Лучше бы не отменяли

У назначения Панфиловой в ЦИК, как и у любого привлечения сколько-нибудь приличного человека к сотрудничеству, изначально могла быть только одна цель – подчистить репутацию. Чуровщина, говорите? Выборы без выбора? Ну, так вот вам Панфилову. Ага, что теперь скажете?

Вообще говоря, это детские игры – жонглировать Панфиловой и Бастрыкиным, пряником и кнутом, пытаясь создать видимость самоуправления и демократии, и всё это при жестком антидемократизме всей социальной конструкции,  не уверен, что в политологии уже придумано подходящее слово для политического устройства РФ. Проще говоря – это еще одна ложь власти, еще одна попытка доказать недоказуемое: что у нас не авторитаризм с тоталитаризмом, а вполне нормальненькая такая демократия – с судами, выборами и прочими штучками.

И в этом смысле, что назначай выборы, что отменяй, что допускай к ним критиков власти, что не допускай – сути режима это не меняет и изменить не может. Зато может другое. Может обмануть. Может заставить думать, что у нас всё нормально. И собственное население так думать – это, конечно, самое главное. И – кого-то за границей. Не так важно, но тоже не повредит.

Поэтому один честно проведенный суд на сотню судебных бессудных расправ служит витриной справедливости – справедливости, которой нет. То же и с решениями по выборам. Здесь отмена хуже доведения барвихинского беспредела до конца. Обман срабатывает и создает иллюзию возможности теленка добиться от волка вегетерианства.

Политический выигрыш власти от отмены барвихинских выборов в разы превышает выгоды от безусловной победы на них ЕР. Поэтому выборы и отменили.

Нам необходимо понять главное: борьба сегодня идет не за места в ничего не решающих сельсоветах или даже в ничего не решающей госду-е. У нас нет, и изначально не было – мы просто испугались его в 93-м году – никакого парламентаризма. Не было и в ельцинские времена. А уж в путинские об этом и говорить смешно. Но и президентских выборов у нас тоже нет. Мы испугались их проводить даже в 91-м году, после падения СССР, когда оставили президента РСФСР (место Соломенцева и Воротникова в советской иерархии) править РФ. Про 93-й год уже и говорить нечего. Тем паче – про 96-й. Зюганов сыграл-таки свою роль в русской истории – роль Страшилы, который помог укрепиться новой форме монархии. В общем, нет у нас никакой демократии – ни суверенной, ни какой-то еще.

А есть самое обычное самодержавие. Сделанное – не будем кокетничать – нашими собственными руками, руками перепуганных демократов, боящихся каждого куста – и коммунистического реванша, и фашистского переворота, и чего угодно еще – всего, кроме того, чего действительно надо было бояться.  

В общем, не за места в псевдовыборных псевдопредставительских псевдоорганах псевдовласти идет сегодня борьба. А исключительно за умы. И отменой выборов в Барвихе власть в этой борьбе выиграла – развила свой успех, начатый назначением Панфиловой.

А мы? А мы даже нельзя сказать, что мы проиграли. Потому что мы и не боремся с властью в этой схватке за умы.

У власти есть одна идея, которую ей надо внедрить в головы подданных. Что она, власть – хорошая, в смысле лучшая, чем что бы то ни было еще. Если не мы, то кто?

Что мы этой идее могли бы противопоставить? Де-факто, мы противопоставляем ей, что она власть – плохая. Во всяком случае – хуже нас. И это кажется естественно: когда твой противник утверждает "А", ты возражаешь "Нет, не А".

Но в этой схватке наши шансы близки к нулю. По одной простой причине. Протестанты несопоставимы с властью – ни по биографиям, ни по ресурсам, ни по возможностям... В лучшем случае, в ответ на утверждение, что мы лучше, мы можем услышать иногда наивное, а иногда и откровенно издевательское "А покажите!". В смысле вы сначала покажите, что вы можете страной управлять, а потом, мы вас выберем.

А в каком случае наши шансы возрастают? Когда мы не просто обличаем власть, а когда мы предлагаем принципиально новую программу обустройства жизни. Как это делали все успешные революционеры прошлого.

Но именно ее, этой программы у нас и нет. Наши рецепты известны и в ряде случаев наивны, а в ряде – и просто уже демонстрировали на практике свою несостоятельность.

Так что боя, интеллектуального боя, а он единственный, где у нас может быть шанс на победу, мы бежим. Мы не говорим обществу ничего очень умного.

И хуже того – окончательно, бескомпромиссно честного мы тоже обществу не говорим. А без этого – без честного и без умного слова – мы обществу неинтересны. А для власти мы просто мальчики (и девочки) для битья.