Условия мира. Ислам и христианство

Всемирная история убедительно подтверждает сказанное в Писании: отступление от воли Божией влечет за собой неминуемое наказание. Когда Израиль перестал жить по Слову Божиему, наказанием ему стало разделение его на два царства и последующая утрата независимости. У христиан была проблема иная — они так и не смогли состояться как единый народ. Христианскому братству предпочли братство национальное. Отступление от Слова Божиего, многочисленные расколы и разногласия не остались незамеченными Богом. Неизбежно должно было появиться нечто, что показало бы Его реакцию, Его гнев...

В VII веке Господь выдвигает из небытия арабское племя курейшитов... На исторической арене появляется Мухаммед. Для чего? — задавались вопросом христиане. Сам Мухаммед полагал, что он пришел для того, чтобы обличить иудеев и христиан в том, что они не живут по Слову и не соблюдают закон Божий.1

Словно буря в пустыне проносятся арабы по христианскому миру. Под их ударами ближневосточное христианство сжимается и отступает. Практически оно так и не восстановит прежних территорий. Нельзя не поразиться тому, что все начиналось с движения нескольких арабских семей, а кончилось тем, что мусульмане заняли огромную территорию, и сегодня практически нет такой страны, где не было бы мусульман. Более того, ислам продолжает наступать — в Азии и Африке, в Европе и даже в Америке.

Поначалу христиане считали мусульман заурядной христианской сектой, чем-то вроде ариан. Однако скоро ислам показал, что к нему надо относиться серьезнее. Мало-помалу христиане стали понимать: ислам — это постоянный вызов христианскому миру. И главное — мусульмане возникли и распространяются не просто так, но по воле Бога.

Несомненно, успеху ислама способствовали многие факторы. Бог создает благоприятные условия тем, кого Он желает воздвигнуть. Особо следует отметить длительную войну между гигантами той политической сцены: Византией и Ираном (602-628). Пока они истощали друг друга, местное население приходило в отчаяние и наполнялось злобой... Крупные союзы арабских племен Гассанидов (христиане) и Лахмидов, традиционно поддерживавших эти империи, перешли на сторону Мухаммеда. Прибавим сюда недальновидную политику Византии. Император Ираклий I издает указ о насильственном крещении живших на территории империи иудеев. Дело проводится жестоко и необдуманно. Разумеется, иудеи кидаются в объятия арабов. Византия, несмотря на отдельные успехи, век за веком будет отступать, проигрывая битву с мусульманами.2

К сожалению, христиане явно недооценили упорство мусульман и прежде всего их идейную вооруженность. Вот что говорит Коран3 о борьбе с неверными:

"Ты изымаешь власть желанием Своим,
Ее даруешь (людям) по Своей угоде" (3:26);
"И те, кто покровителем себе берет Аллаха,
Его посланника и тех, кто верит,
Они — (святое) Братство Бога,
И им торжествовать (над всеми)!" (5:56);
"И Мухаммед — посланник Божий,
А те, кто с ним, — безжалостны против неверных,
Добросердечны меж собой" (48:29); "
А потому, когда вы встретитесь с неверными в бою,
По шеям головы ссекайте,
Когда же проведете основное по давленье,
(Берите в плен их и) удерживайте крепко" (47:4);
"И воздаяние для тех,
Кто против Бога и посланника Его воюет,
Усердствуя нечестие посеять на земле, —
Предание их смерти, или распятие их на кресте,
Иль отсеченье накрест рук и ног,
Или изгнанье из страны" (5:33).

А вот что предписывает Коран в отношении общения с иноверцами:
О вы, кто верует!
Себе в друзья и покровители вы не берите
Ни иудеев, ни христиан" (5:51).

Когда арабы двинулись в Египет (630-641 гг.), тогдашнюю византийскую провинцию, копты (местные христиане) встретили их как избавителей от империи.4 Надо сказать, что на первых порах христиане под властью мусульман чувствовали себя вполне сносно. При омейядских халифах (661-750 гг.) еще не было массовых обращений, население само добровольно и неуклонно переходило в ислам. Формула принятия известна: признай, что нет Бога, кроме Аллаха, признай Мухаммеда Его пророком, и ты считаешься мусульманином. Сказанное рассматривалось как заключение завета с Богом. Нарушивший завет во все времена рисковал поплатиться своей жизнью, хотя официально вероотступничество в исламе не карается смертью.

Методы привлечения в ислам были различны — от угрозы мечем до предоставления разнообразных льгот. По свидетельству историка X века Наршахи, в Бухаре на первых порах местным жителям даже давали деньги за посещение мечети.

* * *
Исследователи ислама говорят о пассионарности арабов, почувствовавших себя представителями только что возникшей нации. Чувство духовной избранности "помогло им преодолеть гегемонию христианизированного мировоззрения на Ближнем Востоке раньше, чем они успели осмыслить само существование этого мировоззрения".5 Если бы не убежденность в том, что иудеи и христиане исказили Слово Божие,6 арабам было бы трудно противостоять влиянию более древних религиозных традиций, эта убежденность стала для них своего рода защитным механизмом. Поразительно то, что исламские теологи совершенно не интересовались христианством, вполне довольствуясь тем, что говорит о нем Коран:

"Не веруют (и богохульствуют) такие, кто говорит:
"Бог есть Мессия, сын Марйам" (5:72);
"Не веруют (и богохульствуют) такие, кто говорит:
"Господь из трех есть третий" (5:73);
"Мессия, сын Марйам, не более чем посланник,
Ему предшествовали многие другие" (5:75).


Вплоть до сего дня мусульмане не только не знают о христианской вере, но даже не отдают себе в этом отчета. Когда западные христианские миссионеры приходили на территорию ислама, отмечает один исследователь Ближнего Востока, их снисходительно выслушивали, не вступая ни в какие споры, и потом шли молиться в мечеть. Отметим здесь и то, что мусульман весьма воодушевляет фактор "последнего слова" — убежденность в том, что именно у них имеется "окончательное пророчество".


Завоевав и покорив христианские народы, арабы сделали их людьми второго сорта. Покоренные христиане должны были выплачивать особый налог — джизья, своего рода плату за возможность жить в мусульманском мире. Они не имели права занимать должности, которые предоставили бы им юридическую власть над мусульманами, христиан (как и рабов) не допускали в суд в качестве свидетелей. В разных частях мусульманского мира были введены специальные предписания для христиан по ношению ими особой одежды: например, носить плащи цвета меди, старомодные высокие шапки, подпоясываться веревкой и т.п. (Даже рабы христиан должны были иметь отличие в одежде от рабов мусульман). Христианам разрешалось ездить только на мулах. При встрече с мусульманами они должны были спешиваться и уступать дорогу.


И сегодня в пределах исламского мира ни о каком равенстве, хотя бы в гражданских правах, между мусульманами и иноверцами не может быть и речи. Какой-либо диалог в этом отношении невозможен. Нас убеждают, что ислам — это религия мира и любви. Тогда как понимать известное утверждение, что мир делится на две части: страны ислама (дар аль-ислам) и страны, подлежащие завоеванию (дар аль-харб)? Разве что завоевание остального мира для его же пользы...7


Впрочем, завоевывать мечем необязательно. Без специальных исследований видно, что по количеству рождений детей мусульманские женщины занимают одно из первых мест в мире. (И это неудивительно, ибо многодетность — норма мусульманской жизни, а разрешенное исламом многоженство устраняет проблему существования одиноких женщин в послевоенные периоды, когда численность женщин существенно превосходит численность мужчин. Безбрачие противоречит духу и нормам ислама.) Существует очень простой и естественный метод, который правые европейские политики называют методом ползучей исламизации. После Второй мировой войны города Европы активно заселяются мусульманами. Шаг за шагом улица, квартал, наконец, район становятся мусульманскими. Жители с иной ментальностью не выдерживают и перебираются в другие места. Те, кто не живет спаянно, общиной — всегда проигрывают тем, кто сплочен.


В Европе мусульмане успешно пользуются нормами западной демократии. Сначала они требуют равенства в правах. Демократия охотно его предоставляет. Они просят разрешения основать свою школу, построить мечеть, организовать землячество. Демократия идет навстречу. Круг замыкается — приезжие мусульмане живут в европейских городах своими землячествами, не испытывая необходимости контакта с местными жителями. Приходит время, и мусульмане посылают своих представителей во власть. На основании тех же демократических прав. Вопрос только в том, какие они примут законы, когда в законодательном органе их будет большинство? Вряд ли они станут слушать тех, кто не согласен с их законом. И будут правы. Зачем им уступать тем, кто не живет по законам своей собственной религии, не выполняет ее предписаний? Каждый мусульманин, проживая в европейском государстве, сознает, что он живет в земле неверных, что он подчиняется законам неверных. Мусульманин призывается к изменению этой ситуации. В том числе и посредством чадородия.


А что христиане? С рождаемостью дело обстоит совсем неважно, и в России особенно. Господь говорит Аврааму, что благословит его, размножив его потомство, как песок морской и звезды небесные. Господь благословляет народ Свой, размножая его (Пс.106). И напротив, проклятием звучат слова к неверным: "ни рождения, ни беременности, ни зачатия не будет. А хотя бы они и воспитали детей своих, отниму их; ибо горе им, когда удалюсь от них!" (Ос.9:11-12). Но что теперь толковать о гневе Божием, это и так все понимают...


* * *
Советские публицисты упоенно доказывали, что ислам отошел в прошлое, что он неавторитетен и никому не интересен. Время опровергло их пропаганду. Именно в XX веке ислам обрел второе дыхание, развернулся. Сейчас мы наблюдаем активную исламизацию мира, если хотите —исламский культурный ренессанс. Надо признать, что во многих частях земли он оказался значительно успешнее христианства.


Приведем некоторые данные по Европе и США на конец второго тысячелетия. Франция: не менее 3 тыс. мечетей, более 5 млн. мусульман (10% населения); Англия — 2 тыс. мечетей, более 2,4 млн. мусульман; ФРГ — 2 тыс. мечетей, 3,2 млн. мусульман, 100 тыс. немцев перешло в ислам (в ряде школ Германии и Австрии уже ввели преподавание ислама); Италия — 700 тыс. мусульман; Испания — 400 тыс; Швеция — 300 тыс. Заметен рост числа мусульман в Финляндии и Норвегии. Всего же в Европе насчитывается более 20 млн. последователей ислама. В США их 3 млн., и это число продолжает расти. Надежда США на так называемый плавильный котел в отношении мусульман не оправдалась. Арабы живут своими анклавами и американцами не становятся. Более того, в ислам переходят местные афроамериканцы.


Всего на земле насчитывается около 1 млрд. мусульман. Недалек тот день, когда каждый третий ее житель будет исповедовать ислам. Азия и Африка станут практически полностью исламскими. Показателен пример Габона — африканской страны, где еще в семидесятые годы прошлого века 80 /о населения исповедовало католицизм. Решением президента Бонго в 1973 году христианство было признано наследием колониализма, и страна перешла в ислам. В Нигерии штат за штатом признает ислам и переходит на нормы шариата. "Сегодня ислам пользуется среди африканского населения гораздо большей популярностью, чем христианство".8 Интересное явление происходит и в буддистском Таиланде, получившем известность как мировая столица секстуризма. Посреди всеобщей сексуальной распущенности и разврата здесь возникают мусульманские кварталы, где живут люди, соблюдающие нравственный закон. Нетрудно предположить, на чьей стороне в конечном итоге будет победа.


* * *
По советам своих мудрецов Россия в политике противостояния Западу жмется то к Китаю, то к Индии, то к мусульманскому миру. Не знает, куда лучше прислониться. Ей по-прежнему не хочется быть просто одной из европейских стран. Она мечтает играть роль великой всеобщей объединительницы и возглавительницы, проводить свою всегдашнюю политику особого пути и особенной стати. Но ислам — слишком серьезная вещь, чтобы смотреть на него снисходительно и, предаваясь византийским мечтаниям, полагать, что с проблемой исламизации (если это проблема) можно покончить одним махом, так называемыми хорошо продуманными административными мерами. Военно-полицейский террор показал свою бесполезность. На помощь отдельной мусульманской общине идут силы и средства практически всего мусульманского мира. Что еще мы имеем? Выходки раздраженных казаков в приграничных районах? Но раздражение — это не программа.


По сути, Россия остается с миром ислама один на один. Некоторые идеологи надеются, что русаки в мусульмане не пойдут, потому как они к религии вообще никакого интереса не имеют. Что ж, они пойдут по другим причинам. А что касается пресловутой приверженности православию, то стоит напомнить, что из тех, кто причисляет себя к этому традиционному верованию, наберется едва ли 5% действительно исповедующих свою веру, и еще меньше знающих ее. Для большинства — все это этнографическое баловство и досужее любомудрие. Православие так и не стало религией, форматирующей жизнь народа по твердому нравственному закону. Россияне жили по понятиям, по которым живут и теперь. И православно-патриотическая риторика здесь дела не выправит. Ведь и язычники любят свою родину, и мусульмане, и даже протестанты.


И еще одно замечание на эту тему. Сколько бы ни было служителей и храмов, если нет проповеди Слова, истинных христиан в стране не будет. Поскольку установление Божие непреложно: "вера от слышания, а слышание от слова Божия" (Рим. 1:10). В России исполнением этого установления, похоже, озабочены только протестанты.


П. ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ ИСЛАМА ДЛЯ ЕВРОПЕЙЦЕВ
Как видим, жизнь опровергает распространенное до недавнего времени мнение, что ислам приемлем лишь для жителей Азии и Африки, что он соответствует исключительно восточному образу жизни. Ислам, как только получил благоприятную возможность, укоренился на всех континентах и (что воспринимается особенно болезненно) — в Европе, вековой цитадели христианства. Уходит в прошлое представление о мусульманах как пассивных, безынициативных людях, апатичных, сонных, ходящих неспешной походкой, склонных к социальной инертности, ведущих размеренный молитвами образ жизни. Теперь образ мусульманина складывается иной...


К сожалению, европейские христиане слишком долго воспринимали мусульман сквозь призму морально-религиозного патернализма. Они никак не ожидали, что ислам окажется привлекательным для их же соотечественников. Да надо ли смотреть на другие страны, когда в России, как сообщает местная и центральная пресса, славяне добровольно переходят в ислам, интересуются его культурой, юридическими нормами. Это наиболее заметно в местах распространения ислама — в Татарии, Башкирии, некоторых районах юга. Но и на севере славяне и представители других народов становятся мусульманами — и, как правило, активными проповедниками исламских норм. Таков общеизвестный закон в отношении неофитов. Что же побуждает европейцев переходить в ислам? Посмотрим на некоторые черты ислама, которые помогут нам понять привлекательность этой религии.


А) Ислам представляет собой единый комплекс, состоящий из трех главных компонентов: религиозной доктрины (воля Аллаха), общины и личности, — и охватывает всю духовную и материальную жизнь общества. В мусульманском мире ислам всецело наполняет собой все сферы жизни — экономику, политику, культуру и быт. Поэтому там, где ислам становится главенствующей религией, демонтаж ислама делается практически невозможным. Ислам системно устойчив, даже если он инкорпорируется в чуждую ему среду, например, в европейскую модель. Сохраняя свою сущность, он одновременно приобретает новые качества.


В исламе нет так называемого разделения духовной и светской власти, здесь невозможно противостояние религии исламскому государству. Светское и духовное в исламе слиты воедино, но духовное — выше.


Б) Ислам можно назвать образцом довольно успешной организации жизни. Он определенен, дает четкие и ясные решения. Это нравится большинству простых людей. Ислам привлекает стремлением устроить совершенное, морально чистое общество, наладить безопасную жизнь, создать справедливое и честное государство. Отвечает потребности людей в стабильности, порядке и законе. Многим нравится культура ислама, в котором мирская сфера наполнена религиозными ценностями, по сути эти ценности и являются для мусульман истинной культурой. С этим нельзя не согласиться. Культура должна быть только религиозной, и никакой другой.


В странах ислама нет пьянства и воровства, нет столь легкомысленного отношения к браку и супружеской верности, как в Европе. Достойно внимания заботливое отношение к старикам и детям. Ислам предлагает идеал любящего заботливого мужа и послушной верной жены.


В) В исламе существует достаточно много близких и понятных христианину положений, — например, о “рождении заново” (ихсан), о “богоосознании” (таква). Учение о том, что пред Всевышним ничто не может быть сокрыто, оказывает этическое влияние на поведение мусульманина. Он привыкает постоянно размышлять о Боге, делать только то, что угодно Всевышнему. Мусульманин не оплакивает свою судьбу — любая ситуация может измениться в лучшую сторону, все зависит от воли Всевышнего. Поэтому происходящее с ним есть выражение воли Бога, имеет смысл и предназначение. (Вместе с тем, мусульмане возражают, когда их веру называют фатализмом, поскольку они не считают, что их жизнь подвержена слепой судьбе, или року.)


Истинный мусульманин терпелив, тверд и спокоен, и в любом случае должен исполнить свой долг. Жизнь для мусульманина — это дар Божий, и потому он должен ее вернуть по первому требованию своего Творца. Такое мировоззрение готовит людей решительных и беззаветно преданных делу ислама.


Г) В исламе нет института подобного православной или католической Церкви, нет священников. Мусульмане считают, что в Евангелии ничего не говорится о Церкви (не как общине, но как институте) и священниках (как особой касте жрецов). Ислам полагает их наличие неоправданным нововведением. В исламе всякий человек сам предстает пред Богом, сознавая свою личную ответственность пред Ним. Ни у кого нет и не может быть монополии на особую духовность и святость. Поэтому каждый мусульманин является для себя собственным священником.


Большое значение имеет принцип единодушного мнения — как именитых знатоков Корана и правоведов, так и простых членов отдельной общины. Нетрудно догадаться, что такой принцип порождает массу толкований, но ислам идет на это сознательно, не запрещая расхождений во мнениях относительно понимания тех или иных мест Корана или того, как применять нормы шариата.


Ислам, отдавая первостепенное место молитве и чтению Корана, не склонен к разработке пышных обрядов. Ритуалы и песнопения рассматриваются лишь как символы проявления религиозного рвения.


В мечети предстает на молитве тот, у кого больше знаний и больший жизненный опыт. Такого человека называют имамом. В каждой мечети избирается, как правило, свой имам. В его отсутствие молитву может возглавить практически любой мусульманин. В обязанности имам-хатыба входит, помимо предстояния на молитве, еще и чтение проповедей по пятницам и обучение начаткам веры.


Мечеть выполняет не только религиозные, но и социально-политические функции. В мечети община принимает решения по важнейшим вопросам своей жизни. Здесь же выступают приезжие проповедники и учителя.


Д) Приход в ислам одновременно означает приход в общину (умму). Согласно исламским воззрениям, верующий не может существовать вне общины. В этом принципиальное отличие уммы, скажем, от прихода православной Церкви. Россиянин может причислять себя к православию, и при этом не жить жизнью общины, не догадываться о ее существовании... да и есть ли эта община? В исламе подобное невозможно. Мусульмане пребывают в умме, даже если живут среди неверующих и язычников. Через общину человек интегрируется в общество и культуру ислама. Мусульманин воспринимает само общество глазами уммы, контактирует с ним через умму религиозно, социально, политически.


Умма основана на теократических принципах управления. Вне уммы для мусульманина невозможны ни служение Богу, ни выполнение Его предписаний. Правила, заметим, довольно строгие — например, за пропуск свыше трех раз подряд без уважительной причины пятничных посещений мечети человек считается покинувшим лоно ислама.


В общине новообращенный мусульманин испытывает чувство настоящего братства — здесь он обретает круг новых товарищей, находит покровительство и поддержку. Умма имеет внутреннюю идеологию, придающую смысл ее существованию, поэтому новообращенный в скором времени уже не мыслит себя вне своих единоверцев. Вот почему умма способна весьма эффективно мобилизовать своих членов на выполнение стоящих перед ней задач.

Примечания:
1Еще B.C. Соловьев задавался вопросом, почему мусульмане живут по закону своей веры, а христиане не живут? Может быть, это потому, что христианский закон несостоятелен? — вопрошал философ.
2Попутно заметим, что именно при Ираклии I был отбит у персов так называемый Животворящий Крест, который был торжественно возвращен в Иерусалим, что, впрочем, нисколько не помешало арабам через несколько лет захватить этот древний город. Крест пришлось эвакуировать в Константинополь.
3Цит. в переводе Иман Валерии Пороховой, Центр АльФуркан, Дамаск, 1999 г.
4По сути, все христиане Ближнего Востока представляли собой малые народы, у которых эллинизация не уничтожила прежних культурных и национальных традиций. С приходом христианства эти традиции вновь стали оживать. Поэтому можно с достаточным основанием утверждать, что в основе расколов часто лежали культурные, национальные и даже политические мотивы.
5А.В. Журавский, "Христианство и ислам. Социокультурные проблемы диалога", "Наука", М., 1990, с.15.
6Приведем типичную аргументацию из работы современного исламского публициста Али Вячеслава Полосина: "Как известно, все ныне используемые тексты Торы, включая и издаваемое христианами "Пятикнижие", были записаны во время пребывания израильтян в рабстве в Вавилоне, что привело к существенному искажению древнего пророческого текста, интерполяции в него вавилонских мифов, преданий и законов" ("Преодоление язычества", "Ладомир", М., 2001, с.16).
7Разумеется, в программных документах российских мусульман вы найдете совершенно иные призывы, вполне понятные в сегодняшних реалиях: "Аллах повелевает всем верующим в Него проявлять доброту и справедливость по отношению к тем, кто еще не пришел к Аллаху — к иноверцам" ("Основные положения социальной программы российских мусульман", Совет Муфтиев России, ДУМ Европейской части России, "ДИА-пресс", Ярославль, 2001, с.25).
8А.В. Журавский, "Христианство и ислам. Социокультурные проблемы диалога", с.71.


© Copyright: Евгений Каширский, 2009
Свидетельство о публикации №2905070438

Условия мира. Этюд II, Законы ислама

Евгений Каширский
ЗАКОНЫ ИСЛАМА

(2002 г.)


"Праведность возвышает народ, а беззаконие — бесчестие народов" (Пр.14:34);
"Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие" (1Ин.З:4)



Всякая религия имеет свой закон, который надлежит выполнять ее приверженцам. Если закон перестает исполняться, религия падает, размывается в безбрежном море своеволия. В атмосфере аномии и вседозволенности религия существовать не может. (Сказанное справедливо и в отношении государства и общества.) Христианство стало падать тогда, когда перестали применяться его законы, когда христианская религия более не воспринималась как вещь тотальная, охватывающая все сферы человеческой деятельности, в том числе и государственное строительство.


Сегодня в Европе и в Новом Свете распространилась новейшая (хотя и очень древняя) антропоцентрическая религия (гуманизм), которая требует от своих приверженцев беспрекословного подчинения своим нормам. Религия достаточно агрессивная, поскольку ее адепты готовы карать всякого, кто не разделяет их взгляды.


Однако гуманизм, — будучи по своей сути религией безбожной, поклоняющейся человеку, — не может долгое время нести на себе бремя государственной идеологической нагрузки. Вот почему государство, исповедующее гуманизм, несмотря на хорошо продуманные законы и принципы, неизбежно приходит в упадок, и в конце концов падает под напором тех, кто предлагает идею Закона Высшего, кто подчинил себя исполнению воли Божией.


* * *
Согласно исламским правоведам, источником закона может быть только Слово Бога. Именно на основании Корана и Сунны (сборник хадисов — высказываний и дел основателя ислама Мухаммеда) разработаны законы шариата, ставшие в свою очередь основанием для исламского права. Право — не творение человека или государства, но изложение воли Аллаха, зафиксированной в Божественном Откровении.


Таким образом, если для гуманистического мира (западная модель) источником права является нормативный акт (закон, правило), изданный соответствующим законодательным органом, устанавливающий систему норм, правовые отношения и основные права, то для исламского мира источником права является религиозная доктрина, основанная на тексте, имеющем статус священного. Людям лишь дозволено искать правовые решения в общих рамках шариата. Это не правотворчество, но регламентированные полномочия.


Ислам, пропитывая собой все поры мусульманского общества, формирует мировоззрение человека, определяет каждый его шаг и поступок. Поэтому неудивительно, что и законы этой религии оказывают столь сильное форматирующее воздействие на деятельность мусульман. Отметим ключевой момент для понимания ислама: мусульманин не мыслит себя вне шариата, смысл которого состоит не в мелочном регулировании каждого шага, но в том, чтобы научить мусульманина оценивать ситуацию и поступать в ней по-исламски, не забывая собственные интересы. В области религиозной свободы истинный мусульманин не станет довольствоваться предоставляемой демократическими странами свободой веровать и молиться. Для мусульманина религиозная и общественная деятельность неразделимы, и потому он стремится к шариату, то есть к установлению законов Аллаха. Религия Мухаммеда неразрывно связана с шариатом. Принимаешь ислам — принимай его законы.


Именно к шариату устремлено растущее самосознание российских мусульман. Это поистине часть их программы в борьбе за осуществление своих прав как верующих. Они требуют права жить по законам шариата. Этого и следовало ожидать, поскольку, как мы сказали, в исламе право неотделимо от религии. Мусульмане стремятся облечь в правовую форму основополагающие ценности ислама. Все делать и жить по закону — оформлять брак, вести дела, строить свои взаимоотношения с неверующими и неверной властью.9 Поэтому мусульманское право выступает не только как собственно правовой инструмент, но еще и как мощное идеологическое оружие, социально-психологический фактор. Шариат невероятно мобилизует мусульман. Сама мысль о том, что надо жить по своему закону, а не по закону неверных, побуждает их к действию.


* * *
Сегодня существуют четыре школы (мазхабы) исламского права, они и составляют правовую систему ислама (ханифизм, маликизм, шафиизм, ханбализм). В первые века ислама существовало множество правовых школ, но они не удержались. Школы отличаются различным подходом к разным вопросам. Например, по ханифитскому праву за убийство христианина выплачивался такой же штраф, как и за убийство мусульманина, а по маликитскому — убийство христианина оценивалось вдвое меньше, по шафиитскому — надлежало выплатить лишь одну треть.


Следует отметить, что шариат — это не прямо выписанные из Корана нормы. В Коране этих норм не так уж много. Готовые правила поведения можно обнаружить не более чем в 300 стихах (айатах) Корана и 500 хадисах Сунны, и касаются они в основном семейного права. Можно сказать, что источником мусульманского права являются Коран и Сунна, получившие правоведческое осмысление, каждый аиат и хадис которых правоведчески истолкованы. Фикх дает рациональные способы толкования неоднозначных предписаний, исходя из общей направленности ислама, особенно если Коран и Сунна молчат по тому или иному конкретному вопросу. По сути законы шариата и составляют сборники фикха. Таким образом, шариат составляют: 1) ясный смысл и однозначные положения Корана и Сунны; 2) предписания Корана и Сунны, дающие общие правовые ориентиры. Поскольку некоторые предписания имеют неоднозначное толкование, разные правоведческие школы толкуют их по-разному; 3) собственно доктрина мусульманского права (фикх) и нормы.


Вера способствует лучшему постижению цели и назначения любой нормы шариата, а правовые принципы помогают сориентироваться в выборе правильного решения. Разумеется, можно обращаться ко всем предписаниям Корана и Сунны, но они становятся правом лишь тогда, когда получают правоведческое истолкование. Однако не следует думать, что шариат и право можно отделить друг от друга. Будто в шариате лишь просматриваются правовые нормы, а мусульманское право имеет только религиозную оболочку, необходимую для людей, сознание которых религиозно ориентировано.


В шариате невозможно отделить право от теологии, а практические нормы от религиозной догматики и исламской этики. Поэтому нельзя согласиться с теми исследователями, которые полагают, что шариат интересуется только внешним поведением, без учета мотивации и религиозной совести.


Шариат разделяет поступки на обязательные, рекомендуемые, разрешенные, порицаемые и запрещенные. Шариат придерживается принципа постепенности, не стремится чрезмерно обременять человека, не сковывает его жесткими ограничениями. Мусульманское право явно не принимает крайностей. При столкновении двух норм предпочтение отдается той, применение которой сопряжено с меньшими усилиями. Шариат отличается незыблемостью и одновременно гибкостью конкретных решений. Нормы шариата и его общие начала могут быть рационально объяснены.


Нельзя не признать, что шариат добивается значительного успеха в деле массового правосознания. По сути, шариат играет роль силы, объединяющей мусульман, это их общий ориентир, более того — гарант незыблемости ислама как цивилизации. Здесь стоит отметить, что ортодоксальные мусульмане полагают, что роль местного обычая (адата) должна неуклонно снижаться и сойти на нет. Зачем сохранять то, что не соответствует Корану? Борьба с местными обычаями всегда стоит на повестке дня истинных мусульман.


* * *
Шариатский суд руководствуется общими принципами фикха. Они служат для него исходными требованиями, ориентирами, критериями. Эти принципы помогают сделать правовую оценку, выбрать конкретное правовое решение из множества выводов. Шариат не приветствует затягивание судебного процесса. Отдает предпочтение добровольному примирению сторон. Исходным правилом является предположение об отсутствии имущественных обязательств. Бремя доказательств лежит на истце, а ответчику достаточно дать клятву в своей невиновности.


В исламских странах перед законом теоретически все равны — и мусульманин, и зиммий (христианин или иудей), но на практике это, разумеется, всегда было трудно выдержать. Впрочем, практическое разрешение вопросов личного статуса, брака, семьи, наследования, опеки, попечительства слишком варьируется в современных исламских странах в зависимости от конфессиональной принадлежности лица, чтобы говорить о единой практике. (Иноверцы могут решать судебные вопросы внутри своей общины, но если они недовольны решением собственных судей, они вправе обратиться к исламскому судье, и в таком случае прежние решения теряют силу.)


В давние времена везде, где был распространен ислам, пенитенциарная система действовала более-менее универсально. Приведем сведения из книги Абу Иосефа [Иусуф] Китаб ал-Хар(а)дж, глава о наказаниях. Автор отвечает на вопрос, почему нужны тюрьмы и почему на них надо тратить бюджетные средства: "Люди ограждены от того зла, которое он [преступник] может им причинить, а потому затраты на его содержание должны производиться из государственных средств". Заключение грабителя в тюрьму означает как бы изгнание его из страны. Преступники должны были понимать, что они попали в тюрьму за свои грехи... и что таково определение Бога, ибо за всем стоит Его воля.


Одним из наиболее распространенных наказаний является нанесение ударов плетью. "Бей так, чтобы не были видны твои подмышки, и удели каждой части тела то, что ей причитается", советовал 'Умар. Прелюбодею, согласно мнению правоведов, должны наноситься более сильные удары, чем пьянице, а пьянице — более сильные удары, чем клеветнику.


Нас удивляет строгость и жесткость некоторых наказаний. Например, отсечение руки за воровство, то есть отсечение греховного члена, на котором лежит проклятие. Впрочем, подобным наказанием карается не всякое воровство. В книге Абу Иосефа мы читаем, что не карались отсечением руки ни кража съестных припасов (прежде всего хлеба), ни кража свежих плодов, ни кража рыбы, как соленой, так и свежей, ни кража каких-либо овощей, ни кража дров или строительного леса, ни кража всякого рода камней, гипса, извести, мышьяка, глиняной посуды, глины, охры, котлов, сурьмы, стекла, душистых трав, цветов, соломы, ни кража свитка Корана. Прежде всего наказывались действия, связанные с проникновением внутрь частного жилища и вынесением из оного какой-либо вещи.


Стоит отметить, что ученые авторитеты фикха призывали к милосердию, ссылаясь на высказывания столпов ислама: "ошибка в помиловании лучше, чем ошибка в наказании". "Человека, о котором предполагают или которого подозревают в том, что он совершил кражу или иной какой-нибудь проступок, не следует подвергать побоям, не следует ему угрожать и не следует его запугивать, ибо если он, подвергшись такому обращению, признается в совершении кражи, в совершении проступка, караемого хаддом [наказанием], или в убийстве, то такое его признание не имеет никакого значения и не разрешается ни подвергать его отсечению руки, ни вообще возлагать на него ответственность за то, в чем он признался". "Человек не может поручиться за себя в том, что во вред себе не признается в чем-либо, [им не содеянном], если ты его заставишь голодать, станешь его запугивать или бросишь в темницу" ('Умар).


* * *
Жители приграничных с мусульманским населением районов страны сталкиваются с тем фактом, что мусульмане соглашаются брать дочерей христиан в жены, но не отдают своих. Мусульманки не выходят замуж за христиан. Разве что с оставлением ислама и, как правило, семейной драмой. Дело здесь не в какой-либо этнической дискриминации. У родителей невесты нет уверенности, что так называемый россиянин-христианин будет нести ответственность за семью, будет способен прокормить жену и детей. Но более важно то, что мусульмане весьма серьезно относятся к вопросу: как будут воспитываться дети, родившиеся в результате смешанных браков?


Ап. Павел говорит: "жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою (верующею), и жена неверующая освящается мужем (верующим); иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы" (IKop.7:13-14). Это понятно, если неверующий (т.е. неверующий во Христа) человек в религиозном отношении индифферентен. А если он имеет свою религиозную позицию? если он, к примеру, считает Мухаммеда пророком Всевышнего? Ведь муж, будучи главой семьи, определяет религиозное воспитание своих детей. Мусульманин будет стремиться воспитать из своих детей мусульман. Вот где наибольшая проблема смешанных браков. Да и Павел предупреждает о подобной коллизии: "Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными" (2Кор.6:14). Если муж определяет ярмо (принципы семьи), то жена-христианка вынуждена согласиться на эти принципы для своих детей, и они будут ходить в мечеть вместе с отцом.


Тем не менее, брак с мусульманами становится все более привлекательным для славянских женщин. В атмосфере пьянства и супружеской неверности, равнодушия к семейным ценностям, мусульманский брак выгодно отличается стабильностью. Чем же привлекателен подобный брак? Согласно мусульманским установлениям муж должен обеспечить жену жильем, едой и одеждой. Хорошо с ней обращаться. Впрочем, если муж не возражает, жена может работать вне дома, заработанные деньги она имеет право тратить по своему усмотрению. Невеста должна быть моложе, ниже ростом, менее богата и знатна, нежели жених. Желательно, чтобы она была приятной внешности, с покладистым характером, прилична и нежна.


Исламская семейная этика налагает на женщину определенные ограничения: ей не следует выходить из дома без разрешения мужа, не впускать в дом посторонних в его отсутствие. Она должна согласовывать свое настроение с настроением мужа, довольствоваться тем достатком, который он может ей обеспечить одеваться целомудренно, не выставляя напоказ свои "женские прелести". Все это должно быть открыто лишь для взора мужа. Женщине приличествует молчать в присутствии других мужчин, но и мужчине не пристало краснобайствовать в женском обществе. Многие мусульманские обычаи, неприемлемые в европейской феминистской среде, могут быть вполне рационально объяснены. Например, жене не следует идти впереди мужа. Это объясняется тем, что за безопасность семьи отвечает мужчина, он должен отразить возможное нападение.


Только муж имеет право инициировать развод (за исключением некоторых случаев). Стоит принять во внимание и тот факт, что имущество в период брака регистрируется, как правило, на имя мужа. Разумеется, при таких обстоятельствах не всякая женщина решится потребовать развода. Разведенная женщина не должна сразу выходить замуж. В некоторых странах время ожидания составляет 300 дней.


Вопреки мнению современных европейцев миллионы мусульман полагают, что главенство мужчины в доме — важный фактор стабильности семьи. И напротив, равенство мужа и жены ведет к распаду брака. Нетрудно заметить, что правота в данном случае за мусульманами, ибо каждая вторая семья, условно говоря, европейского типа заканчивается разводом.


Женщина, не знакомая с нормой мусульманского права, вступая в брак с мусульманином, с удивлением узнает, что (согласно фикху) свободный мусульманин становится "мухсан" [законный супруг], только состоя в браке'со свободной женщиной-мусульманкой. Если же он состоит в браке с христианкой (или иудейкой), то она через него становится "мухсана", но он через нее не становится "мухсан". Жене полагается нести обязанности и выполнять все предписания, но муж-мусульманин, если пожелает, может не считать себя законным супругом по отношению к своей жене. Неудивительно, что для укрепления брака и повышения своего статуса жены склонны официально принять ислам.


* * *
Как мы отметили выше, рост самосознания российских мусульман ведет их к пониманию необходимости введения шариата. Это подтверждают происламские российские правоведы. Вот что пишет доктор юридических наук Л. Р. Сюкияйнен в книге "Шариат и мусульманско-правовая культура." (Институт государства и права РАНГ, М., 1997.): "Следует отчетливо осознавать, что возрождение ислама в нашей стране, возвращение к его ценностям неизбежно ставят вопрос о признании ряда сторон мусульмански-правовой культуры, в том числе об их законодательном закреплении. Во всяком случае там, где приверженцы ислама составляют большинство или хотя бы заметное меньшинство, ни одна власть не может игнорировать этот факт, если, конечно, она хочет быть демократической властью в правовом государстве" (с.33).


Автор предлагает нашему государству принять конкретные организационно-правовые меры с учетом мусульманского права, сориентировав российские законы на исламские правовые критерии. Начать эту работу в мусульманских регионах и распространить сей опыт по всей России. Стоит заметить, что автор подкрепляет свои рассуждения ссылкой на конституционную свободу вероисповедания, подразумевая под этим право верующих получать и распространять объективную информацию о нормах своей религии (в данном случае о шариате).


А.Р. Сюкияйнен убеждает, что шариат вполне возможно совместить с правовыми нормами Российской Федерации. Надо только немного изменить и шариат, и российские нормы. Взять из шариата то, что не связано с религией, воспользоваться оригинальным опытом этой правовой системы, но сохранить идею светского государства. Искренне или лукаво, но автор представляет шариат таким образом, будто из него можно вытравить дух ислама, после чего приладить его к российскому законодательству. Выхолощенный исламский закон будет, по его мнению, весьма полезен и безопасен для светского государства. (Вопрос только в том, согласятся ли мусульмане признать шариатом то, что останется после предлагаемой процедуры?)


Что на это сказать? Только неверующие правоведы надеются отделить мусульманское право от религии. Они же дают советы и последователям ислама: шариат не должен стоять на месте, пусть он идет в ногу с жизнью и т.п. Автор надеется на рациональное использование позитивных возможностей шариата, "поиск на этой основе точек соприкосновения между ним и общечеловеческими ценностями" (с.22). Неудивительно, что достойным внимания в шариате для него является то, что наиболее соответствует так называемым общечеловеческим ценностям и общемировым стандартам


Подход автора понятен: ислам — это всего лишь одна из форм культуры, которую надо согласовывать с другими формами. Он и предлагает оценивать шариат по тому, как в нем закрепляются принципы, отражающие "общечеловеческие ценности и передовую правовую культуру (с.20-21). Но что такое общечеловеческие ценности для человека всецело преданного своей религии? Верующий заботится о том, что угодно Богу, даже если это не будет одобрено неверующими гуманистами. И кто определяет, какая правовая культура является "передовой'? Сегодня США критикуют Иран за несовременную государственную правовую политику. Но дело в том, что в Иране все оценивают в соответствии с волей Всевышнего. Верующие люди считают, что право не может успешно применяться, если оно не обладает религиозным авторитетом. Если это не нормы Творца, какое может быть к ним уважение? Поэтому попытка увести современное мусульманское право от строго религиозного принципа "действия и казуального формирования норм" в пользу общих абстрактных правил поведения западного образца заранее обречена на провал. Ведь цель подобных действий однозначна: приблизить шариат к западной правовой модели. Именно к этому и хотели бы привести гуманисты российскую школу исламского правоведения.


Автор убеждает, что в результате принятия шариата выиграют все конфессии. Они смогут применять его с учетом собственных нравственно-правовых взглядов, беря из него все позитивное. Это будет способствовать общественному и гражданскому согласию, межконфессиональному консенсусу. Светский правовед полагает, что в религии есть высшие идеалы и принципы (стало быть, есть и низшие?), а "высшее" — это опять-таки не что иное как общечеловеческие ценности. Именно к ним и должна стремиться религия... Но все дело в том, что верующие люди будут все же ориентироваться на принципы своего права. Мусульмане — на шариат, а христиане — на Законы Божии.


Нам доказывают, что принятие законов шариата сулит несомненные выгоды. Политика России будет иметь нравственные и правовые основы, ибо в исламе право выше политики. Принятие мусульманского права позволить полнее участвовать в политике Центральной Азии. Следуя этой логике, России надлежит и вовсе стать мусульманской страной. Тогда можно будет участвовать в съездах мусульманских стран и организаций, пользоваться кредитами Саудовской Аравии...


Мы со своей стороны прекрасно понимаем, что шариат, стоит ему закрепиться, начнет выдавливать светское законодательство. Естественным развитием событий будет неминуемый всплеск исламского фундаментализма. Между сторонниками западной модели, находящимися в правительстве и в армии некоторых мусульманских стран, и фундаменталистами существует непримиримое противостояние. Правительство сажает фундаменталистов в тюрьмы, те отвечают террором.


* * *
Когда христиан упрекают, что у них нет своего четкого и ясного закона, по которому им надлежит жить, они оправдываются тем, что из Библии невозможно прямо вывести законы. По крайней мере, в ней нет полного объема законов, из которых можно было бы сразу составить Кодекс. Страх перед выведением законов из Библии сковывает христиан. Им мерещится иудейский Талмуд, и они заранее опускают руки, отвергая всякую попытку что-либо предпринять.


Мы должны проповедовать Евангелие, говорят христиане, это единственная задача Церкви. Но ведь и мусульмане проповедуют Коран, и в то же время не гнушаются разрабатывать и шлифовать свой закон. Когда они приходят к власти, им есть что сказать о законе и порядке. Ведь то же самое будет и в России. Христиане на это отвечают: вот тогда и придет КОНЕЦ. Похоже, они очень ждут конца, который избавил бы их от забот и ответственности. Действительно, зачем христианам свои законы? Можно жить и при исламских, ведь заповеди можно исполнять и при шариате.


Отсутствие интереса христиан к своему собственному закону — это трагедия, которая с течением времени только усугубляется. Между тем, христианский закон мог бы стать естественным охранителем христианского образа жизни и самой веры. Большинство россиян (пока) называют себя христианами, но посмотрите, каковы эти христиане и каковы их понятия о законе. Поневоле вспомнишь слова пророка Осии: "Написал Я ему важные законы Мои, но они сочтены им как бы чужие" (Ос.8:12). Наши беззаботные христиане посмеиваются над теми, кто всерьез озабочен установлением Божиих Законов. Зачем это нужно? — спрашивают они. Для исполнения Десяти Заповедей не нужно менять государственный строй и писать специальные законы...

Примечание:
9 Пока российские мусульмане настаивают лишь на том, чтобы "осуществлять религиозные акты, соприкасающиеся с актами гражданского состояния: заключение брака и оформление развода по мусульманскому обряду, имянаречение, принятие Ислама, свидетельства о смерти и проведение похорон по мусульманскому обряду" ("Основные положения социальной программы российских мусульман", с.38).


© Copyright: Евгений Каширский, 2009
Свидетельство о публикации №2905080208

Условия мира. Этюд III, Исламское государство
Евгений Каширский
ИСЛАМСКОЕ ГОСУДАРСТВО

(2002 г.)


I. ВОСТОК И ЗАПАД
В XX веке элита Востока, поддавшись интересу к западной модели, стала проводить прозападный курс. Некоторое время эти люди были образцом для всего общества. Однако в 80-х годах прозападная верхушка утрачивает роль эталона. Восток разочаровывается в Западе, отворачивается от него, посчитав, что западная цивилизация обречена и ничего, кроме техники, предложить не может.


Почему Восток не стал вторым Западом? Здесь сказались фундаментальные различия в мировоззрении Запада и арабского Востока, отсутствие органической связи между западными ценностями и потребностями арабо-мусульманского мира, слабое влияние новых идей и институтов, непоследовательность и поверхностность секуляризма, откровенное противоречие образа жизни элиты этике ислама. Именно ислам, будучи и религией, и мировоззрением, и образом жизни народа, не допустил проникновения западной секулярной модели.


Но зададимся вопросом: откуда же взялся секуляризм на Западе? Разве в Европе не было стран с подавляющим числом верующего населения? Укажем причину, которая послужила отдалением Государства от Церкви, сделала Церковь религиозной организацией, а не делом всего народа. В средневековой Европе князья строят свои отношения с церковными иерархами на договорной основе. Каста воинов договаривается с кастой жрецов. Разумеется, светская власть оговаривает себе сферы независимости. Вера и власть изначально разъединены. Неудивительно, что современный европеец так привычно отделяет религию от политики. С другой стороны, трудно представить, чтобы восточный правитель договаривался относительно подобных вещей с представителями исламского духовенства. Да и нет на Востоке этого духовенства, это ведь оно только так называется, в подражание Западу. Прибавим сюда укоренившийся у европейцев взгляд на закон как на результат договора между людьми. В Европе источником закона стали граждане, взявшие на себя ответственность устраивать жизнь по своему усмотрению. Мусульманское право подчеркивает приоритет воли Аллаха, выраженной в Коране. И последнее. С незапамятных времен в Европе каждая социальная группа проявляла активность, отстаивала свои интересы. На Ближнем Востоке патриархальный уклад жизни продержался до сегодняшнего дня.


Ислам не разделяет религию и жизнь со всеми ее общественными проявлениями. Поэтому ислам невозможно отделить от государства. Можно отделить касту жрецов от касты воинов (или чиновников), но кого отделять в исламе? Весь народ от государства? В исламе невозможно отделение так называемой религиозной организации от политики, экономики, культуры. Да и что такое религиозная организация, как не плод умствований работников бюрократического аппарата? Можно ли считать таковой всю деревню, которая молится в своей мечети? Европа додумалась отделить "Церковь" от "Государства". Но это по сути отделение религии от государства. Можно возразить, что Турция и Египет являют примеры секулярных стран. Да, какое-то время являют. Но сдерживание исламских сил военными, занимающими прозападную позицию, дело искусственное, а потому обреченное.


В российской публицистике утверждается, что в исламских странах политика господствует над экономикой. Поэтому для достижения финансового успеха надо быть ближе к власти. Подойдем к этому вопросу с другим мировоззрением. Рассмотрите политику в свете ислама, и вы увидите, что в основе успеха преуспевающих мусульман лежат...

правильные взгляды (разумеется, как это понимают на Востоке). Хотите подняться по социальной лестнице и обрести материальные блага? Имейте правильные взгляды. Само по себе богатство мало что значит. К власти оно не приведет. На Востоке нельзя подкупить людей для проведения антиисламской линии. С неисламским мировоззрением, выставленным напоказ, вы не сможете ни руководить народом, ни преуспеть в бизнесе. В атмосфере всеобщего единоверия возможность продвигаться дает только преданность исламу. На Востоке полагают, что руководить достоин тот, кто имеет заслуги перед исламом.


Послушаем, что говорит в своей книге "История мусульманского мира. От Халифата до Блистательной Порты" г-жа Т.Ю. Ирмияева (Мы берем эту книгу как яркий пример современной апологетики исламских идей на русском языке): "В мусульманском обществе не существовало сословных барьеров; любой инициативный честный человек мог рассчитывать на поддержку, а с людьми бесчестными, отступниками и лжецами расправа была короткой, что породило много легенд о жестокости властей в Халифате, создателями которых были, как правило, иноземные путешественники и купцы" (с.140).10 "Иерархия мусульманского общества зависела от степени благочестия, и поэтому не было никакой изначальной "врожденной" сословной исключительности. Все необходимое для организации жизни общины дано в предписаниях и откровениях Пророка. Государство не может быть законодателем, оно лишь исполнитель шариата по отношению к подданным. Собственно, и все правовые акты государя — это административные или судебные распоряжения по поводу обеспечения "дозволенного" или восстановления попранной, в результате допущения "запретного", законности" (там же, с.141-142).


Аналитикам с европейским складом ума трудно принять такую систему управления. Например, по европейским понятиям собственность должна быть защищена от произвола властей. На Востоке судят иначе: собственность дал Бог, и если вы нарушили Его волю, собственность у вас изымается.


Европейские исламоведы говорят, что исламское общество не имеет четких различий между общественной и частной сферами жизни. С европейской точки зрения общество — это нечто такое, что противостоит идее теократического государства и вообще индифферентно по отношению к религии. Однако, на Востоке не приживается идея о том, что общество может существовать само по себе. Поэтому европейская структура: личность — семья — общество — государство не находит там аналогии. Мусульманская умма инкорпорирует и семью, и общество, и государство. Вот почему столь привлекательна для российских мусульман идея исламского государства. Посмотрим, как эту идею пытаются осуществить их зарубежные духовные братья.


III. ИДЕЯ ИСЛАМСКОГО ГОСУДАРСТВА
Приходится слышать, будто ислам политизирован по своей религиозной сути. Впрочем, слово политизирован придает оттенок чего-то политиканского. Но ислам не разделяет свою деятельность на сентиментальные упования относительно будущего и нынешнюю жизнь во всей ее тотальности. Религия и может быть только тотальной, поскольку нет такой сферы жизни, которой не руководил бы Всевышний. Поэтому каждый истинный мусульманин, даже если он политик, — человек религиозный, ставящий волю Всевышнего на первое место.


Как мы писали выше, исламисты не хотят ограничиваться такой свободой личности, которая предусматривает лишь свободу веровать и молиться. Про них говорят, что они излишне религиозны, а, значит — реакционны. Но так могут думать только неверующие. В исламе, который просто немыслим без шариата, религиозная и государственная деятельность неразделимы.


Приведем еще несколько цитат из книги г-жи Т.Ю. Ирмияевой относительно государства. Вот что мы читаем на странице 169: "Религия не может быть частным делом отдельного человека, это ему не под силу. Веру принимает народ [...]"; и далее: "[...] государство, в основание которого положены откровения о волеизъявлении Всевышнего, является единственно возможным государственным объединением людей, равно общественным и духовным, внешним и внутренним" (с.183); "если в душах людей нет идеи о Законе, объединении и долге, то нет и никаких разумных оснований в их государственных институтах, разбалансированных и случайных, лежащих на их плечах тяжелым бременем" (с.247-248).


Эти мысли весьма созвучны тому, что в свое время излагал шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви. Он полагал, что религиозные убеждения составляют дух и квинтэссенцию интеллектуальной жизни общества. Подлинная вера является величайшим залогом здоровья духа и нравственной устойчивости, охранительной силой человека, интеллектуальным охранителем каждого общества. Не заслуживает уважения общество, отринувшее веру... История показала, что взгляды даже этого человека оказались недостаточно правоверными для пришедших ему на смену аятолл.11


Трудно говорить об исламском государстве вообще, не принимая во внимание историю и многообразные различия, существующие между исламскими странами сегодня. Тем не менее, общим в исламских государствах является то, что верховная власть в них принадлежит Богу. Правительство лишь исполняет волю Бога, руководствуясь шариатом. Действующее законодательство не может противоречить шариату. Государство не преступает границ, установленных исламом.


Опыт того же Ирана после исламской революции показывает, что духовные лидеры могут неплохо управлять государством. Разумеется, трудно что-либо сказать о будущем этой страны. Признавая наличие там признаков теократического государства, хотелось бы посмотреть, сколь долго оно просуществует в нынешнем виде? После двадцати лет, прошедших после революции, по утверждению специалистов — там очевиден застой и отсутствие динамизма... И в Пакистане после двадцати лет господства военного режима, установившего исламский режим, роль армии в управлении страны неуклонно снижается, хотя армия и не перестает быть защитницей "идеологических границ". Что, наконец, происходит в Афганистане? Нельзя не отказать многим его жителям в стремлении установить теократическое государство. К сожалению, реальный процесс становления такого государства там осложнен многими неблагоприятными факторами... Страны Персидского залива тоже имеют ярко выраженные черты теократического правления. Скептики скажут, что богатым нефтяным странам Аравийского полуострова легче позволить себе теократические эксперименты. Возможно, это так. Но заметим, что они рассматривают нефть как дар Божий, как благословение и ответственность распространять религию. Именно для этого дал им Всевышний богатство.


Российские исследователи склонны объяснять, что возрождение религиозных моделей общества связывается с социальной анемией государства. Более того, все попытки устроения исламского государства, на их взгляд, — сплошная политика, не имеющие никакого отношения к религии. Дескать, у лидеров свои корыстные интересы. Пакистан, к примеру, мечтает получить кредиты от богатых ближневосточных братьев по вере, вот и маскируется под исламское государство. Не думаем, что все так примитивно, и все дело лишь в социальной помощи.


Все-таки истина в том, что сам народ хочет жить в государстве, основанном на Высшем авторитете. Истинный мусульманин делает все, чтобы жить в исламском государстве, исламизировать его всеми доступными способами.


Ради справедливости отметим, что не всегда и не везде мусульманские духовные лидеры готовы принять на себя ответственность за общество. Они понимают, что стоит им придти к руководству страной, как на них ляжет груз социальных забот. К примеру, такие прозаические вопросы, как подготовка города к зиме, обеспечение существования пенсионеров... Но кому решать эти вопросы? — спросим мы из российских снегов. Наши сегодняшние христиане знают ответ. Они предоставляют разбираться с социальными проблемами язычникам и атеистам.


III. ИСЛАМСКАЯ ПОЛИТИКА
Сегодняшняя международная политическая сцена показывает нам возрождение исламских политических партий, усиление их влияния. Что отличает этих людей от членов других партий? Прежде всего, это люди серьезные, готовые пожертвовать жизнью (как ни избито это звучит) ради установления исламского теократического государства. С полными правовыми нормами шариата. Исламистам не откажешь в целеустремленности. Как только в страну приходит политическая свобода (так было в Иране, так происходит в Турции, Тунисе и др. странах), эти партии стремятся получить легальный статус, а получив его и укрепившись, начинают вести борьбу с существующим режимом, заявляют о своей непримиримой ему оппозиции. Это не российская так называемая оппозиция.


Демократические правила игры можно весьма успешно применить для установления теократического государства и, разумеется, последующей отмены демократии. Теократия не терпит плюрализма воззрений, исключает разноголосицу и компромиссы. Вера в Божественные установления, данные раз и навсегда, не допускает ни либеральных взглядов, ни анархической интерпретации. Демократия — это общение разномыслия. Люди различаются мировоззренчески, религиозно, политически, экономически. Демократия надеется, что люди могут договориться, найти консенсус... Это было бы прекрасно, но вся беда в том, что люди находят консенсус за счет религии.


Разумеется, подобные партии в глазах светских руководителей своих стран выступают с весьма радикальными лозунгами. Между тем, многие из этих лозунгов по сути являются весьма древними правилами исламской этики. Одно правило мы уже упоминали: правитель, не имеющий заслуг перед исламом, не может стоять во главе мусульман.


Впрочем, факт того, что люди голосуют на выборах за исламские партии, не обязательно означает, что они поддерживают теократическую идеологию. Им могут понравиться, скажем, социальные лозунги.12 Но это в конечном счете не важно. Когда исламская партия приходит к власти, начинается настоящее дело — созидание теократического государства. Нормальное будничное строительство теократии. И началом, как правило, является введение законов о богохульстве. Люди, верующие в Бога, не хотят, чтобы кто-то, находясь на одной земле вместе с ними, хулил Бога. (В нашей прессе приходится читать, что эти законы принимаются лишь для стимуляции актов насилия и нетерпимости. Таково мнение у российских аналитиков о ревности по Богу.) Свобода слова разрешается при условии, что содержание газет не задевает нормы шариата и мусульманской веры. Свобода информации не должна превращаться в свободу разврата.


Разумеется, светское государство будет стремиться нейтрализовать интерес народа к подобной деятельности. Оно может прямо потребовать, чтобы партии не стремились к учреждению государственного строя, влекущего за собой теократию, мотивируя это тем, что подобные стремления порождают религиозный раскол, религиозную вражду и т.п. В целях удержания власти светские правители могут прибегнуть и к методам силового давления.


Российские исламоведы, не верящие в успех исламских партий, пишут, что подобные партии несовременны, имеют слишком узкую базу, их утопические идеалы исчерпали себя. Будто их религиозные идеалы — лишь оболочка, декорирующая политические устремления. Мы полагаем, что это не так. Энергетический потенциал ислама, точнее теократии, только начинает являть свою мощь.


* * *
В рамках ислама человек может найти две стратегии: джихад (мобилизация сил адепта, направленность вовне, на борьбу за исламское государство) и суфизм (внутренняя направленность, духовно-психологическая компенсация). Суфизм в чем-то сродни православному монашескому умному деланию, отстранению от всего мирского... Идеология джихада — это мировоззрение борьбы за общество угодное Всевышнему. О последнем и поговорим.


Религиозная борьба — дело трудное. Народ по-настоящему можно поднять только сверху, политическими средствами. Снизу почти невозможно сделать так, чтобы движение приняло развитой размер. Исключительный пример нам дало движение талибов в Афганистане. Сельский мулла Омар поднимает своих учеников из сельского же медресе, чтобы начать осуществлять шариат и заповеди Корана.


Но обычно это дело неподъемное. Ведь надо постоянно поддерживать мотивацию общественного сознания. Нельзя дать разгореться афелированным (отдаленно связанным, уводящим в сторону) мотивациям, ибо это ослабляет главную мотивацию конфликта. Распадаются мотивации — гаснет конфликт. Универсальным средством мотивации является радикализм: Мы еще более чистые", более правоверные, чем предыдущие... Нетрудно найти мусульманскую организацию, считающую талибов слишком либеральными, упрекающую талибов в мягкотелости. Стоит отметить разнообразие форм исламского движения: от нетрадиционно построенных конфликтов низкой интенсивности до террора против власти — морального, психологического, информационного, вооруженного. Сначала надо представить правительство как ущемите-лей прав мусульман. С точки зрения подобной политики правительство всегда в невыгодной ситуации.13 Исламисты же находятся в беспроигрышном положении. И как их умиротворить, если они согласны только на халифат?



IV. ФУНДАМЕНТАЛИСТЫ И ВАХХАБИТЫ
Поговорим о фундаменталистах. С точки зрения ислама их позиция достаточно аргументирована. Люди подобного настроения отвергают политический плюрализм, поскольку он противоречит строгому соблюдению всех норм ислама. Как можно заявлять о приверженности Богу, если кощунники оскверняют Его землю? Фундаменталисты подчеркивают несовместимость западных институтов с исламом и отвергают западный образ жизни.


Очищение религии, возвращение к ее истокам, всегда вызывает уважение. Это не нужно только тем, кто хочет сохранить свои сегодняшние позиции в определенной общественной структуре. Христианам стоит внимательнее присмотреться к тому, что происходит в Афганистане. Трудно следить за ходом быстротекущих событий, но сущность происходящего ясна: талибы делали то, что считали правильным именно с точки зрения своих религиозных убеждений. И кто прав из противоборствующих сторон в нынешнем конфликте, покажет будущее. А между тем талибы, по сообщениям информационных агентств, разоружили население, подавили коррупцию, разбои и лихоимство администраторов, установили спокойствие на дорогах и в населенных пунктах.


Почему в последнее время так заинтересовались талибами? Дело, конечно, и в той военной угрозе, которая от них исходила, и в подрыве стабильности. Но главное в том, что талибы явились угрозой интеллектуальной. Над ними можно было сколько угодно иронизировать, осмеивать их указы, что у нас с удовольствием и делала пресса. Но они предложили теократическую модель для всего мусульманского пространства СНГ. Окажись талибы более успешными в международных взаимоотношениях, их идеи продвинулись бы на север.


* * *
Не стоит путать фундаменталистов с традиционалистами. Последние, как правило, держатся за порядки, установленные сравнительно недавно. Фундаменталисты же хотят установить первоначальный порядок (status quo ante). Возьмем таких фундаменталистов как ваххабиты. Они отвергают поздних комментаторов, кроме ханбалитских. Негативно относятся к так называемому официальному духовенству, отступившему от чистых норма ислама, ибо оно, по их мнению, впало в жреческие уклонения. Ваххабиты определенно против суффийской мистики и поисков скрытых смыслов Корана. Возражают против почитания пророка, имамов и т.н. святых, не приветствуют паломничества и пышные надуманные обряды, отвергают даже привычные для мусульман четки. Ваххабитов называют пуританами ислама, поскольку они выступают за нравственную чистоту, борются со стяжательством и роскошью, не пьют вина и не употребляют наркотики. Выступают за восстановление авторитета ко-ранического текста и жизнь общиной.


Но разве общество не нуждается в подобных людях? И неужели общество осмелится не исполнять волю Всевышнего? дерзнет выступить против полного познания и выполнения Его законов и установлений? Ваххабиты мечтают установить халифат. Что здесь неисламского? Разумеется, всегда найдется масса чиновников секулярного государства, не желающих менять статус кво. Эти господа будут постоянно враждовать против подобных ревнителей религиозных предписаний.


Ваххабиты грозятся помочь российскому обществу избавиться от разврата и беспорядка. Что ж, это лучше, чем ничего. Только разве христиане не имеют собственных пуритан? Не отрицаем, что появление ваххабитов закономерно. Все идет к тому, чтобы ваххабиты подтолкнули остальных мусульман к более решительным действиям, что в свою очередь подтолкнет христиан.


Предтечей ваххабитов считаются ханбалиты (лидера которых звали Ахмад б. Ханбал Абу 'Абдаллах, 780 — 855). Ханбалиты были сторонниками возвращения (реформации) ислама к первоистокам, выступали за опыт раннемусульманской общины времен Мухаммеда. Были противниками нововведений (бид'а). Про ханбалитов известно, что они ежедневно выступали в столице против безнравственности, выпускали вино из бочек (торговцы вином были христиане), разбивали музыкальные инструменты. Отметим и небезынтересный для нас факт, что ханбалиты придерживались учения о предопределении. Их духовный лидер Ибн Ханбал в "Книге о Сунне" писал: "Предопределение (ал-кадар) — добро Его и зло, малость и обилие, начало и конец — от Аллаха, суждено Им и предопределено. Никто из них не избегнет воли Аллаха. Невозможно нарушить Его решение. Напротив, все они идут к тому, что Он им наметил, и совершают то, что Он им предопределил. Справедливость (ал-'адл) — от Господа нашего'.


Трудно бороться с теми, кто полагает, что все происходящее — Божие предназначение.


* * *
Ислам предлагает реформировать человека. Возродить его в мире Корана. Главный враг ислама, как говорят его представители, — религиозное невежество. Если человек, вопреки милостивому призыву Всевышнего, не хочет меняться, он должен быть насильственно приведен в состояние покорности пред Богом. Это достигается посредством священной войны — джихада.


Вот что пишет в своей книге г-жа Т.Ю. Ирмияева: "Участие в джихаде, "войне на пути Аллаха", шариат считает обязательным для всех мусульман, кроме бедняков, немощных калек, стариков, женщин и рабов. Начиная войну с "неверными", халиф или наместник халифа должен сначала предложить им принять ислам; такое предложение делается лишь однажды и никогда больше не повторяется. После объявления войны "неверным" предоставляется три возможности: принять ислам; не принимать ислам, но перейти в подданство мусульманского государства, то есть принять статус зиммиев; или воевать до победного конца. Во время джихада в "области войны" нельзя убивать стариков, женщин, детей и монахов-отшельников. Мужчин, захваченных с оружием в руках, нужно либо убивать, либо брать в плен. Женщин и детей можно брать в плен и требовать за них выкуп — они часть военной добычи. Военной добычей считается всякое захваченное во время джихада движимое имущество, но не земля, которая переходит в собственность уммы" (с.98). На странице 49 г-жа Т.Ю. Ирмияева напоминает читателям, что по мнению Мухаммеда "богоугодным делом признавалась война с неверными в любое время года" (с.49).14


Примечание:
10 Т.Ю. Ирмияева, "История мусульманского мира. От Халифата до Блистательной Порты", УРАЛ LTD, 2000.
11 Отметим, что в Иране представители исламского движения боролись против шахского режима под лозунгом норм ислама за то, чтобы в исламском обществе ислам был представлен во всех сферах жизни. Монархия отстаивала свою позицию, уповая на 2500-летнюю традицию государственности. Тем не менее, монархисты проиграли. (Даже несмотря на шиитский догмат о невозможности справедливого правления до прихода двенадцатого имама Махди — истинного посланника.)
12 Совершенно очевидно, что победа на выборах иной раз может быть получена лишь с небольшим перевесом. Как быть дальше? Опыт Турции показывает, что компромисса не получается.
13 В религиозном отношении правительство России находится в ловушке. Приближаясь к православию, оно навлекает на себя гнев и раздражение других конфессий. С нейтралитетом тоже не получается. Такое правительство все презирают, подозревая его в безбожности. Исламисты вообще говорят, что федеральная власть, являя себя с православными символами в руке, выступает против интегризма общества.
14 Отметим, что книга имеет предисловие, написанное Председателем ЦДУМ России и европейских стран СНГ, Верховного муфтия Талгата Таджуддина, в котором можно прочитать следующее: "Книга дает истинную картину исторического развития ислама, что, безусловно, является посильным вкладом в дело духовного и нравственного возрождения нашей общей Родины — России."


© Copyright: Евгений Каширский, 2009
Свидетельство о публикации №2905090548

Условия мира. Этюд IV, Христиане среди мусульман
Евгений Каширский
(2002 г.)


Полумесяц плывет в запыленном оконном стекле
Над крестами Москвы, как лихая победа Ислама
И. Бродский


I. ХРИСТИАНЕ СРЕДИ МУСУЛЬМАН
Если все пойдет так, как сегодня, мусульманское меньшинство России станет большинством. Пройдет несколько десятков лет, и Россия будет отдыхать в пятницу, посещать мечеть и творить намаз. Нам говорят: а что вы этого так боитесь? Явит себя Россия полностью мусульманской страной, только и всего. Войдем в их сообщество, да еще наловчимся первую скрипку играть. Всех мусульман объединим и возглавим. Да и русский человек подтянется в исламе. Наконец-то вступит в свой истинный ряд — там, где арабы, персы, турки и туркмены.

* * *
Наши патриоты восхищаются тем, что православие прекрасно уживалось с исламом на протяжении всей российской истории. Может быть, это и так, только гораздо важнее знать, уживется ли ислам с православием, когда власть и сила будут на его стороне? Российским успокоителям насчет ислама не мешает подумать, как живется христианам среди мусульман? Только наивные люди могут рассчитывать на благополучие и процветание христиан под сенью исламских законов. Христиан отстранят от политической и государственной деятельности, а их детей заставят учиться в школе по исламской программе. Да никто в мусульманском мире и не обещает, что христиане будут обеспечены равными правами, и уж тем более равными возможностями в реализации прав.17 Стоит посмотреть на тревожное положение дел в сегодняшней Средней Азии. Но еще более поучительный и наглядный пример мы найдем в истории взаимоотношений христиан и мусульман Ближнего Востока.

Только наивные люди могут рассчитывать на благополучие и процветание христиан под сенью исламских законов. Христиан отстранят от политической и государственной деятельности, а их детей заставят учиться в школе по исламской программе. Да никто в мусульманском мире и не обещает, что христиане будут обеспечены равными правами, и уж тем более равными возможностями в реализации прав.(15) Стоит посмотреть на тревожное положение дел в сегодняшней Средней Азии. Но еще более поучительный пример мы найдем в истории взаимоотношений христиан и мусульман Ближнего Востока.

Сегодня христианство здесь напоминает музейные экспонаты периода античности — вот драгоценная ваза с отбитыми ручками, вот безносая статуя какого-то героя, а в этом углу фрагменты роскошной мозаики. Христиане в этих краях есть, но не оказывают никакого влияния. Да и как они могут оказывать влияние, если они изолированы от остального общества Ближнего Востока. Их не считают полноценными арабами, поскольку для арабов идентификация проходит через ислам. Разумеется, христиане хотели бы вписаться в исламское общество, участвовать в жизни страны...

В первой половине XX века арабские христиане нашли, как им казалось, хороший идеологический ход. Они принялись разрабатывать концепцию, которая должна была устроить всех — и мусульман, и христиан. Суть идеи проста: родина принадлежит всем независимо от вероисповедания, — у нас, арабов, общие интересы, обычаи. Религия пусть остается личным делом каждого человека... Вместе с тем, ислам признавался неотъемлемым элементом истории и цивилизации, культурным наследием арабов, традицией народа. Считалось, что ислам имманентен арабской нации (ислам адекватен арабизму). Эта идеология получила название арабского национализма.

Именно представители арабской православной интеллигенции отличились в разработке основ панарабского движения, подкрепленного идеалами мусульманской культуры. Отмечались даже попытки создать единую христиано-мусульманскую веру. Кончилось это тем, что иные православные арабы в поисках самоидентификации и самоопределения дошли до принятия ислама, но это уже другой разговор.

В 1931 г. в каирском журнале "Ал-Фатх" была опубликована статья христианина (!) Халиля Искандера Кубруси "Призыв к арабским христианам принять ислам (16), в которой он аргументировал это тем, что истинное христианство и есть ислам. Христианство искажено и извращено европейцами. На самом деле оно чуждо европейской традиции. Ведь христианство возникло на, Востоке.(17) И поскольку ислам, по его мнению, — истинная религия демократии и терпимости, восточные христиане должны принять ислам и тем самым вернуться к истинному христианству. Ему вторил сирийский христианин Костатин Зурайк, утверждавший, что каждый араб независимо от своего вероисповедания должен чтить Мухаммеда как героя арабского этноса и ислам как религию исторического и культурного самоутверждения нации.

Несмотря на все героические попытки православных арабов наладить диалог, мусульманское общество их не приняло, видя в них лишь приспешников коварного Запада (заметим, что православные Греция и Россия во внимание не принимались). И сегодня арабские христиане по-прежнему чувствуют себя на своей родине гонимым меньшинством. Подъем исламской волны последней трети XX века совпал с глубоким духовным кризисом ближневосточного христианства. Люди не уверены в своем будущем, многие из них эмигрируют на тот же Запад.(18)


II. БЕССИЛИЕ ПРАВОСЛАВИЯ
Православие, являясь господствующим христианским исповеданием веры в царской России, несет ответственность за поражение христианства в 1917 году. Это поражение было закономерным, явилось наказанием Божиим за грех пренебрежения Его Словом. В свое время такое же наказание было наложено на православный Ближний Восток и Византию. Как ни далеко отстоят друг от друга эти исторические события, в них обнаруживается одна и та же причина, объясняющая почему арабские и турецкие завоеватели овладели огромными пространствами, прежде заселенными христианами, а большевики смогли успешно превозмочь православную Россию. Причина кроется в отсутствии народа Божиего. В России не набралось и десяти праведников, ради которых Господь не стал бы наказывать нашу Навуходоносорову державу.

Да и откуда они могли взяться, если православное население, не наставленное должным образом в истинной праведности, не знало, как встроить свою частную жизнь в жизнь общественную в соответствии со Словом Божиим. Ведь и сегодня возрожденные по старым книжкам православные по-прежнему не хотят слышать о задаче установления библейского образа жизни на земле, которую дал им Господь. Большинство простодушно полагает, что православным достаточно заявить о своей вере в существование Бога, никого понапрасну не убивать и не грабить.

Что же касается их пастырей, то они и поныне исповедуют мировоззрение, согласно которому мир не рассматривается как достойный объект приложения сил. Все усилия личности должны быть направлены на спасение души. Человек зарабатывает спасение (стяжает благодать), все остальное в этой жизни существенного значения не имеет. Отсюда пассивность в жизни и равнодушие к обществу.(19) И хотя это равнодушие в какой-то степени компенсируется учением о симфонии государственной и церковной власти, тем не менее, человек, воспитанный православием, противопоставляет себя обществу, чувствует себя в нем чужим, настроен разрушить .ненавистную ему систему жизни. Что ж удивляться, если мусульмане и большевики одинаково успешно захватывают пространство, заселенное исповедниками упомянутой религии?

Конечно, не все так мрачно. Не все православные последовательно применяют свое учение. Обычно человек приспосабливается жить в двух измерениях, исповедуя своего рода дуализм: жизнь идет по своим законам, вера существует для личного пользования.

* * *
С православным дуализмом тесно связана проблема общин. Здесь община — вещь редкая, дефицитная. Для сокрытия этого факта придумали стыдливое словечко "приход". Некий человек приходит в храм, постоит, уходит... Таков приход. Община, будучи зримой частью народа Божиего, требует иной организации жизни. Христианин обязан находиться среди народа, жить его заботами и радостями. Община является благодатным средством воспитания, только здесь и может человек научиться страху Божиему. Община сплачивает и мобилизует в случае опасности, передает опыт последующим поколениям. Только община может ставить перед народом Божиим серьезные общественные задачи. Как мы показали выше, мусульмане это понимают.

Но почему же православные не желают иметь общинное устроение? Ведь неужели не понимают важность задачи? Понимают, и некоторые даже успешно действуют (пока им не воспретят). Дело в том, что община может формироваться только посредством постоянной проповеди. Нет Слова — нет народа. Но проповедовать — означает подвергать себя риску того, что люди захотят всерьез изучать Слово Божие. Придется учить, как толковать Писание, да и самим надо будет подтянуться, привыкнуть изъясняться библейским языком. Меж тем люди возжаждут искать добротные комментарии и неизбежно... придут к протестантам. Поэтому оставляют все как есть, пробавляясь рассказами из "жития святых" да патриотическими речами о былом величии России.

Однако, такими речами народ Божий не создается. Не принимать же всерьез за народ Божий толпы, раз в год являющиеся на Пасху полюбопытствовать...

* * *
В последнее время, казалось, начинается новый этап. Православию открылись все пути, все партийные вожаки были с ним, потворствовали наималейшей его прихоти. Марксисты-ленинисты одними из первых взметнулись на роль ревнителей православной веры. (Равно так же отличились афганские коммунисты, когда к власти в Кабуле пришли моджахеды. В мгновение ока стали борцами за чистоту ислама.) К чести российских политиков, они быстро сообразили, что к иерархам лучше не привязываться, уж больно нелепый и ненадежный союзник. И что могут предложить эти жрецы? Духовную поддержку? Иерархи и сами не понимают, что это такое. Ведь духовная поддержка — не заявления и призывы голосовать, но обучение власти действовать по Слову Божиему, противостояние ее греховным уклонениям.

Впрочем, власть, чувствующая себя вполне легитимно и крепко, не нуждается в подобных помощниках. Да и накладно содержать бесполезную структуру. Ведь ни воспитывать народ, ни прикрыть власть, если потребуется, православие неспособно. Для первого (повторим) нет желания проповедовать Слово, для второго не хватает авторитета. Поражает ужасающая бесплодность идеологическая: на протяжении всех последних лет православные мыслители ничего не смогли предложить, кроме размоченных идеек эмигрантских писателей столетней давности...

Лучше всего православие могло бы справиться с подрядом на декорирование в стиле ампир государственной риторики и атрибутики... да просят иерархи за свою работу слишком много: установление конфессиональной монополии и право на льготы из госказны. Между тем власть не спешит открыто и безоговорочно выполнять все их настойчивые прошения, справедливо полагая, что политика предпочтения вызовет среди граждан непременные волнения, да такие, что и Федерация может дать трещину. Религиозные споры, как известно, самые горячие. Власти выгоднее играть роль третейского судьи, не связывая себя с определенной конфессией, не становясь ее заложницей. Пусть лучше верующие доказывают, кто из них преданнее.

Но вся беда в том, что без поддержки власти, и прежде всего без дотаций из казны, православие быстро выдыхается, мельчает, превращается в музейный экспонат, туристский аттракцион. Впрочем, тенденция к этому проявляется уже сейчас. Приведем пример из публикации газеты "Завтра" (дело происходит во Владимирской области):

"в Покровском монастыре даже встроена целая улочка "а ля Русь..." из гостевых рубленых домиков, крылечек и незатейливых [наверное, все-таки затейливых. Е.К.] узорчатых оконцев. И там спокойно разгуливают в шортах богатые иностранные туристы, а на ночь снимают номера любители более веселых действ... Тем паче, что к их услугам здесь же, в одной из монастырских церквей, располагается ресторан.

И уж как бы в завершение всего — просто невероятное! В Цареконстантиновском храме докатились до такой неслыханной мерзости, что превратили в предмет купли-продажи даже частицы мощей Ефросиньи Суздальской' ("Завтра", №47, 2001).

* * *
Притчей во языцех стало пьянство православных служителей. Перед лицом трезвых имамов этот грех особенно вопиющ. Князь Владимир юродствовал: питие есть веселие Руси. Ну а если питие не веселие, а горе? если это алкоголизм? Как тут быть? Неудивительно, что некоторые русские женщины перешли в ислам, не желая жить ни с алкоголиками, ни даже с запойными пьяницами. Посмотрим и на оплот православия — казачество. Могут ли казаки обойтись без водки? Ответ очевиден: никак не могут, ибо у них традиция такая, укорененный обычай. Но почему же защитники ислама могут обойтись без спиртного, а защитники православия нет? Задумывался ли кто из православных, что, напившись в христианский праздник, они предоставляют возможность благочестивым мусульманам наставлять своих детей: вот каковы эти христиане и их религия.

Приведем свидетельство историка А.Меца: "христиане считались пьяницами, их монахини и мальчики из хоров пользовались дурной славой из-за того, что слыли легкодоступными" (Адам Мец, Мусульманский Ренессанс, "ВиМ", М., 1996, с.60.) Похоже, со времен Средневековья мало что изменилось.

* * *
Нельзя обойти молчанием и такую уже общую для всех христианских конфессий проблему, как наше хроническое разномыслие. Это особенно тревожно теперь, когда российские обстоятельства требуют от нас изумительной сплоченности. Г-жа Т.Ю. Ирмияева сообщает, что во времена жизни Мухаммеда "христиане производили впечатление одиночек, не способных создать подлинную общность, поскольку принадлежали к различным церквям и сектам, постоянно соперничавшим ДОуг с другом или находившимся в состоянии раскола" ("История мусульманского мира. От Халифата до Блистательной Порты", с.31).

Ей вторит Адам Мец: "Мусульманской полиции нередко приходилось усмирять ссорящиеся между собой христианские партии. Так в III/IX в [т.е. в IX веке по христианскому исчислению. Е.К.] наместник Антиохии назначил одного человека, получавшего по 30 динаров в месяц от христианской общины, чтобы он, постоянно находясь возле алтаря, наблюдал за враждующими между собой членами общины и предотвращал человекоубийство" ("Мусульманский Ренессанс', с.52).

Как-то довелось прочесть в одной из газетных статей, что на Балканах православные сербы предпочитали перейти в ислам, нежели исповедовать Христа по католическому обряду. Этим фактом автор почему-то особенно восхищался и ставил его сербам в заслугу.


III. БЕССИЛИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ
Если в обществе не господствует Слово Божие, духовный вакуум заполняют лжерелигии и разного рода идеологии. В смутные времена на роль спасителя народа подвизается национализм. Стоит сказать о нашем отношении к этому спасителю.

Как бы ни был убедителен национализм в отдельные исторические моменты, он не выдерживает столкновения с идеей религиозной. Уверенность в поддержке Неба многого стоит. Национализм же черпает силы в себе самом, словно барон "Мюнхгаузен пытается вытащить себя за волосы. Вдумайтесь: народ сам себе поклоняется, сам себя восхваляет... Это не может не оскорблять Бога, давшего миру универсальную религию, приверженцы которой должны безусловно отвергать всякий национализм. Верующие становятся новым народом. Это понимал Мухаммед, когда создавал свою общину. Он так и назвал ее: Единственная община, отделенная от остальных людей (Умма вахида мин дун ан-нас). И в эту отделенную общину вошли десятки народов...

Ислам, проповедуя единство народа Божиего, отторгает национализм или по крайней мере отодвигает его на периферию общественного сознания. При сохранении народами своего национального своеобразия, у мусульман всего мира все же явственно проглядывает единый порядок и образ жизни. Неоспоримо впечатляющим достижением мусульман является создание ими международных организаций, в которые входят десятки стран, признающих ислам государственной религией.

На фоне исламской солидарности российские националисты обрекают своих соплеменников на постоянную оборону. Что они могут противопоставить интернационалу мусульман? Истерику погромов? Для защиты христианского общества нужна идея чуть получше. К тому же по причине смешанных браков россиянин этнически размывается. "У россиян кризис идентичности!" — будоражат себя националисты. Они прекрасно понимают: человек, родившийся от родителей разных национальностей, склонен поддерживать идею международной любви и дружбы, а зачем это надо?

* * *
Лозунг возрождения России под знаменем православия можно выдвигать только из Москвы или из Суздаля... Этих мечтателей отправить бы в Поволжье. Я уж не говорю про Кавказ. В тех регионах православие воспринимается как чисто русский элемент, русская вера. Для татар и башкир лозунг возрождения православной Руси — не только пренебрежение к исламу, но шовинистическая позиция московского руководства и православных иерархов, синоним русского националистического угара. Чем громче лозунги, тем настойчивее обсуждается мусульманами вопрос о нецелесообразности нахождения мусульманских субъектов Федерации в составе России.

Но почему мы говорим только о территориях ислама? Присмотримся к иным республикам Поволжья. В Мордовии можно увидеть своеобразный вариант протестантизма на лютеранский манер, а в Чувашии, Удмуртии, Марий Эл развивается интеллигентский вариант язычества.

Таково противоречие России, православие которой слишком связано с русским элементом, и здесь уж ничего не поправишь (несмотря на то, что далеко не все русские связывают себя с православием). Нельзя возрождать Россию православную без потери части неправославной. Вопрос в том, будут ли довольны этим положением наши ура-патриоты?

* * *
Что предлагают встревоженные патриоты России? Вот одна из статей, попавшаяся нам в "Русском Вестнике" (перепечатка из тверской газеты "Караван" за ноябрь, /000 год): "собрать патриотов России, [...] и начать духовно-просветительную работу по спасению русского культурно-нравственного национального сознания, Нужно сформировать русское культурное самосознание в наших потомках, которым предстоит продолжить Россию, если они не опустят руки и не сдадутся роковым грядущим переменам."

Понимает ли эта публика, что их дело заранее обречено? Как жалки и беспомощны их заклинания: спасать сознание! формировать самосознание! Русские не осознают себя русскими. Точнее сказать, не осознают себя такими русскими, образчик которых находится в голове у автора. Так кто же будет его слушать? Ну нет такого стандартного русского, и никогда не было, разве что в анекдотах. Не понимать это — значит бороться с ветряными мельницами и гоняться за ветром в поле.

Вторая мера, предлагаемая автором, еще безнадежнее, поскольку никому и никогда не удавалось формировать самосознание волевым решением. И даже посредством самого широкого перечня культурных мероприятий. Для самосознания нужна среда. Идеалы и ценности этой среды, стереотип мышления и поведения человек должен впитать с молоком матери. Вся беда в том, что среды, подходящей для формирования патриотического самосознания, нет и не предвидится. Поскольку такая (идеальная) среда опять-таки лишь в головах патриотов-мечтателей. В реальной жизни все перемешано — идеи сталкиваются, борются, подвергаются изменению. Да это и так все знают...

Впрочем, у наших патриотов, пописывающих растревоженные статьи, есть немалая личная проблема. Их, если хотите, тайна состоит в том, что сами они представляют собой людей эпохи Просвещения — со всеми их иллюзиями и надеждами, порожденными религией гуманизма. И пусть они беспрестанно твердят о своей приверженности цивилизационным идеалам Руси и крепко ругают Запад, — все равно они мыслят категориями, сформированными в эпоху Маратов и Робеспьеров. Верят, что Россию спасет русская культура и русская красота. Христиане же верят, что Россию спасет Божий порядок, основанный на Священном Писании. В этом вся разница.

И до тех пор, пока Россия не станет страной Слова Божиего и христианского закона, не станет единым обществом, в котором нет места национальным предпочтениям, — альтернативы господству ислама не найти.

* * *
Германский фюрер тоже любил покалякать о национальной идее. Говорил, что превыше всего должно быть единство духа и воли нации. Дух и воля отдельной личности — ничто (Речь А. Гитлера от 7 октября 1933 г., Букенберг). Казалось бы, кто как не он довел идею нации до непостижимой величины, и чем все кончилось? Идея толкает фюрера на завоевание соседних народов, и она же сворачивает ему шею, а заодно и всем, кто последовал за ним.


IV. БЕССИЛИЕ ЧИНОВНЫХ УМОВ
Российский двуглавый орел завороженно смотрит на Запад и на Восток, не в силах оторвать свои взоры от того и другого. Для выбора одного из направлений не хватает воли. Если же две головы смотрят в разные стороны, а полет намечается в третью, то нетрудно предвидеть результат: рано или поздно наш орел налетит на телеграфный столб.

И в самом деле, положение незавидное: стоит российской власти сделать шаг в сторону Запада — неуютно себя чувствуют наши мусульмане, для которых сближение с Западом — синоним чуждости Москвы мусульманскому миру России. В свою очередь, люди европейской культуры не в восторге от исламской перспективы.

* * *
Чиновные люди в своей массе — люди в Бога неверующие, Слова Его не знают, истинной религии пугаются, во всяком религиозном рвении усматривают экстремизм. Они открыто говорят верующим: знаем мы вас, людей Божиих, делаете вид, что о своей религии печетесь, а на деле мечтает об экспансии и господстве.

Чиновники ратуют за "естественное возрождение религиозных и духовных ценностей в России". Даже готовы создать благоприятные условия для такого возрождения. Но что они понимают под словом "естественное"? Нечто неспешно развивающееся, не выходящее из-под их контроля? И что тогда значит неестественное? Чудесно быстрое, преобразующее тысячи людей? Если возрождение происходит по воле Бога, то оно и будет выглядеть, скорее всего, несколько необычно... и как можно ему препятствовать?

Государственные мужи настаивают на политическом секуляризме. Их точку зрения изрядно изложил главный эксперт НИИ социальных систем МГУ А. Игнатенко: "государство по необходимости должно быть государством нерелигиозным — нехристианским, немусульманским, неатеистическим. Оно должно быть нейтральным, не иметь никакого отношения к религии. И здесь всякого рода проекты, предположим, проект халифата, просто-напросто не к месту. [...] Христиане, соответственно, также не навязывают свой социально-политический проект остальным." (Лицо опасного вероисповедания, НГ-РЕЛИГИИ, 14.ll.2001).

Итак, автор советует верующим самоограничитъся в отношении социально-политических проектов. Другим слоям и группам населения подобное не предлагается, каковы бы ни были их проекты. Политикам, пусть все их планы — безудержная фантазия и прожектерство, — дверь в общество открыта, а людям, верующим в Бога, хотя бы их было и большинство, автор предлагает знать свое место. Даже если они захотят осуществить свои идеи вполне законным путем — через выборы, референдум... Нельзя, настаивает чиновник, у верующих не должно быть политических намерений, они могут лишь голосовать за предлагаемые им программы — будь то программа господина Зюганова или господина Жириновского. Да какая вам разница?

Власть готова снисходительно позволить верующим благотворительную деятельность, допустить их в больницы и дома престарелых. Но не более. Религия не должна преступать очерченные ей пределы. Тогда ее будут терпеть и даже поощрять.

* * *
Здесь нелишне заметить, что безрелигиозных обществ не бывает, как не бывает духовного вакуума. Изгоняется христианство — на его место мгновенно приходит другая религия. Это подтверждает религиозная ситуация в России: помимо разных традиционных и нетрадиционных (а точнее с традицией разного возраста) конфессий, существует еще одна многочисленная конфессия, которая официально нигде не зарегистрирована. Ее сторонники исповедуют гуманизм, то есть религию поклонения человеку. Гуманизм, будучи нетерпим и агрессивен по отношению к другим исповеданиям, требует, чтобы верующие в Бога выхолостили содержание своей веры, добровольно отказавшись от своих взглядов на государство и общество. И уж тем более отказались от проведения их в жизнь. Именно такая политика гуманистов и называется секуляризмом.

Нетрудно заметить, что в нынешней Федерации конфессия гуманистов выполняет роль некоего агрессивно-вязкого буфера между сторонниками религий, верящих в живого Бога. Роль эта неблагодарна и не может продолжаться вечно...

* * *
Власть предержащие боятся резкой активизации мусульманского фактора. А если не резкая, но неуклонно расширяющаяся, ползучая?.. Здесь полицейско-административными мерами не справиться, это все уже поняли. Чиновники ищут что-то более продуктивное. Некоторые европейские политики (и наши в том числе) предлагают принять следующие меры: чтобы активные сторонники ислама успокоились, надо их правильно и регулярно кормить. Это говорится совершенно всерьез. Другие полагают, что все дело в недостаточном образовании.
Не знаю, не уверен...


ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я пишу эти строки после налетов на Нью-Йорк и Вашингтон. В Афганистане подходит к концу очередная фаза войны. В местности, где я нахожусь, все надеются, что победит Северный Альянс. Уверенно предсказывают ему победу. Это и немудрено: поддержка американской военной машины многого стоит.

Талибов справедливо обвиняют в поощрении терроризма и в нетерпимости. Разумеется, сами эти люди мыслят другими категориями. Терроризм рассматривается ими как партизанская война, когда всякого рода диверсии становятся героическими поступками. Что же касается нетерпимости, то она есть следствие их неопытности. Коммунисты в России тоже поначалу попробовали немедленно установить коммунизм, потом отложили на несколько лет, потом еще раз отложили, и так, насколько я помню, у них ничего и не вышло.

Талибы вознамерились сразу установить идеальное исламское государство, обогнав в этом деле Иран и Саудовскую Аравию. Только, как это часто бывает, величественные планы оказалось не так просто претворить в жизнь, все сбилось на поспешные и непродуманные административные меры. Не обладая достаточными знаниями и опытом, желая радикально привести всех к жизни в "теократическом" государстве, талибы настроили против себя местное население. Запретив афганцам развлекаться, сторонники муллы Омара не научили людей жить иначе.

Теперь, с приходом северян, — в Кабуле и других местах вновь открываются кинотеатры и рестораны, звучит музыка. Мужчины лихо откупоривают бутылки, а женщины сбрасывают паранджу и красят губы. Все быстро возвращается на круги своя... Запад советует: смелее идите дальше, включите женщин в состав правительства, иначе не дадим кредитов.

Но что изменится в нашем мире с поражением талибов? Разве будет ослаблен натиск ислама? Разве потеряет смысл идея исламского государства? Реальность такова, что ислам всегда будет противостоять западному миру, с его культурой, идеями глобализации и гуманизма.

... Гуманисты приглашают христиан встать на свою сторону. Обещают спокойное житие под сенью гуманистических законов. То же самое обещают и сторонники ислама. Ислам, говорят они, религия мира и любви. Все правильно, только с одним уточнением: мир и любовь — принявшим ислам.

* * *
Все меньше остается тех, кто полагает, что нынешняя религиозно-этническая данность России не сдвинется ни в какую сторону, останется навечно неизменной. Слишком много факторов начало действовать, и потому неизбежно новое соотношение сил.

Пока российские мусульмане еще только осознают себя и свою силу, но они уже все "правильно" поняли и знают, что делать завтра. Долгие годы они существовали вне связи с исламским миром. Теперь они подключены к всесторонней поддержке мусульман всего мира. Среди россиян появились идеологи ислама, прекрасно образованные, неплохо владеющие пером. Это уже совсем другая ситуация для российских христиан. Хотелось бы верить, что они это понимают.

Примечание:
15 Впрочем, равных прав никто дать не может. Западная демократия обещает равные права всем верующим, но представители гуманистической религии имеют несравненное преимущество, ибо только они обладают реальной возможностью осуществлять свои социальные проекты.
16 А.В. Журавский, "Христианство и ислам. Социокультурные проблемы диалога", "Наука", М., 1990, с.105-106.
17 Подобное можно наблюдать в России: православные обвиняют протестантов в принесении искаженного Западом христианства и западной культурной модели. Протестанты, в свою очередь, указывают, что православие представляет собой христианство, искаженное в результате влияния гностиков и неоплатоников. А что касается культурной модели, то не культурные ценности Запада важны для протестантов, но ценности Слова Божиего, а оно написано на Востоке. .
18 Некоторые российские протестанты рядятся в косоворотку и проповедуют важность православия, отмечая его неизмеримые заслуги в деле сохранения языческой российской культуры. Но их также не принимают.
19 Отметим принципиальное отличие библейского христианства от православия: протестанты считают, что верующий во Христа уже спасен — это первое, что он узнает, приходя к Церковь, — и спасенный должен выполнять свой долг: преобразовывать общество в соответствии со Словом Божиим. Не богатеть, как до сих пор повторяют веберовские ученые попугаи, но устроять христианскую жизнь.

© Copyright: Евгений Каширский, 2009
Свидетельство о публикации №2905110197