Как я могла позволить себе этот развод?

На модерации Отложенный
Андрей Миронов ушел из жизни на взлете, в расцвете сил, без малого 30 лет назад. И все эти годы о нем вспоминают в основном в возвышенной, взвинченно-мажорной тональности. Миронов — фейерверк, шампанское, праздник! Известные и малоизвестные люди не раз отметились за его счет. И только одна женщина все эти годы хранила молчание — его первая жена Екатерина Градова, мать его единственной дочери Маши. Она рассказала о том, каким был неэкранный Андрей Миронов.
 
 Он единственный в моей жизни отец моих детей — значит, у нас с ним общая вечность. Его гены, привычки развиваются в них, живут.
Когда я сейчас смотрю на них, на Машу и ее сына Андрюшу, я понимаю, что такие дети могли быть рождены только от очень большой любви. Он все время с нами, во всех их чертах, плохих, хороших. В том, как спит, как просыпается, как нос торчит, как хмыкнул, — я узнаю его.
 
- Однажды Андрей с Валей Гафтом пришли к нам, в Школу-студию МХАТ, на дипломный спектакль «Женитьба Фигаро». Наверное, они искали Розину для своего спектакля — ее потом сыграла Верочка Васильева. А им хотелось юную Розину, какой она и была написана.
Потом Андрей рассказывал мне, что он посмотрел на меня, потом в программку, прочитал: «Катя Градова» — и после спектакля сказал Гафту: «Вот эта девушка будет моей женой».
 
Он подъехал, открываю дверь — вся машина завалена тюльпанами, штук 100. «По поводу чего?» — «Ничего, просто поедем в одно интересное место». Подъехали на Кутузовский, где я жила с родителями, а через три дома был загс — к нему-то мы и подъехали. Я удивилась, а он: «Мы же договорились».
— «Когда?»
— «Тогда, как это называется — сожительство? Жизнь во грехе?..» Он шутил, но в этом было абсолютно искреннее намерение жить красиво. И это было в нем всегда. Потом он меня спрашивал: «Катенька, как же это ты улеглась с чужим дядькой? Ты же была такая чистенькая, цветочек». Короче, мы подали заявление. «А теперь надо набрать в легкие воздух и поехать к маме».

— Конечно, договаривались. Но тогда со мной было трудно сговориться, потому что я была просто дура. Женщина должна подчиняться мужчине — это раз, во-вторых, два артиста в одной семье — это гремучая смесь. Он же не ожидал, что у меня будет звездная полоса после «Семнадцати мгновений», для него это был удар.

— Андрей говорил: «Я женился не на звезде». Он хотел, чтобы у нас было так: дети — девочка и мальчик, Мария и Андрей, чтоб это был большой дом, чтоб мы ездили по миру. Чтобы я содержала дом, друзей, его и ушла из театра.

Когда к нам сюда пришел Евстигнеев, то долго удивлялся: «У вас же ребенок маленький, а где пеленки, соски?..» Но я как-то умудрялась, потому что знала: Андрею нравится порядок. Знаете, к чему он меня еще приучил? Он говорил так: «Кутя, ведь мы говорим не о куртизанке?
Мы говорим о женщине, жене, матери. А она должна первой встать, завести часы старинные, потом должна поменять воду в цветах в вазах». 

— Да, он был абсолютно ветхозаветный. Он мне говорил: «Ну посмотри, какая кукла жена у Кобзона, она же не лезет никуда. Ты должна молчать и своими большими глазками хлопать». Он был абсолютно прав, Господи! Зачем мне нужна была эта грязь?! Ради каких-то ролей? Чудовищных пустых слов? Зачем мне это надо было?

Он уникальный человек, я не говорю про артиста — именно человек. Но об этом никто не говорит. Уникальность его — в чистоте, о которой никто не вспоминает. А вспоминают, как он с женщинами, сами же эти бабы рассказывают, как они с ним… Разве они не понимают, что этими рассказами себя же обгаживают? Если им не стыдно перед своими детьми, пусть подумают, что у него есть дети — дочь, внук

Мне очень трудно это говорить, потому что прежней меня нет. Я понимаю теперь, что есть вещи, которые сопряжены с истинной любовью, жертвенностью. И сейчас, когда я проигрываю какие-то моменты нашей жизни, понимаю: после моего воцерковления  у меня не возникало к нему ни разу претензий. Я только думаю: бедный Андрюша и какое дерьмо Катя. Как же я ему попалась такая, когда ни черта не понимала — как надо жить и что главное. Как я могла позволить себе этот развод?!..

— Да, он часто говорил: «Я как козел, который остановиться не может. Все играю. Я не хочу больше играть, я устал. Я завожусь, но не так, как раньше, а потому, что если не заведусь, то не вытяну роль». А он уже болен был — эта штука, аневризма, росла.
Мы пошли с ним к Коновалову, известному хирургу, и тот подтвердил, что аневризма — в лобно-теменной области и что можно оперировать. То есть место хорошее, можно прооперировать, но Андрей отказался. Спросил только: «А сколько я проживу?» — «Одиннадцать лет. У нас другой статистики пока нет». Андрей задумался, посчитал в уме: «Годится».

И Мария Владимировна говорила мне: «Катя, мужей можно менять до бесконечности. Но стоит ли?» А отец говорил: «Он же однолюб, ты что, не поняла?» Но, несмотря на развод, мы продолжали общаться, и я знала, что он может прийти в любой момент, у него был ключ, и у меня в доме должно быть все как при нем, как я была приучена: цветы, которые он любит, еда…

Я никогда не чувствовала в нем то, что описывали другие. От него я от первого услышала: что разрешительно  мужчине, непозволительно женщине. Это так.
Я говорю очень откровенно, но поймите и меня: когда я приду туда и встречусь с ним, как я посмотрю ему в глаза? Что скажу? Ведь он перед смертью называл меня «любимая»…