентября 1939 года, вряд ли кто-нибудь назвал бы эту войну мировой. Почему? Да потому, очевидно, что мировая война начинается там и тогда, когда в войну друг с другом вступают именно мировые державы. А кто сказал, что Гитлер, разгромив Польшу и решив таким образом все свои территориальные проблемы, не посадил бы в Варшаве послушное, марионеточное правительство и на этом бы всё закончилось? Кстати, для Германии это был единственный беспроигрышный вариант мира, который был бы «лучше довоенного». Дальнейшие попытки наступать на восток, против СССР, или на запад, против Англии и Франции, в случае успеха делали Германию сверхдержавой. А это уже угрожало всему миру и стоило мировой войны, в которой у Германии было слишком мало шансов на победу.

Понимал ли это Гитлер? А, возможно, уже и понимал. «Майн кампф» писал ещё молодой, неопытный в большой политике, задиристый юнец, а Польшу брал уже Фюрер. И этот фюрер в последнем послании перед неизбежной смертью почему-то написал: «Это неправда, что я или кто-то другой в Германии хотели войны в 1939 году».

Может быть врал, а может и правда не хотел, но 3 сентября 1939 года выбора ему не оставили. Именно в этот день, а не 1 сентября, малая междоусобная война стала мировой. И начал её, увы, не Гитлер, как мы привыкли думать. Начали её Англия и Франция.

Можно сколько угодно говорить о гарантиях Польше, но кто же вас, алмазные наши серы, тянул за язык давать эти самые гарантии государству с таким тупоголовым правительством, как польское? Какой трезво мыслящий политик мог предположить, что из-за абсолютно несостоятельных амбиций поляков кто-то решится развязать мировую войну? А ведь решились! И ведь развязали! И сомнительная «честь» быть в этом грязном деле первыми «ныне, пристно и вовеки веков» принадлежит нашим будущим «доблестным» союзникам, что бы об этом ни говорили и что бы об этом ни писали.

И всё же, если войны начинают, значит это кому-нибудь нужно. А кто у нас там больше всех на войне нажился?... Может быть ответ в следующей строчке завещания фюрера? Одно очевидно – советская версия, о том, что Гитлера проклятые буржуины взрастили на погибель молодого социалистического государства, не работает. Ну не мог же, в самом деле, Гитлер напасть на СССР, не решив так или иначе польский вопрос. Он ведь шёл на восток. Зачем его было останавливать?

В заключении надо заметить, что всё сказанное вовсе не попытка оправдать Гитлера. И идея мирового господства в этой голове имела место быть. И возможность прекратить уже начавшуюся мировую войну путём признания «независимой», марионеточной Польши сохранялась аж до немецкого наступления на Францию в мае 1940 года. Однако Гитлер этой возможностью не захотел или не сумел воспользоваться, а после 10 мая полномасштабная мировая война стала уже необратимой реальностью.

Вполне возможно также, что и без объявления войны Западом события развивались бы по, примерно, тому же сценарию, что и в текущей реальности, но...

Во-первых, в артистической голове фюрера без «внешних раздражителей», если не разум, то интуиция, могли всё-таки сыграть роль предохранителей и заставить его остановиться в Польше. А, во-вторых, если нет, то уж тогда-то весь мир мог с полным правом назвать Германию агрессором и значительно облегчить жизнь западным обвинителям на Нюренбергском процессе.

И на этом фоне особенно показателен пример Советского Союза. Это действительно страна, которую не в чем упрекнуть. Страна, которая до последней возможности оставалась вне мировой войны и была втянута в неё не по своей воле. И в этом, нравится это кому-то или нет, заслуга мудрого товарища Сталина. Именно поэтому мы в 41-м расслабились на границах, именно об этом говорилось в сообщении ТАСС, именно поэтому не стали помогать Югославии и всеми силами старались соблюдать «Договор о ненападении». А цена?... Цена от внезапности почти не зависела. В 42-м внезапности уже не было.

Как бы там ни было, факт остаётся фактом – историю пишут победители, а нам остаётся только булгаковское: «Поздравляем вас соврамши!»

1. PS. СПОР С САМИМ СОБОЙ. ИЛИ ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ?

И всё-таки для того, чтобы, как писал после войны сэр Уинстон Черчилль, «две западные демократии наконец заявили о готовности поставить свою жизнь на карту из-за территориальной целостности Польши» в мире должны были произойти события, самым непосредственным образом затрагивающие жизненные интересы хотя бы одной из этих самых демократий.

И произойти эти события должны были между октябрём 1938-го (Мюнхен) и августом 1939-го года (англо-польский договор).

Самыми громкими и очевидными событиями этого времени были, безусловно, захват Чехословакии и возвращение в фатерлянд города Мемеля. Однако, жизненные интересы главного игрока – Англии всё это никак не затрагивало, как не затрагивала их и надвигающаяся угроза Польше. Её эшафот – автобан Кёнигсберг- Берлин в это время уже строился стахановскими темпами и не заметить этого мог только слепой. Важно было другое. Важно было, что всё это шалунишка-Гитлер вершил после того, как в Мюнхене торжественно пообещал союзникам, что Судеты «это моё последнее территориальное притязание в Европе». Иллюзии, что с Германией можно договориться, окончательно развеялись. Всем стало понятно, что любой договор с Гитлером, действительно, стоил не больше бумаги, на которой он был написан.Правда, «владычица морей» пережила бы и это, если бы одновременно не происходили другие события, менее заметные, но имеющие для неё гораздо большее значение, чем для всего остального мира.

28-го апреля 1939-го года Гитлер разрывает англо-германское морское соглашение и под шумок Германия спускает на воду два линкора, каждый из которых сильнее любого британского корабля. Как показали дальнейшие события, переоценить значение этого факта было невозможно. Если в начале войны англичанам удалось, благодаря почти невероятной случайности, потопить «Бисмарк», то оставшийся в одиночестве, и мирно стоявший в норвежских фьордах «Тирпитц», одним своим присутствием наводил ужас на весь Королевский флот почти до конца войны. По признанию самих англичан, до конца 1944-го года они «не имели вообще никакого оружия, способного потопить этот гигантский корабль». Но это были ещё цветочки. Настоящий кошмар ждал британцев впереди.В январе всё того же 39-го года командующий германскими ВМС Редер разрабатывает, а весной Гитлер утверждает план «Z» - план строительства большого рейдерского флота из шести линкоров, двух авианосцев и множества более мелких кораблей. Два из этих линкоров уже летом закладываются на верфях Германии.

На этом «шалости» кончились. «Шалунишка» переступил черту, за которой начинались жизненные интересы Великобритании. Вполне возможно, что наши будущие англо-саксонские союзники с пониманием отнеслись бы к идее Гитлера перевооружить свои танковые дивизии «тиграми» и «пантерами» уже в 1939-м году. Это была бы прежде всего головная боль французов и товарища Сталина. Но корабли класса «Айова», те, что появились у США только во второй половине войны, и последний из которых – «Миссури» пугал иракцев уже в наши дни, явно строились не для похода на восток. Это была прямая угроза морскому могуществу Великобритании. Война с Германией становилась неизбежний и начинать её следовало как можно раньше. Ближайший повод представился в Польше и война началась.

Остаётся только удивляться, как мог Гитлер надеяться на то, что англичане будут спокойно сидеть и смотреть как красиво сходят со стапелей его непобедимые линкоры и при этом весело петь: «Правь Германия морями!». Возможно, правда, что Гитлер предполагал втянуть таким образом Англию в очередной виток гонки вооружений, но этот вариант британцев никак не устраивал. В случае победы на востоке, Германия усиливалась до такой степени, что победа в этом соревновании для Англии становилась невозможной. Именно поэтому мира с Германией не могло быть ни при каких обстоятельствах. Именно поэтому все мирные инициативы Гитлера и Гесса остались без ответа. Но этого внутренний голос Гитлеру не сказал, а с головой у фюрера всегда были проблемы.

А вот у сэра Черчилля с головой проблем не было. Дабы избежать в будущем неудобных вопросов слишком любопытных историков он, прикинувшись невинной девушкой, «чистосердечно» признался: «... это был пример того, как сторонники правого дела сознательно и со всей утончённостью извращённого искусства были вовлечены в смертельную борьбу после того, как столь непредусмотрительно были утрачены все их выгоды и преимущества.» (типа «Не виноватая я! Он сам ко мне пришёл!»). И все поверили. И в Истории так и записали. А ведь на самом деле этой фразой один джентльмен (Черчилль) просто «со всей утончённостью извращённого искусства» вылил ушат грязи на голову другого джентльмена (Чемберлена). А поскольку оправдаться, по причине своей кончины в 1940-м году, сэр Невилл уже не мог, так его легковерная послевоенная история в дураки-соглашатели и записала. И, если исходить из рассматриваемой версии, записала напрасно. И лучше всех это знал именно морской министр Великобритании того времени Уинстон Черчилль. С точки зрения интересов Англии поступки Чемберлена вполне разумны и оправданы. Во времена «Мюнхена» Гитлер ещё вполне мог производить впечатление руководителя государства, который стремится только к восстановлению довоенных границ Германии. Большой опасности, во всяком случае для Англии, это не представляло и его поддержали. А когда пришло понимание того, что немецкому фюреру «нужен мир и желательно весь», Чемберлен сделал то, что и должен был сделать – обеспечил, насколько это было возможно легитимное, вступление Англии в войну, которая на сей раз и в самом деле была превентивной. В конечном итоге именно этот шаг Чемберлена обеспечил будущую победу над Германией и победу не только Англии.