Пожар нас ничему не научит

Пожар не оказался поводом для модернизации. Все, что сгорело, будет восстановлено в том виде как сгорело – квадрат в квадрат… под неусыпным надзором вебкамер.

Сентябрь. Россия, Москва. В самом ее Центре, в зале с экранами во всю стену за пультом с мерцающими в полутьме зелеными кнопками сидит одинокий человек. Он наблюдает, как смуглые жилистые мужчины, кряхтя и матерясь, восстанавливают из пепла сарай-развалюху нижегородского алкоголика. Собственник трясет перед строителями чертежом сарая с печатью областного БТИ. Zoom: и видно, как прораб едет со стройки на тяжелогруженой чем-то машине. Zoom, zoom: и строитель Сидоров оборачивается в камеру лицом среднеазиатской национальности. Zoom, zoom, zoom…

А за окном шел дождь и бригада гастарбайтеров.

* * *

Это технологический сюрреализм – немыслимый, но – видимо - только единственно возможный. Невероятная реконструкция всего старого и сгоревшего перед всевидящим оком государевым, вооруженным по последнему слову техники. Там, где бессильна прокуратура (как то самое "око"), поставят вебкамеры; там, где не работают механизмы страхования, за просто так будут розданы деньги из всех уровней бюджетов; там, где стояли дома, полыхнувшие как спички, снова – назло человеческой лени, глупости и недоверию – постоят точно такие же.

Потому что другого выхода нет. Потому что граждане, потерявшие жилье и ничего не сделавшие для того, чтобы подстраховаться, достойны того, чтобы вернуться туда, откуда их прогнал огонь. Будут ли они озабочены тем, чтобы в их восстановленном после пожара поселке был водовод к ближайшей реке? А пожарный пруд? А рында? Или даже за рындой лень будет съездить в город к губернатору?

Пожар не просто так приравнивается к двум переездам. Это своего рода повод начать новую жизнь. Жизненные обстоятельства нечасто к этому подталкивают, и необходимо уметь пользоваться редким моментом.

Пусть он и стал результатом трагедии.

Но что не дает использовать этот шанс? Превратить беду в ресурс для развития? Проблема не в технологической модернизации только, но и в модернизации социального уклада. Восстановление жилья в исходном виде – это восстановление той самой структуры общественных отношений, которая привела к пожару. С коллективной безответственностью, патернализмом и черной завистью к "соседу-буржую". Который, как "всем известно", не заработал на свой дом, а "украл". И не надо иметь неординарных способностей воображения, чтобы представить себе, как рады те, кто "не буржуй", и кому государство пообещало восстановить жилье и не восстанавливать его "этим", кто "не заслужил". Людям мало того, чтобы их дома восстановили, им необходимо, чтобы не восстановили дома тех, кто жил лучше них.

Удивительно, насколько крепким оказался социальный порядок, основанный на зависти. Стихийные бедствия, там более в таких крупных масштабах, не обходятся без мародерства, без насилия, без всего того, в итоге, что ассоциируется с распадом общества. Российские пожары показали, что даже лишенные социальных маркеров имущественного расслоения, люди буквально на голой земле, не хотят иного, не хотят жить лучше или просто иначе, но и не превращаются в дезорганизованную социальную массу.

Экономика зависти как ванька-встанька оказывается невероятно устойчивой. Природная катастрофа не повторилась в социальной. Как нам следует истолковывать эту невероятную социальную "стабильность"?

В одном старом анекдоте бог предложил крестьянину корову или отнять у него корову при условии, что его сосед получит вдвое больше. Крестьянин не задумываясь выбрал потерять свою одну корову лишь бы у соседа не стало сразу двух. Очевидно, за последние несколько тысяч лет отношения между богом и крестьянством не слишком изменились.