Дать однозначную оценку деятельности Ольги Егоровой на посту председателя Московского городского суда, который она занимает без малого десять лет, довольно сложно. Кто-то назовет ее хороших хозяйственником, который обеспечил судей всем необходимым. Другие припомнят, что именно в период ее «правления» и именно в Москве появилось понятие «Басманное правосудие», отражающее, пожалуй, все пороки российской судебной системы — прежде всего, абсолютная зависимость отечественной Фемиды от воли политического руководства. Пытаясь понять роль председателя столичного городского суда во всех этих процессах, мы обратились к Сергею Пашину — человеку, который, как утверждается, покинул пост федерального судьи из-за конфликта с Ольгой Егоровой.
Ольга Егорова занимает пост председателя Московского городского суда с 2001 года
Первое лицо той или иной организации, особенно в нашей стране, всегда оказывает влияние на ее деятельность и более того, служит средоточием либо добрых пожеланий, либо, наоборот, проклятий. Это касается и председателя Московского городского суда Ольги Александровны Егоровой. Ее характер, ее властность определенно наложили свой отпечаток на ситуацию, сложившуюся в московской судебной системе. И далеко не всегда эту ситуацию можно назвать здоровой, хорошей и способствующей нормальной работе.
С другой стороны, образ Егоровой одними только черными красками писать нельзя. Как-никак, именно она освободила столицу от явно коррумпированных, недобросовестных судей. Кроме того, Ольга Александровна достигла больших успехов в обустройстве быта служителей Фемиды, строительстве судебных зданий — в общем, в решении хозяйственных вопросов.
Страх потерять полученные от Егоровой блага, безусловно, оказывает влияние на судей. Об этом часто говорят как о рычаге оказания на них влияния. Я с этим не совсем согласен. Скажем, квартиры, места в детские учреждения и так далее дать гораздо легче, чем потом отобрать.
На самом деле главное, что влияет на московских судей, — страх дисциплинарного преследования, которое может быть в любой момент инициировано председателем суда. И это для них действительно опасно, ведь в этой ситуации судья может лишиться всего.
Многократно уже говорилось о том, что председатель суда должен быть первым среди равных. Но в Москве этот принцип не работает. Ольга Егорова слишком много на себя берет, вмешивается в дела коллег, активно их критикует. То есть навязывает судьям определенную позицию. А это, мягко говоря, не очень деликатно с ее стороны.
Ну, например, Ольга Александровна выступала с требованием, чтобы коллеги избавились от мигалок, установленных на их автомобилях. Понятно, что это чисто политическое действо, своего рода пиар, но все-таки она на это пошла. И вот Егорова рассказывает, как добивалась исполнения своего требования: мол, я прихожу в суд, веду судью к машине и говорю ему: открой капот, покажи, есть у тебя там крякалка или нет.
Вот эта история очень хорошо характеризует Егорову. Судья в ней выглядит холопом. С какой стати председатель суда — по закону, повторюсь, являющийся первым среди равных, — лазает по машине коллеги, нарушая принцип неприкосновенности собственности?
Егорова не считает нужным соблюдать деликатность в обращении с судьями. Это она, кстати, взяла у Зои Корневой — предыдущего председателя Мосгорсуда, у которой была секретарем судебного заседания. Некоторые ее поступки и слова прямо калька с Зои Ивановны. В общем, жесткий, волевой руководитель, который болеет за дело и видит в остальных судьях исполнителей, а никак не равных коллег.
Ольга Егорова вовлечена во многие отношения с московскими и федеральными властями, являясь человеком, который проводит определенную уголовную политику, задает некую линию поведения для судей и дисциплинарную практику.
В этом смысле стоит привести пример судьи Дорогомиловского суда Александра Меликова. Меликов потерял свою должность за «странную» мягкость приговоров, за то, что нескольких иногородних отпустил из-под стражи и прочее. Вот это и есть то направление судебной практики, которое Егорова считает верным.
Другой пример — заявление председателя Мосгорсуда, сделанное в одном из интервью, о том, что слово милиционера для судей весомее слова водителя, совершившего дорожное правонарушение. Эта неосторожная фраза привела к достаточно громкому скандалу. По этому поводу даже высказывался уполномоченный по правам человека Владимир Лукин. Он выразил мнение, что административное правосудие превращается в репрессивный механизм, «позволяющий быстро и эффективно реализовывать преследование граждан по своему произволу».
Допускаю, что Ольга Александровна просто ошибочно выразила свою мысль. Надо иметь в виду, что Егорова все-таки специалист не по административным правонарушениям, а по гражданским делам, она много работала в области избирательного законодательства и разрешения споров в процессе выборов. Хотя многие, скорее всего, со мной не согласятся и найдут в словах председателя суда иной смысл.
Так, кстати, происходит очень часто. Егоровой постоянно приписывают некие действия, которых она, возможно, не совершала. А если и совершала, то это недоказуемо.
Так, ее обвиняют в том, что она дала некий сигнал судьям игнорировать 108-ю статью в новой редакции, запрещающей арест лиц, обвиняемых в совершении экономических преступлений. Проверить, была ли с ее стороны какая-то установка или нет, не так-то просто. По-хорошему, надо посмотреть кассационную практику Мосгорсуда. Если действительно отменяются решения судей об освобождении из-под стражи, то сигнал, конечно, имел место быть.
В любом случае, думаю, что никакого циркуляра в письменном виде мы не найдем. Такая негласная установка могла быть дана, например, районным председателям судов, которые довели ее до сведения своих коллег. Но, еще раз подчеркну, это совершенно недоказуемо.
В Москве идет много так называемых громких политических процессов — в частности, судебное разбирательство по «делу ЮКОСа». Некоторые журналисты и политологи уверены, что Ольга Егорова чуть ли не напрямую им руководит. Но я, честно говоря, не вижу признаков ее вовлеченности. Тем более что с этим процессом во многом сама власть еще до конца не определилась. Так что Егоровой сейчас совершенно и не надо ни во что вмешиваться.
Думаю, единственное, за чем она следит, так это за тем, чтобы процесс был организован как положено: чтобы не было эксцессов, никого даром из зала не выгоняли, чтобы была (или не было) трансляция судебного разбирательства на экран в отдельной комнате для журналистов. Все это, пожалуй, является предметом обсуждения. Но говорить о вмешательстве Егоровой в дело по сути я бы поостерегся.
Не в ее это компетенции. И не в ее привычках. Я служил вместе с Ольгой Александровной, и не было случая, чтобы она в мои дела вмешивалась. Хотя Ольга Кудешкина, безусловно, высказалась бы по этому поводу иначе — ее позиция известна.
Говоря об Ольге Егоровой, мы должны понимать, что она вполне типичный председатель суда. Может быть, более властный, чем ее коллеги. С другой стороны, и хозяйство у нее беспокойное. Проблема, правда, в том, что стиль руководства, которого она придерживается, становится все более популярным среди председателей судов других регионов.
Это очень опасно для судебной системы России, поскольку ставит Фемиду в условия деспотизма. Все больше и больше суд становится похожим на советский бюрократический аппарат — своего рода министерство по отписыванию приговоров, в том числе и в исполнении воли власти.
Для советского учреждения это хорошо: сотрудники не пьянствуют, работают интенсивно и продуктивно. Но для суда — категорически нет.
В завершение еще раз отмечу: Ольга Александровна Егорова — совсем не плохой человек, хотя у меня и нет оснований объясняться ей в любви. Субъективно она хороший человек и знающий юрист. Но власть, конечно, ее душу несколько деформировала. Как говорится, noblesse oblige — положение обязывает.
Комментарии