Воскресение Христово. Всё зависит от нас...

Пилат заговорил по-гречески:

— Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ?

Тут арестант опять оживился, глаза его перестали выражать испуг, и он заговорил по-гречески: — Я, доб…

— тут ужас мелькнул в глазах арестанта оттого, что он едва не оговорился, — я, игемон, никогда в жизни не собирался разрушать здание храма и никого не подговаривал на это бессмысленное действие.

Удивление выразилось на лице секретаря, сгорбившегося над низеньким столом и записывающего показания. Он поднял голову, но тотчас же опять склонил ее к пергаменту.

— Множество разных людей стекается в этот город к празднику. Бывают среди них маги, астрологи, предсказатели и убийцы, — говорил монотонно прокуратор, — а попадаются и лгуны. Ты, например, лгун. Записано ясно: подговаривал разрушить храм. Так свидетельствуют люди.

— Эти добрые люди, — заговорил арестант и, торопливо прибавив: — игемон, — продолжал: — ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной.

"Мастер и Маргарита" М. А. Булгаков.

*** ***

- Допустим, - тихим голосом прервал его прокуратор Иудеи, внезапно почувствовавший, что от общения с этим загадочным бродягой начинает утихать головная боль, - однако, я неплохо образован. Начинай по порядку.

Арестант испуганно покосился на Крысобоя, поёжился и наконец решился.

- Перед тем, как начать рассказ, я хотел бы полечить тебя, Игемон. Прикажи, чтобы меня развязали. Это займёт совсем немного времени, но тебя уже никогда больше не будет преследовать этот запах розового масла.

- Развяжи его, - коротко бросил Пилат по-латыни.

Ничем не выдав своего искреннего удивления, Крысобой одним коротким движением, как по волшебству случившегося в руке ножа, разрезал верёвку, связывающую руки пленника за спиной. Тот коротко потёр запястья, разминая кровообращение, и протянул руки к голове прокуратора Иудеи. Как не умел владеть собой римский всадник Понтий Пилат, но облегчение на его лице заметили все присутствующие. Пилат непроизвольно сделал жадный глубокий вздох - и... запаха проклятого розового масла не было.

- Как ты это сделал?

- Извини, Игемон, я честное слово хотел бы это тебе объяснить, но боюсь, что получится, как и с храмом, - Иешуа снова опасливо покосился на огромного римского центуриона, - вылечить твою болезнь мне было не трудно, а вот объяснить как я это сделал практически невозможно.

- Не вмешивайся, Крысобой, - снова по-латыни приказал Пилат, и продолжил уже по-арамейски. Как ни странно, но с уходом запаха розового масла и этот дикарский язык перестал вызывать отвращение, - Рассказывай всё по порядку.

- Не гневайся, Игемон, но перед началом своего рассказа, я хотел бы задать тебе один вопрос, - Арестант снова покосился на Крысобоя, убедился, что арамейского тот не понимает, но всё равно понизил голос почти до шопота, - ты знаешь, где мы сейчас находимся?

- Во дворце Ирода Иудейского.

На лице Пилата отразилось чуть заметное разочарование, и странный арестант заторопился с оправданиями.

- Ты верно зачислил меня в сумасшедшие, Игемон. Это не удивительно, это правильно, по другому и быть не могло. Мы вне всяких сомнений во дворце Ирода, в Иудее, на Земле. Но знаешь ли ты где в данный момент находится Земля?

Под этот заполошенный шёпот в правой половине головы прокуратора, которая буквально минуту назад раскалывалась от нестерпимой боли, начали возникать чудесные образы. Вот он, римский всадник и прокуратор Иудеи, Понтий Пилат, взмывает над дворцом Ирода. Всё выше, выше и выше, сначала стал неразличим сам дворец, потом и проклятый Ершалаим превратился в точку, Земля приобрела форму шара, шарика, наконец тоже точки. Во Вселенной всё двигалось в каком-то причудливом и завораживающем спиральном танце. Наблюдая это великолепие, прокуратор Иудеи потерялся в пространстве и времени. Да, а где-же наша Земля? Пилат нервно вздрогнул, и тут же вернулся во дворец.

- Действительно, вопрос не простой. Значит ты маг и лекарь. Зачем же ты с такими способностями отдался в руки храмовой стражи?

- Этот твой вопрос ещё сложнее, Игемон. Могу я попросить тебя взять меня за руку?

Колебаться Пилат не стал, хоть это и не лезло ни в какие рамки, он взялся за протянутую арестантом руку. И хоть в протоколе секретарь отметит, что касание было почти мгновенным, самому Пилату показалось, что так прошли многие часы.

- Где мы? - Это эфир, состояние между мирами. Их множество, посмотри сам.

И действительно, стоило Пилату захотеть увидеть другие миры, как они пошли чередой. Один и тот же дворец, но отличия всё же были. Секретари менялись практически в каждом из миров, в некоторых мирах, вместо верного Крысобоя был какой-то другой центурион, постоянные были только две фигуры - он сам и арестант Иешуа. Самого себя, он, в каждом из миров, что называется, чувствовал изнутри.

- Так ты можешь уйти в любой из миров? - Не совсем так. Я и есть в любом из миров. Но существую я в эфире. В ваших мирах я лишь выполняю предназначение, иногда успешно, иногда нет, многое ведь и от вас зависит. Ты получил ответ на свой вопрос, Игемон?

Последнюю фраза прозвучала уже во дворце Ирода - арестант сам разорвал контакт рук.

- Получил. Но вопросов стало ещё больше. Твоё предназначение, - Пилат видимо нервничая, снова перешёл на греческий, - в нашем мире... Надеюсь, всё пройдёт успешно?

- Всё зависит от вас.