После феодализма

Законы, гарантирующие свободу, еще не делают человека свободным.

— Смотрите, коррупция, — говорят наши и иностранные разоблачители. — Ну да, коррупция, — отвечает население. — Так ведь у него квартира на сто пятьдесят его годовых зарплат, — говорят разоблачители. — Да, а мы думали, на двести, — подавляет зевоту население. — А этот из бюджета вон сколько украл! — Известное дело, украл, рожа в экран не влазит. — Так учителя, врачи, ЖКХ, поликлиники. — Да, оживляется население, безобразие, сколько ж можно терпеть, и зарплаты, и цены, и этого и того не допросишься, оборзели совсем. И тут внезапно социолог спрашивает: а вы, мол, поддерживаете? — Поддерживаем, — в едином порыве вырывается из тысяч глоток, — все как один поддерживаем, а кто не с нами, тот пиндос. Занавес.

 

При этом мы, безусловно, принадлежим к тому же биологическому виду, что и, например, жители Исландии, где премьера-министра после таких историй сразу начали готовить к отставке. Просто самосознание значительной части граждан абсолютно феодальное. Господь, по их мнению, не создавал людей равными, знать имеет право на все просто потому, что она знать. Охота на твоих полях, сталкивание в грязь телеги простолюдина, любая понравившаяся крестьянка — это все законно.

Феодал имеет право и на дворец, и на офшоры. И право это выше закона. «Ты царь — живешь в палатах, я смерд — живу в хлеву». Оценка конкретного представителя знати или даже самого короля базируется не на том, живут ли они по тем законам, которые сами же для нас и написали (в нашем варианте — пилят ли бюджет), а тем, как он выполняет свои феодальные обязанности по заботе о простом человеке и защите его от внешних врагов.

Казалось, мы от этого ушли. Революция конца восьмидесятых была не только антикоммунистической, но и антифеодальной, ибо коммунизм — это и есть высшая стадия феодализма. Народ ведь не за частную собственность на улицу выходил — за справедливость. Тема привилегий, ставшая тогда центральной, была не рациональной, а нравственной. Никто ведь не думал, что если отобрать колбасу у ответственных работников ЦК, то ее хватит на всех.

Но нет, не ушли. Преодоление феодализма лишь начинается штурмом Бастилии. Главное — в головах. Законы, гарантирующие свободу и равенство, разумеется, крайне важны. Но не они делают человека свободным, как, кстати, не закабаляет и репрессивное законодательство (и в этом смысле Яровая зря старается). Закрепляются лишь те писаные или неписаные общественные практики, которые кажутся людям естественными. Борьба с самогоноварением неизбежно заканчивалась победой самогонного аппарата потому, что варить самогон в представлении большинства нашего населения — естественное право, как для американцев — владение оружием. Сегодня нам опять кажется естественным неравенство людей и неподконтрольность элит.