А. Кузнецов. Бабий Яр

«Если не учишь историю, то история учит тебя!»

Кто-то забыл, кто-то не знал… Напомните себе, возьмите в руки книгу(можете даже скачать её в Интернете):


Анатолий Кузнецов. Бабий Яр

 

«…Мы  побежали на улицу. На заборе была наклеена серая афишка на плохой оберточной бумаге, без заглавия и без подписи:

 

+------------------------------------------------------------+

|   Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в|

|понедельник  29  сентября  1941  года к 8 часам утра на угол|

|Мельниковской  и Дохтуровской (возле кладбищ). Взять с собой|

|документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье|

|и проч.                                                     |

|   Кто  из  жидов  не  выполнит  этого  распоряжения и будет|

|найден в другом месте, будет расстрелян.                    |

|   Кто  из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и|

|присвоит себе вещи, будет расстрелян.                       |

+------------------------------------------------------------+

   (Центральный  государственный  архив Октябрьской революции. Фонд 7021, опись 65, ед. хр. 5.)

 

   Ниже  следовал этот же текст на украинском языке, еще ниже, петитом, на немецком, так что афишка получилась трехэтажная. Я перечитал  ее  два  раза, и почему-то холодок прошел у меня по коже. Да еще день был холодный, ветреный, на улице пустынно. Я не пошел в дом, а, взволнованный, побрел к базару…»

 

 «…Из самого оврага Бабьего Яра спаслись  несколько человек.

   Привожу рассказ,  записанный лично мною  со  слов  женщины, матери  двоих  детей,  актрисы  Киевского  театра  кукол  Дины Мироновны Проничевой.  Привожу так,  как она рассказывала,  не добавляя ничего.

 

БАБИЙ ЯР

 

 

   Она ходила читать приказ, быстро прочла и ушла: у листков с приказом  вообще  никто долго не задерживался, и разговоров не возникало.

   Весь день и вечер повсюду шли обсуждения и предположения. У нее были отец и мать,  дряхлые уже, мать перед приходом немцев вышла из  больницы после операции,  вот все думали;  как же ей ехать?  Старики были уверены, что на Лукьяновке всех посадят в поезд и повезут на советскую территорию.

   Муж  Дины  был  русским,  фамилия ее русская, кроме того, и внешность  совсем  не  еврейская.  Спорили,  гадали,  думали и решили,  что  старики  поедут,  а  Дина их проводит, посадит в поезд, сама же останется с детьми -- и будь что будет.

   Отец был стекольщиком,  они с матерью жили на Тургеневской, 27, Дина с детьми -- на Воровского, 41…»

 

«…Обезумевшие  люди   вываливались  на   оцепленное  войсками пространство --  этакую площадь,  поросшую травой.  Вся  трава была усеяна бельем, обувью, одеждой.

   Украинские полицаи (судя по акценту -- не местные, а явно с Западной Украины) грубо хватали людей, лупили, кричали:

   -- Раэдягаться!

Быстро! Быстро!

   Кто  мешкал,  с  того  сдирали одежду силой,  били  ногами, кастетами, дубинками, опьяненные злобой, в каком-то садистском раже.

   Ясно,   это  делалось  для  того,   чтобы  толпа  не  могла опомниться. Многие голые люди были все в крови…»

 

«…Слева была  стена,  справа яма,  а  выступ,  очевидно,  был вырезан специально для расстрела,  и был он такой узкий,  что, идя по нему, люди инстинктивно жались к песчаной стенке; чтобы не свалиться, Дина глянула вниз,  и  у  нее закружилась голова --  так ей показалось  высоко.  Внизу  было  море  окровавленных тел.  На

противоположной  стороне   карьера   она   успела   разглядеть установленные ручные пулеметы,  и  там было несколько немецких солдат. Они жгли костер, на котором, кажется, что-то варили.

   Когда  всю  цепочку  загнали  на  выступ,  один  из  немцев отделился от костра, взялся за пулемет и начал стрелять. Дина  не  столько  увидела,  сколько почувствовала,  как  с выступа повалились тела и  как трасса пуль приближается к ней. У  нее мелькнуло:  "Сейчас я...  Сейчас..." Не дожидаясь,  она

бросилась вниз, сжав кулаки…»

 

«…Куда-то повезли.

   Трудно   было   понять   в    этом   какую-то    логическую последовательность:   одних  раздевали,   других  нет,   одних добивали, тех везли сюда, этих отсюда...

 

   Грузовик  приехал  на  улицу  Мельника,  где  было  большое автохозяйство. На просторный двор выходило много ворот гаражей и мастерских. Открыли одни ворота -- оказалось, что там набито людей,   как  селедок,   они  кричали,  задыхались  --  так  и вывалились из ворот. Это сюда загнали на ночь толпу с улицы, и именно здесь люди сидели по нескольку дней,  ожидая очереди на

расстрел…»

 

«…Поехали  быстро.  Люба  прикрыла  Дину  от  ветра  шинелью. Петляли по  улицам.  Оказались на  Шулявке,  где-то  в  районе Брест-Литовского шоссе.

   Покрытая шинелью,  Дина  перевалилась через  задний борт  и прыгнула на  большом ходу.  Она  упала, разбилась в  кровь  о мостовую, но с машины ее не заметили.

   А может, не захотели заметить?

   Ее окружили прохожие.  Она стала бормотать,  что вот ехала, надо  было  сойти у  базара,  а  шофер не  понял,  она  решила спрыгнуть...  Ей и  верили и  не верили,  но вокруг она видела человеческие глаза. Ее быстро увели во двор.

   Еще через полчаса она была у  жены своего брата,  польки по национальности.  Всю ночь грели воду и  отмачивали на  ее теле сорочку, влипшую в раны.

   (Д.  М.  Проничева  много  раз  еще  была  на  краю гибели, скрывалась  в развалинах, в Дарнице, затем по селам под именем Нади  Савченко.  Своих  детей  она нашла только в конце войны. Затем  вернулась  в Киевский театр кукол. где работает поныне.

Она  выступала  в  1946  году свидетелем обвинения на Киевском процессе о фашистских злодеяниях на Украине.)…»