Конечная. Продолжение

"Офшоры, офшоры. Кругом одни офшоры", - пел виолончелист Рогулдин, собираясь лететь в Панаму за неожиданно свалившимся на его голову богатством. Он занял у соседей денег на билет до далекой центральноамериканской страны, пообещав отдать вдвое больше по приезду. Те уже были в курсе новостей и с радостью согласились. Мол соседу по лестничной клетке и Ротенберги давали и Ковальчуки, а мы чем хуже. На кухне жена готовила праздничные блинчики из вчерашнего молока и напевала "А нам все равно, а нам все равно. Не боимся мы волка и сову". Первые весенние мухи весело летали по квартире.

Но тут раздался звонок по телефону.

- Рогулдин?

- Я. А кто спрашивает?

- Это не важно. Ты, Рогулдин в Панаму не езди. Не надо.

- Как же так. Там же мои деньги!

- Это деньги общие. Мы сбрасывались кто сколько может на помощь бездомным детям. А ты хочешь на них зубы своей жене вставлять. Ай-ай-ай. Нехорошо, Рогулдин. Ой как нехорошо.

- Ни за что не отдам, - крикнул в трубку Рогулдин. - Детям должно помогать государство. Я тут ни при чем. Я музыкант. Я тоже кушать хочу!

- Слушай, Рогулдин, - снова раздался усталый голос в трубке. - Я вчера целый день общался с народом. Я всех смог убедить, что жить они будут плохо, но не долго. Я очень устал. И если сейчас трачу на тебя свое время, значит вопрос крайне серьезный. Похоже, ты не любишь детей...

- Люблю. - снова крикнул в трубку Рогулдин. Он уже почти чуть не плакал от отчаяния. Розовые мечты о любовницах, яхтах и новом облике жены развеивались так же быстро как утренний туман. - Но войдите в мое положение!

- Уже вошел. И отдал все необходимые распоряжения.

У твоей дочери уже стоят новые тормозные колодки. Как ты и хотел. Жене выписан пропуск к моему личному стоматологу. Завтра ты ее не узнаешь, обещаю. Хочешь, еще сделаем ей операцию омоложения?

- Конечно, хочу. А вы кто?

- Неважно, кто я. Важно, что я могу все. Или почти все. Но не для всех. А ты уже "не все".

- Я уже не все, - чуть не плакал от счастья Рогулдин. - А можно мне лично новую виолончель?

- Конечно, можно. Хоть новую консерваторию. Хочешь, уволим директора и тебя назначим.

Рогулдин задумался. С одной стороны, директор был его другом еще со времен студенческой юности. С другой... - Нет, не надо. Лучше виолончель. Производства мастера. Этого, как его.

- Страдивари?

- Вот. Точно. - Хорошо. Будет тебе Страдивари. Но на этом все. А то брать не по чину - себе дороже. И про Панаму забудь! А кто спросит - скажи, что обознались. Не ты это.

В трубке раздались длинные гудки. Рогулдин в задумчивости вышел покурить на ободранный временем балкон своей хрущевки. Внизу собралась небольшая толпа народа.

- Вячеслав Михайлович, несколько слов для прессы. - раздался оттуда чей-то голос.

- Не я это. - замахал руками Рогулдин. - Кого угодно спросите, не я это! И быстро ушел обратно в комнату.

А на кухни еще не получившая новый облик жена продолжала напевать: "А дубы-колдуны что-то шепчут в тумане. У поганых болот чьи-то тени встают. Косят зайцы траву. Трын-траву на поляне и от страха все быстрее песенку поют"...

 

Начало рассказа: http://maxpark.com/community/1851/content/5174228