Фронт милосердия

Начало войны было жестоким. Огромное количество медицинского имущества на складах поблизости от границы было захвачено противником в первые же дни немецкого нашествия, уничтожены полевые госпитали, погибли и попали в плен тысячи медиков. В результате к 1 июля 1941 года на Западном и Юго-Западном фронтах у нас действовало лишь 15 процентов медицинских учреждений, которые должны были помогать раненым. Сохранившиеся армейские и фронтовые госпитали испытывали чудовищные перегрузки. Им не хватало оборудования, медикаментов и сотрудников.

Однако даже в тяжелейший первый год войны ежемесячно возвращалось в строй 100–200 тысяч раненых и больных. В 1942-м – уже до 350 тысяч, в 1943-м – около 400 тысяч, в 1944 году – 365 тысяч человек. Произошло это благодаря хорошо продуманной системе медицинской помощи, главным принципом которой было лечение в несколько этапов. Борьба за жизнь раненых начиналась на поле боя, продолжалась в батальонных, полковых и дивизионных медицинских пунктах. Нуждавшихся в сложном лечении направляли в тыл.

От медицинской службы требовалось уложиться в жесткий срок: доставить раненых на полковой медпункт не позже, чем через 6 часов после ранения, а в медсанбат – не позже, чем через 12. Работники медсанбатов и санитарных поездов лечили бойцов с легкими и средней тяжести ранениями. В тяжелых случаях подключались высококвалифицированные специалисты госпиталей в тылу. Это был мощный фронт милосердия, в котором за жизнь воинов боролись свыше 200 тысяч врачей, почти 500 тысяч фельдшеров, санинструкторов, санитаров и медсестер.

«Ласточка» против «тигров»

«Ни один раненый не должен остаться на поле боя!» – требовали приказы военного времени. В приказе Наркома обороны №281 от 23 августа 1941 года говорилось: за вынос с поля боя 15 раненых с их оружием представлять к правительственной награде медалью «За боевые заслуги» или «За отвагу», 25 раненых – к награде орденом Красной Звезды, 40 раненых – к награде орденом Красного Знамени, 80 раненых – орденом Ленина каждого санитара и носильщика. Таким образом, их работа была приравнена к боевому подвигу.

Как выносили раненых с поля боя? На плащ-палатках, собственных плечах, ползком, под бомбежкой, пулеметным и артиллерийским огнем. И первую помощь истекающим кровью оказывали чаще всего под обстрелом. Тяжелейший труд, в особенности, если учесть, что почти половина санитаров и санинструкторов были женщинами! Для миллионов мужчин в окровавленных шинелях эти молодые женщины стали поистине ангелами милосердия.

Они оказывались на фронте по велению души и в пекле войны показывали чудеса самоотверженности. На Ленинградском фронте прославилась санитарный инструктор Валентина Чибор. В первые дни войны она добровольно записалась в дивизию Народного ополчения. В 1941-м вынесла с поля боя более 85 раненых. За время войны 5 раз была ранена, причем дважды – тяжело. 18-летняя Валерия Гнаровская добилась своего зачисления в сформированную в Омской области дивизию и, будучи санинструктором стрелковой роты, спасла жизнь более 300 бойцам. За свою отзывчивость и теплоту она получила ласковое имя «Ласточка». 23 сентября 1943 года немецкие танки прорвали оборону наших войск в районе запорожского села Вербовое и приблизились к группе раненых, ожидавших эвакуации. Когда танки были в 50–60 метрах, Валерия схватила связку гранат и бросилась под гусеницы танка. Второй «тигр» был подбит из противотанкового ружья, остальные повернули обратно. Раненые были спасены. Гнаровской посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Саша Серебровская, дочь известного советского биолога Александра Серебровского, служила санинструктором в батальоне морской пехоты. При высадке десанта 26 апреля 1945 года в районе г. Пиллау (ныне – Балтийск) Серебровская вместе с однополчанами шла в атаку по пояс в ледяной воде. Уже на берегу, в тот момент, когда она оказывала помощь раненому, ее поразило осколком разорвавшейся мины. Моряки похоронили Сашу на высоком холме; могилу обнесли цепью, снятой с боевого корабля.

Многие из сандружинниц и санинструкторов военного времени не дожили до дня победы. По воспоминаниям ветеранов Великой Отечественной, бойцы санитарных взводов даже после завершения боя оставались под ударом, поскольку немецкие снайперы целенаправленно охотились на тех, кто оказывал помощь раненым. Потери санитаров, санинструкторов и санитаров-носильщиков в годы войны составили более 88% людских потерь медицинских служб Красной армии.

Тяжелым был и труд медсестер в госпиталях. Юным девушкам доводилось разгружать прибывшие с вокзалов автомашины с ранеными, таскать беспомощных людей на перевязки, на рентген, мыть, скоблить полы в палатах, топить печи, стирать и сушить бинты, простыни, солдатское белье. Помимо этого – уход за ранеными, помощь в операциях, перевязки, уколы, раздача лекарств, бессонные дежурства... Сестрам милосердия удавалось выхаживать самых, казалось, безнадежных. Вот лишь один пример.

В казанском госпитале хирург Александр Вишневский сделал танкисту Василию Сергееву сложнейшую операцию, спас ему жизнь и сохранил от ампутации обе ноги. «Необходимо обеспечить ногам больного температуру 37 градусов», – сказал после операции Вишневский медсестре Раисе Степановой. Медсестры придумали, как это сделать: по очереди, закутавшись в тулуп, прижимали к себе, как младенца, ноги танкиста. И так – по многу часов… Когда Вишневский впервые это увидел, заплакал, не стесняясь своих слез, и поцеловал очередную сиделку Василия Сергеева. Пришел день, когда танкист выздоровел и вернулся в строй.

Скальпель – оружие победы

Писатель фронтового поколения Евгений Носов в рассказе «Красное вино победы» вспоминает медсанбат, куда его доставили с поля боя: «Оперировали меня в сосновой рощице, куда долетала канонада близкого фронта. Роща была начинена повозками и грузовиками, беспрестанно подвозившими раненых… Под пологом просторной палатки стояли сдвинутые в один ряд столы, накрытые клеенкой. Раздетые до нижнего белья раненые лежали поперек столов с интервалом железнодорожных шпал. Это была внутренняя очередь – к хирургическому ножу… Время от времени раздавался звонкий металлический шлепок: это хирург выбрасывал в цинковый тазик извлеченный осколок или пулю… Наконец хирург распрямлялся и, как-то мученически, красноватыми от бессонницы глазами взглянув на остальных, дожидавшихся своей очереди, шел в угол мыть руки».

Работать в пору тяжелых сражений неделями почти без перерывов для врачей и санитаров было обычным делом. Например, во время боев под Старой Руссой осенью 1941 года, по вспоминаниям ветеранов, оперировали круглосуточно. В холод и проливной дождь, в течение многих суток ни врачи, ни санитары не снимали насквозь промокшей одежды. Ели стоя, на ходу, отдыхали по 2–3 часа в сутки, приткнувшись, кто где мог.

Вот как о своих фронтовых буднях вспоминает хирург Полина Якубовская: «В первом же наступлении наши батальоны были сильно потрепаны. Раненых оказалось очень много. Ой, как было страшно: открытые раны с прилипшей к ним окровавленной одеждой; кровь, безостановочно сочившаяся из ран; стоны одних и потеря сознания от боли других... Я обрабатываю тяжелораненого солдата. С ревом рядом с палаткой разорвалась мина. Моего подопечного и еще шестерых солдат разорвало на куски... Меня этим взрывом засыпало землей. Когда наконец меня откопали, долго не могла понять, что же случилось: кровь хлестала из ушей и изо рта, в голове сплошной гул... После лечения вернулась опять в полк».

Среди военных врачей во время Великой Отечественной находился цвет советской медицины: медицинская служба Красной армии насчитывала 5 академиков, 22 заслуженных деятелей науки, 275 профессоров, 308 докторов и около 2000 кандидатов медицинских наук. В Военно-морском флоте – 84 доктора и 133 кандидата медицинских наук.

Главный хирург Красной армии академик Николай Бурденко приобрел громадный опыт лечения раненых еще на фронтах Первой мировой. В 1941 году при переправе через Неву он попал под бомбардировку и был контужен, перенес два кровоизлияния в мозг. Но, превозмогая болезнь, трудился не покладая рук: выезжал на фронт, помогал решать назревшие проблемы, проводил операции в полевых условиях. Его научные работы легли в основу учения о лечении ран, профилактики и лечения шока, вызванных ранами инфекций.

А разве забудешь Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого – врача, священнослужителя, ученого, автора «Очерков гнойной хирургии» – книги, ставшей настольной для нескольких поколений врачей. После начала Великой Отечественной войны он был назначен главным хирургом эвакуационного госпиталя для тяжелораненых №1515 и консультантом всех госпиталей Красноярского края. Переехав вместе с госпиталем в Тамбов в 1944 году и став там архиепископом Тамбовским и Мичуринским, Войно-Ясенецкий не прекращал медицинскую деятельность, проводил операции, читал лекции для студентов. Спустя несколько десятилетий после войны он был причислен Русской православной церковью к лику святых.

Спирт, землянка и пила

Во время немецкой оккупации, когда в занятых противником городах, деревнях и селах была уничтожена система здравоохранения, героизм, самопожертвование и изобретательность проявили врачи партизанских отрядов. В Белоруссии, например, они оказали лечебную помощь 135 тысячам гражданских жителей.

Партизанские врачи самостоятельно изготавливали хирургические инструменты, перевязочный материал делали из льняного холста и марлевых занавесок, лекарства – из трав. Когда не было хирургических инструментов, вместо них в ход шли пилы-ножовки, хозяйственные ножи, тесаки, столовые приборы.

…Партизанскому врачу Марии Васильевне Павловец из Моги-левского партизанского соединения однажды пришлось оперировать обычным ножом, а рану зашивать льняными нитками – рана, к счастью, зажила без нагноений. В другой раз раненого в голову она оперировала с помощью того, что оказалось под рукой, – медицинских кусачек и алюминиевой ложки.

…Когда в феврале 1943 года командира отряда особого назначения Кирилла Орловского тяжело ранило в бою, его доставили в соседний партизанский отряд. Вот что записал тогда в дневнике тамошний хирург Виктор Алексеевич Лекомцев: «Ранение ужасное. Размозжена правая кисть, расщеплено правое предплечье, вскрыт локтевой сустав, раздроблена часть плечевой кости. Пальцы левой руки оторваны, потеряно большое количество крови. Начиналась гангрена. Надо оперировать немедленно». Но у Лекомцева не было необходимых инструментов и средств наркоза. По его просьбе принесли пилу по металлу и бритву, обработанные спиртом. В качестве наркоза хирург дал раненому стакан спирта. При свете керосиновой лампы началась операция. Скрежетала о кость пила, холодным потом покрывались лица партизан, державших своего командира... В этот момент на партизанскую базу неожиданно напал карательный отряд. Укутав Орловского, партизаны вместе с хирургом увезли находившегося без сознания командира в лес. Там Лекомцев и закончил операцию. Пациент стойко переносил мучившие его боли. Жажда жизни, силы могучего организма впоследствии помогли ему выздороветь и вернуться в строй.

Схватка с невидимым врагом

Приблизила победу и советская медицинская наука. В Томске инженеры создали радиощуп, который находил металлические осколки в теле раненых. Пользовалась популярностью у врачей простая, но эффективная мазь для заживления ран, придуманная хирургом Александром Вишневским. Часто из-за обширных повреждений кровеносных сосудов нельзя было провести спасительное переливание крови. Выход нашел профессор Иосиф Кассирский, разработавший внутригрудинный способ переливания крови. Кассирский придумал и метод транспортировки консервированной крови на сверхдальние расстояния – до 8 тысяч километров (до этого кровь пересылалась всего лишь на 60 километров), что имело огромное значение для своевременного лечения раненых. Николай Бурденко и его ученики предложили методику лечения травм нервной системы. Процент раненых, возвращенных благодаря этому в строй, у нас оказался выше, чем в других странах, участвовавших в войне. Использование новых методов лечения позволило вернуть в армию до 91 процента бойцов, пострадавших от контузий и связанных с ними расстройств слуха и речи.

Однако на фоне тысяч разработок и открытий советских ученых того времени выделяется поистине бесценный вклад в науку и победу над врагом микробиолога Зинаиды Ермольевой. В начале войны она создала комплексный препарат-бактериофаг, способный бороться с возбудителями холеры, брюшного тифа и дифтерии. Когда стало известно, что в окрестностях Сталинграда, на территории, захваченной противником, произошла вспышка заболеваний холерой, Зинаида Виссарионовна Ермольева вылетела в осажденный город. Там было принято решение дать бактериофаг всему населению Сталинграда и находящимся в нем войскам, чтобы предотвратить эпидемию. Но привезти такое количество доз бактериофага в осажденный город было невозможно. И Зинаида Виссарионовна наладила сложнейшее микробиологическое производство на месте. Ежедневно препарат принимали 50 тысяч человек…

Наблюдая за ранеными, Ермольева видела, что многие умирают от заражения крови. Ей было известно, что в 1929 году англичанин Флеминг получил из плесени пенициллин, но выделить его в чистом виде так и не смог, т.к. препарат оказался нестойким. Зинаида Ермольева задалась целью получить пенициллин из отечественного сырья. Лаборатория помещалась в прифронтовой Москве, в подвале жилого дома. Все технологические процессы, в том числе выращивание штамма плесени, проводились в бомбоубежище. И все-таки, несмотря ни на что, Ермольевой с помощницей удалось в 1942 году получить пенициллин, а затем наладить его промышленное производство. Триумфальное испытание первого отечественного антибиотика произошло в январе 1944 года, когда в Москву приехал английский профессор Флори. Он привез свой штамм пенициллинума и решил сравнить его с российским. Наш препарат оказался активнее. А главный экзамен пенициллин выдержал на фронте, сохранив жизни сотням тысяч воинов победы.

* * *

47 медиков во время этой войны были удостоены звания Героя Советского Союза. Тринадцати руководителям медицинской службы вручены полководческие ордена. В целом же свыше 146 тысяч медицинских работников отмечены государственными наградами. Так страна оценила их подвиг и выдающийся вклад в победу над фашистской Германией.