Автор достаточно беспомощный

«Московский Комсомолец» опубликовал рассказ Юрия Лужкова «Особенности национальной жары, или смерть осьминога Пауля».

Рассказ, на самом деле, достаточно беспомощный. Хотя бы по композиции. Начинается все с описания охоты, затем неожиданно разговор касается осьминога Пауля как символа чуда, а затем чудом оказывается лось, который затаскивает лодку в лес. Эти темы увязаны достаточно странно, да и характеры двух чиновников не вполне прояснены. В принципе, построение характеров вполне согласуется с номенклатурным статусом двух героев. Они говорят достаточно бесцветным языком, вспоминаются общие места не только с советскими номенклатурно-партийными деятелями, но и с современной номенклатурой вообще, с поправкой на народность. 

Некоторые реалии рассказа подсказывают нам, что его автор воспитывался, скорее всего, в 50–60-е годы. Отсюда такая стилистическая разноголосица. Наряду с современным заимствованием слова «девальвировались» (охотники девальвировались до рыбаков) существуют слова, относительно забытые или забытые вовсе, как, например, «фарт». 

Любопытно все-таки, что несмотря на то, что автор подсмеивается над собственными героями и пытается смотреть на них несколько сверху, по своей ментальности и по своему мировоззрению он вполне с ними согласуется. Это, скорее, позиция не автора и героев, не отстраненного наблюдения за тем, что происходит, а это позиция начальника и подчиненных, который, с одной стороны, не может воспринимать этих героев как ровню, а с другой стороны, их образ мыслей, привычки, интересы и желания ему вполне понятны.

В целом этот рассказ удивляет стилистической разноголосицей, попыткой стилизовать такой псевдопатриотический рассказ. Местами он напоминает многие любительские рассказы, которые печатаются в журнале «Охота». Там печатаются рассказы совершенно разные по качеству, но если иметь в виду публикацию в «Московском комсомольце», то она приближается к таким средним примерам баек для охотников. Здесь, правда, есть претензия на художественность. Присутствует очень странное композиционное построение рассказа, когда автор решил написать все-таки довольно сложное произведение, то есть увязать воедино случай с лосем, осьминога Пауля и московскую жару. Получилось не слишком хорошо. 

Что касается того, какому писательскому стилю подражает автор, то, скорее всего, это советская бытовая реалистическая проза.

Причем не проза как таковая, сколько представление о ней. Еще я думаю, тут можно искать некие следы влияния «деревенщиков» советского периода. Но все это, с моей точки зрения, не столько прямое заимствование, сколько само представление о настоящей русской иронично-бытовой прозе, которая описывает обыкновенные ситуации и до сих пор еще доминирует у многих обывателей-любителей литературы.

С точки зрения писательского ремесла, автор достаточно беспомощный. На что указывает отсутствие какого-либо стилистического единства, случайное употребление слов, лексическая многоголосица, которая приводит к невозможности составления какого-либо представления о едином стиле. Точнее, есть попытка создать какой-то единый стиль, но сама эта стилистика не выдерживается. При этом видны некоторые заимствования, и это не только советская бытовая проза 70–80 гг., но и язык чиновников, воспоминания о городском фольклоре и просто шаблонное номенклатурное мышление, выраженное в патриотически-простонародных терминах. Выбор места: Костромская губерния, охота, рыбалка – все это общие места в мировоззрении высокопоставленного чиновника или чиновника средней руки. Таким образом, автор находится, скорее, не под литературным влиянием, а под влиянием общеязыковым, мировоззренческим, куда литература входит как одна из составляющих, а не непосредственно. Это воспоминания не о конкретных произведениях, а об общем тоне литературы, с которой автору, видимо, приходилось сталкиваться. 

Есть недостатки в ремесленной части: рыхлость композиции, странное соответствие частей. Ведь можно было бы просто рассказать историю о том, как лось затянул лодку в лес. Но у автора, видимо, существуют еще какие-то писательские претензии. Однако в писательском мастерстве они, к сожалению, воплотиться не могут. И если иметь в виду эту ремесленную неумелость, то, мне кажется, что это письмо человека, который думает: «Почему, прожив достаточный период времени, я не могу все услышанные или придуманные истории записать?» Записать тем языком, которым, как ему представляется, должен писать автор.

Все вышеперечисленное говорит о том, что автор взялся за перо, в общем, относительно недавно. Более того, излишняя усложненность текста говорит, скорее, о том, что в писательстве человек делает первые шаги. То есть это произведение настолько незрелое, что оно просто не позволяет судить о таланте автора. Хотя, конечно, это не тот случай, когда сильное художественное дарование прокладывает себе дорогу, а необходимые навыки добывает уже потом. Такого мощного художественного воздействия здесь тоже не чувствуется, и поэтому рассказ получается достаточно беспомощным.