Год спустя: ответы Путина и реальность

Каждый год россияне адресуют миллионы вопросов президенту Путину. В ходе телемарафонов по общению со страной Путин отвечает на десятки из них. Что меняется в жизни счастливчиков, сумевших пробиться со своим вопросом к первому лицу государства? Би-би-си связалась с тремя из тех, кто общался с Путиным в апреле 2015 года.

Сергей Смирнов, фермер из деревни Степаново в Костромской области, спросил президента о том, как фермеру выйти напрямую на своего покупателя и почему при отпускной цене на заводе в 16-17 рублей в магазине отборное молоко, "такое же, как у меня в руках, стоит 72 рубля и больше. Кто зарабатывает больше, тот, кто продаёт, или тот, кто производит?" - cпросил Смирнов, сжимая в руках бутылку молока со своей фермы.

Вот фрагмент ответа Путина: "Мы уже много раз говорили, даже принимали специальные решения на законодательном уровне об обеспечении интересов сельхозтоваропроизводителей, о месте их товаров на полках торговых предприятий и так далее. Если этого недостаточно, можно к этому вернуться и ещё раз на это посмотреть". Президент обещал поговорить с губернатором (видимо, костромским) о прямом продвижении фермерских продуктов.Год спустя, рассказывает Смирнов, его бизнес развивается, но вряд ли благодаря помощи государства:

"Мы товар производим и на рынки сами пробиваемся, и вопросы цены, и логистики, и качества - все мы сами. В данный момент разработан проект договора, но медленно вопрос идет. С большими сетями у нас вопрос за год так и не решился, обещаний было много, но большие сети нашу продукцию на реализацию неохотно берут.

Image captionНесмотря на объявленную войну импорту, мелким сельхозпроизводителям все так же трудно освоить прилавки

Я вообще не понимаю, в чем проблема! Проблема, я так понимаю, в коррупции в сетях - за первую и классную полку надо выкатить откат. А я даже гаишникам никогда взятки не давал, не говоря уж о том, чтобы торгашам давать. Сейчас мы работаем по двум районам, в перспективе мы договорились с ведущим производителем в Костромской области - тепличным комбинатом "Высоковский" - у них есть своя сеть ларьков, в Костроме. Мы с божьей помощью и серьезным участием руководителя этого предприятия вышли на них, провели переговоры и получили согласие на организацию торговли в их торговых точках.

Понимаете, вопрос мой Путину можно рассматривать поверхностно, а можно - углубленно. Год, который потратил фермер на выход в рынок - это много или мало? Я думаю – много.

Областные чиновники работают в рамках законов. После "Прямой линии" сразу была организована встреча с представителями администрации города Костромы, нам выделили места для торговли в городе Костроме. Но мы везде упираемся в одно - деньги.

Были выделены две торговых точки по шесть квадратных метров каждая. На три года. Стоимость выхода на аукцион - 41 тысяча по одной и 36 тысяч по другой. Итого - 77 тысяч рублей я должен был заплатить, чтобы выйти на аукцион. Для фермера это деньги огромные. Мы должны будем приобрести сам павильон, нанять работников. Разработать логистику - доехать до областного центра за 130 километров.

И когда все эти расходы посчитаешь, аренду земли в областном центре 700 тысяч рублей за три года... знаете, я лучше новый пресс куплю. Или новый трактор.

То есть местные власти выполнили все, но они не могут перешагнуть через законодательство, которое гласит - все через аукцион, все за деньги. Фермер в этой ситуации просто неспособен вытащить из оборота денежные средства, чтобы оплатить аренду земли под павильоны. Если я сельхозпроизводитель, по идее это место мне надо дать бесплатно - приходи и торгуй. Потому что я человек, который произвел продукцию и желает ее продать гражданам, внутри нашей области. А закон меня ставит в один ряд с теми предпринимателями, которые ничего не производят, а покупают и перепродают. Но у них деньги короткие, а у меня - длинные.

Я склоняюсь к мнению, что мое выступление на линии с Путиным и моя работа в течение этого года - процессы не связанные. Люди мне позвонили и встречи провели. Они не виноваты, и я не виноват, что не случилось ничего. Но мы руки не опустили и продолжаем работать".

"В нашей деревне первыми строительство начали"

Image copyrightRIA Novosti

Image captionПожары в Хакассии оставили без крова сотни человек

Надежда Макарова из села Биджа в Хакассии передала эмоциональное видеопослание Путину. За несколько дней до этого Биджа и многие окрестные деревни горели, многие люди лишились всего жилья и имущества. Надежда просила помощи. Путин перечислил суммы компенсационных выплат тем, у кого погибли родственники, и тем, кто лишился жилья или имущества. "Перед губернатором поставлена задача все объекты инфраструктуры восстановить, все дома построить к 1 сентября текущего года", - сказал он.

И Биджа, и соседние деревни помощь получили, но, говорит Надежда, по-разному.

"У меня дом остался, а остальное все сгорело - все надворные постройки, теплица зимняя, "стайки" под свиней и коров. У мужа гараж сгорел с запчастями. Трактор он успел выгнать, на спущенном колесе. Пять поросят у меня сгорели, я думала, что до теплицы огонь не дойдет, в теплицу их спрятала…

Приехали потом парни из телеканала "Россия" и предложили мне обратиться к Путину. Я поначалу отказывалась, а со мной две женщины были, сказали: "Чего ты боишься, все равно твое видео никуда не дойдет и никто не ответит". Они по всем местам, где пожар был, ездили, все видеообращения делали. Но я же заплакала, они сказали, что решали какое выбрать, а мое видео более такое душевное было. Я же тогда не для показухи плакала. Мне жалко было и обидно, что у соседей все сгорело, они же без крыши остались. А у меня хоть дом остался.

Дома всем построили. Дома у нас неплохие. Есть маленькие недостатки, но их устраняют. А вот есть Шира, по соседству, там - плохо, люди жалуются, что в новых домах плесень. Капли большие на потолках, все отваливается. Страшно вообще. Вот так строили.

Image captionОбращение Надежды на пепелище вышло эмоциональным

Я думаю, что "Прямая линия" - это информация для Владимира Владимировича, чтобы это было под его контролем.

Прежде, чем я обратилась к Владимиру Владимировичу, был у нас Зимин Виктор Михайлович [глава Хакассии - прим. Би-би-си]. Он сказал, что помощь будет. Но ее можно было бы ждать неизвестно сколько, а у нас быстрее началось - из-за моего обращения в нашей деревне первыми строительство начали.

В Черногорске [населенный пункт в 50 км от Биджи] когда узнали, что Владимир Владимирович едет, на место пожара строительную технику прикатили. Он уехал, они все это сгребли и увезли назад. А у нас на третий день после пожара техника пришла, чистили, быстро все пошло. И лучше всех построено. В Шире - плесень и конденсат, люди там бастуют. Строители еще даже деньги не получили. Да и с нашими тоже еще не рассчитались.

У кого частично сгорело, тем выплачивали по 50 тысяч на члена семьи и единовременно по 10 тысяч, а у кого полностью - по сто тысяч. Нам достались 50 тысяч на каждого члена семьи. Но то, что сгорело, пока не восстановили - денег пока не хватает, копим.

Я домохозяйка. Муж – домохозяин. Без работы я второй год. Нет смысла за 10 тысяч зарплаты ездить в Черногорск за 50 километров. У меня в месяц на дорогу уйдет тысячи четыре. У меня трое детей. И на шесть тысяч мне надо думать - или накормить, или одеть. Живем хозяйством, сгорело не все, я больше половины успела спасти. У меня - свиньи, куры, коровы. Режем на продажу, себе часть оставляем.

Ой, лучше бы я не обращалась никуда. Кто-то хорошо обо мне говорит, кто-то плохо. Говорят, что я на погорельцах наживаюсь. Наверное думают, что я какую-то дань собираю. Я на встречу ездила с Владимиром Владимировичем в Абакан, привезли меня назад, я и выйти не успела - меня чуть не разорвали: "Что ты вот этот вопрос не задала, и вот этот!" Я объясняла, что у меня времени было мало, я не успела бы у него ничего спросить".

Тяжело больные: по факту проблема не решена

Image copyrightRIA Novosti

Image captionВовремя получить сильные обезболивающие можно только в хосписах и больницах, тысячи человек страдают от недостатка таких лекарств каждый день

Нюта Федермессер, председатель фонда помощи хосписам "Вера", задала Путину два вопроса. Один был о том, чтобы выделять за государственный счет для использования на дому аппараты искусственной вентиляции легких для детей, которые находятся в отделениях реанимации и не могут дышать сами. Второй - о том, как сделать более доступными обезболивающие для тех, кто мучается от боли.

"Поручение будет дано, и мы поработаем с вами над этим вопросом. Надеюсь, что это приведёт к положительному решению. Что касается других проблем, то здесь тоже, собственно, это не вопрос: Вы сформулировали просто проблему, которой надо заниматься, - мы этим займёмся", - успокоил Путин. Как следовало из публикаций на кремлевском сайте, поручения действительно были даны.

Ни одно из двух поручений, которые были даны президентом в прошлом году после "Прямой линии", по факту не выполнено, - сообщила Би-би-си Нюта Федермессер:

"В процессе исполнения поручения президента чиновники провели несколько совещаний на разных уровнях. В итоге Минздрав отчитался перед Правительством о том, что вопрос уже урегулирован и дополнительных изменений в закон не требуется. Но увы, это не так.

По факту - все точно так же, как было до вопроса и поручения президента. Нам не известно ни одного случая, когда ребенок был выписан из стационара с комплектом необходимого оборудования, приобретенного за средства госбюджета. Более того, на обращения родителей с просьбами обеспечить их аппаратурой для ИВЛ для перевода ребенка из реанимационных отделений домой были получены отказы.

По-прежнему единственная возможность для родителей забрать ребенка на ИВЛ из реанимации на сегодняшний день - это самостоятельно найти и заплатить миллион рублей, чтобы приобрести все необходимое оборудование. А на уровне государства проблема не решена. Так и не появилась нормативная база, регламентирующая порядок перевода детей на ИВЛ домой, обеспечение их расходными материалами в дальнейшем.

Image copyrightRIA Novosti

Image captionФедермессер говорит, что, несмотря на президентские поручения, проблемы зависли в межведомственных согласованиях

Чтобы дети, которые лежат сейчас в реанимации, могли бы жить дома, в кругу семьи. Тем более, что пребывание ребенка дома на ИВЛ в семь раз дешевле, чем в реанимации. Я напомню, что когда ребенок занимает койку в отделении, всю помощь от получает из ОМС, а значит речь идет не о выделении дополнительных средств, а о существенной экономии за счет грамотного распределения денег.

Второй мой вопрос касался обезболивания - точнее доступности его для любого пациента с болевым синдромом, независимо от его регистрации, по месту фактического пребывания. Часто бывает, что пациент лечится в одном городе, а прописан в другом. И когда начинаются сильные боли, выписать лекарство врачи ему не могут, даже если оно есть в аптеке.

Что было сделано после поручения президента? Минздрав сослался на то, что разработку механизма взаиморасчетов между субъектами должен взять на себя Минфин. А Минфин - в свою очередь заявил, что это будет сделано при доработке Бюджетного кодекса РФ. Так что по факту эта проблема не решена.

За этот год произошло огромное количество положительных изменений с целью сделать обезболивание доступным. Недавно на обсуждение в правительство была внесена дорожная карта, которая предусматривает и информирование медиков о лечении боли, и смягчение ответственности медика за неправильно выписанный рецепт, и расширение списка препаратов для лечения боли.

Но ключевой момент остался нерешенным. По-прежнему, если человеку не повезло терпеть хроническую боль не в том городе, где он прописан - опиоидные анальгетики ему не выпишут. Это огромная брешь в системе, и это нужно менять. Ведь речь идет не об исключительных случаях, а о тысячах человек ежедневно".