"Хороших людей у нас гораздо больше!"

«Честных людей у нас гораздо больше, чем нечестных», Это вам каждый скажет. Если бы нечестных было больше и если бы им гарантировалась безнаказанность, всякая торговая и производственная деятельность прекратилась бы.

Но что значит «гораздо больше»? Это и 99% хороших людей, и 60%. Однако в первом случае можно пренебречь риском нарваться на «нечестность», а во втором…

…Картинка из ненашей жизни. На улице стол, на столе гора тыкв. Рядом никого нет. Желающим предлагается бросить четыре евро за штуку в ящичек с прорезью.

Кто-то возьмет, не заплатив. Но большинство – честные. Крестьянину выгоднее что-то потерять на кражах, чем стоять возле этого стола целый день.

Вот если воровать будет каждый пятый, даже два из пяти – дело другое. Хотя и в этом случае «честных людей у нас – большинство».

Честное население, которому в основном можно доверять, – очень способствует развитию экономики. Когда мало воруют, можно продавать существенно дешевле. Народ, вороватый «всего» на 30%, сам себя обкрадывает и обедняет, вынуждая тратиться на охрану и защиту.

В Северной Европе люди не потому более честные, что живут богаче, а живут богаче, потому что честнее. Одежда, книги, открытки, лазерные диски летом выставляются не внутри магазинов, а возле входа. Даже если следят, можно схватить товар – и дать деру. Но это не принято.

Очень легко, при желании, воровать мелкие предметы в супермаркетах. И воруют, конечно, Но совсем не в таких масштабах, как можно было бы ожидать.

На улице немецкого города стоит гящик, приподняв его крышку, вы можете взять сегодняшнюю газету. При этом полагается бросить в прорезь копилки 50 или 65 центов. Но газету можно взять, и ничего не бросив. Тем не менее большинство горожан монетки бросают. Брать газеты просто так – не принято.

Забытые в городском транспорте вещи (в том числе очки в дорогой оправе, проигрыватели лазерных дисков, пакеты с разнообразными покупками и т.д.) часто не пропадают, а сдаются в бюро находок. (Часто эти вещи пропадают. Но если не пропадают, немец не удивляется и не умиляется.)

Велосипеды – незапертые или со слабенькими замками – оставляют возле вокзалов, станций метро, магазинов и увеселительных заведений, а то и просто прислоняют к деревьям или к стенам зданий. Воруют, конечно, не без того – но совершенно непропорционально легкости краж. И, к глубокому сожалению, похитителями велосипедов оказываются… Скажу, чтобы никого не обидеть: не коренные немцы.

Честность и взаимное доверие – это экономические категории. Экономия на контролерах, магазинных детективах, охранных системах и т.д. Если газету из открытого ящика украдет один-другой, можно этим пренебречь, все равно в конечном счете выйдет дешевле, чем нанимать для продажи специального человека.

Русский человек, при всем его нравственном максимализме и высочайшей духовности, нетерпим не к воровству как таковому, а, скорее, к масштабам воровства. Мелкое воровство и грехом-то не считается. Особенно когда пострадавший не жалуется или как бы и нет его, пострадавшего.

У родителей – простых советских тружеников (ну, естественно, несунов, как все вокруг) сынок стал «новым русским», бандитом или банкиром. Это вызывает страшное удивление: каким образом на такой нравственно здоровой почве выросло исчадье ада?