Тотальная война в 21 веке

ТЕКСТ 1: Der Totale Krieg в XXI веке?

 На протяжении месяцев боевых действий западная военная помощь для Украины претерпевает значительные структурные изменения, суть которых часто ускользает от невнимательного наблюдателя.

 По умолчанию принято считать, что с каждым новым этапом конфликта объемы поставок лишь увеличиваются с целью усиления ВСУ, но это утверждение правдиво лишь отчасти – определенное нарастание объемов помощи связано прежде всего с восполнением потерь украинской армии в военной технике, боеприпасах и военном имуществе, но не наращиванием ее возможностей.

 Европа и США с первых дней боевых действий исходили из весьма специфической логики, суть которой заключалась в том, что по нанесению Российской Федерации определенного процента потерь в живой силе и технике, как считалось, Москва должна была отказаться от своих планов и согласиться на мирные переговоры. По этой причине поставки происходили точечно, их целью было купирование тех или иных преимуществ российской армии: превосходстве в танках, артиллерии, военно-морских силах.

 Проблема такого подхода крылась в самой логике того, что пресловутый «процент потерь» вообще может оказывать хоть какое-то влияние на Кремль или внутреннюю обстановку в РФ.

Западные планировщики выкинули из своих расчетов факт, который следовало учесть хотя бы с точки зрения военной истории – Россия является страной с крайне низкой чувствительностью к потерям. Можно смеяться над этим, можно это оспаривать, можно считать несущественным, но строить стратегию, отталкиваясь от игнорирования таких базовых принципов национальной психологии и восприятия, оказалось не только абсурдом, но и фатальной ошибкой.

 С точки зрения военного искусства, Россия всегда была страной, которая плохо адаптируется к быстрому изменению обстановки и слабо ориентируется в условиях войн, характер которых заключен в высокой скорости принятия решений.

Здесь вполне уместны примеры русско-японской или советско-финской войн – столкнувшись с сильным соперником, страна слишком медленно реагировала на нанесенные поражения, а получив более-менее приемлемые условия для заключения мира, предпочитала отступить. Но подчас события развивались по иному сценарию: так или иначе Россия перестраивалась и приходила к наиболее комфортному для нее формату ведения боевых действий – войны на истощение.

 После событий первого полугодия российско-украинского конфликта Москва, не понесшая серьезных (это для вас они могут казаться катастрофическими, но задайте себе простой резонный вопрос – а в Кремле, как единственном акторе всех процессов в РФ, их считают такими же?) экономических или ресурсных потерь, прибегла к этой исторически выработанной модели.

 Этот факт оказал и прямое влияние на структуру военной помощи для Украины со стороны стран блока НАТО, которые были вынуждены перестраиваться под реалии масштабных боевых действий на истощение в условиях ограниченных возможностей собственной военной промышленности.

ТЕКСТ 2: Кампания на истощение

 В ходе летне-осеннего периода НАТО активно предоставляло в интересах украинской армии значительное количество артиллерийских боеприпасов и тактических ракет, обеспечивших кратковременное превосходство ВСУ над силами ВС РФ: накопленный банк данных о целях тыловой инфраструктуры российских войск вкупе со значительно расширившимся арсеналом высокоточных вооружений позволил украинской армии провести ряд успешных наступательных операций под Харьковом, Изюмом и Лиманом. Точечное поражение российских складов боеприпасов, сочетаемое с наращиванием поставок традиционных артсистем, дало Украине необходимое преимущество в огневой мощи.

 В ходе реализации наступательных операций, вероятно, ожидалось, что по завершению таковых Москва запросит переговоры, а дальнейших боевых действий высокой интенсивности не планировалось.

По этой причине Европа и США свободно предоставляли Киеву боеприпасы из собственных войсковых резервов: так, только 155-мм снарядов с июля по октябрь было поставлено более 1 млн штук.

                     К ноябрю западные арсеналы существенно истощились без возможности быстрого восполнения – в ходе последовавших ревизий выяснилось, что для восстановления резервов Альянса необходимо от 3 до 5 лет в силу не только отсутствия достаточного количества промышленных мощностей, но и в каких-то случаях полной ликвидации таковых (такая история произошла, например, с германскими ВТС SMArt 155).

Причина того проста – Европа и США еще в годы Холодной войны активно искали возможности сокращения собственных военных расходов.

Если СССР на протяжении практически всего своего существования активно следовал принципу «пушки вместо масла», то население западных стран категорически отказывалось идти на подобные жертвы. Поддержание боеготовности вооруженных сил само по себе является крайне затратным и даже убыточным предприятием, а обеспечение стратегического и мобилизационного резерва с точки зрения экономики и вовсе выглядит настоящей «черной дырой».

После 50-ых годов США пошли на кардинальные меры, полностью отказавшись от самого понятия «мобилизационный резерв» – все военные запасы страны рассчитывались на период сверхинтенсивных боевых действий в Европе сроком не более полугода.

По истечению этого периода, как считалось, НАТО и ОВД должны были прийти к некому мирному соглашению – в противном случае Америка начинала процесс развертывания новых военных производств, рассчитанный на срок от 5 до 8 лет (речь идет, естественно, о сценариях конвенционной войны)…

В данный же момент события стали развиваться совершенно иным образом – Россия начала процесс мобилизации. Насыщение армии живой силой поспособствовало изменению структуры логистики (практика формирования крупных складов военного имущества исчезла), а также позволило восстановить возможности ракетно-артиллерийских подразделений за счет расконсервации вооружений из стратегического резерва.

Кроме того, нельзя отметать и фактор расширения возможностей российской военной промышленности – известен целый ряд любопытных историй, связанных с поставками больших партий промышленного оборудования европейского производства в Россию уже после 24 февраля текущего года, т.е. в условиях действия санкционного режима. К настоящему времени российская артиллерия восстановила темпы огневой работы и вновь выпускает более 20 000 снарядов в сутки.

 Одним словом, конфликт не просто не пошел на убыль – он перешел в формат войны на истощение, который по ряду причин никак нельзя счесть желанным даже для мощных западных экономик.

ТЕКСТ 3: Ленд-лиз и почему его не было?

 С началом осени многие справедливо ожидали интенсификации поставок западных вооружений для ВСУ. Подобный шаг выглядел логичным и закономерным – украинская армия к тому моменту продемонстрировала способность как обороняться, так и наступать, страны НАТО же имели полгода на подготовку и организацию процессов, связанных с увеличением объемов военной помощи.

 Но этого не произошло.

Как было сказано выше, Североатлантический Альянс исторически стремился урезать расходы на оборону, и с окончанием Холодной войны данная тенденция обозначилась еще сильнее – НАТО де-факто стало военно-техническим гегемоном, и вообще не нуждалось ни в каких военных запасах. Объемы таковых были сокращены из расчета на 1 месяц интенсивных боевых действий, военные заводы – сокращены или перепрофилированы, а финансирование оборонных ведомств урезано.

 К примеру, поговорим о тяжелой бронетехнике.

 В настоящее время Германия может произвести 100 танков «Леопард-2» за… 65 месяцев. При этом ФРГ не имеет возможности одновременно производить и танки, и САУ – в PzH 2000 используются компоненты танкового шасси «Лео» (к слову говоря, несколько месяцев назад Киев заключил контракт с Берлином на поставку 100 САУ – и производить их будут, согласно его условиям, более 5 лет).

 В США ситуация несколько иная, но отсутствует производство новых танковых корпусов (текущие запасы танков необходимы Соединенным Штатам для обеспечения собственных нужд, ведь на их основе производятся машины новых модификаций). Восстанавливать и модернизировать старые «Абрамсы» Америка может с темпами 30 машин в месяц на настоящий момент, 60 машин при увеличении объемов финансирования производственной линии, 88 – при кардинальном увеличении и расширении мощностей единственного танкового завода в стране (это открытые данные, предоставленные в бюджетных документах ВС США).

 С большинством прочих позиций (за исключением военного автотранспорта и авиации разных типов) западные мобилизационные возможности обстоят ровным делом также, как и с танками – они функционируют исключительно для обеспечения потребностей НАТО в условиях мирного времени. Никаких колоссальных запасников в Альянсе нет уже несколько десятилетий, в силу чего снабжать миллионную украинскую армию европейскими и американскими вооружениями решительно невозможно (с учетом того, что по самым скромным расчетам за сутки текущих боевых действий армии теряют по 1% техники!). Кардинально менять данное положение никто не планирует – сам по себе процесс расширения военных производств крайне дорогостоящ и занимает не менее пяти лет – а в 2027 году, быть может, актуальность данного вопроса будет утеряна. Самим странам НАТО не нужны избыточные военные мощности или же стратегические запасы – напротив, крайне непростая мировая экономическая обстановка диктует необходимость сокращения оборонных расходов (Британия, урезавшая свои и без того скромные активы, тому пример). Как итог, Европа и США с трудом изыскивают необходимое оборудование для Украины, и именно по этой причине Киев получает или технику советского производства, или старые БТР М113 и полицейские бронетранспортеры.

  Тем не менее, страны НАТО вынуждены не просто обеспечивать функционирование украинской армии, но и наращивать объемы поставок – и в этом вопросе серьезным подспорьем оказалось тяжкое наследие социализма…

 https://t.me/atomiccherry/

прдолжение