Анатолий Байкалов: Мои встречи с Осипом Джугашвили в 1916-17 годах

Меньшевик Анатолий Байкалов в Красноярске и Ачинске в 1916-17 годах неоднократно встречался с находившимися там в ссылке Львом Каменевым и Иосифом Сталиным. Позднее он описывал, что представлял из себя Сталин в то время: очень ограниченный человек, плохо говоривший по-русски, неспособный увлечь кого-то за собой.

Анатолий Байкалов родился в 1882 году, происходил из сибирских казаков. В начале 1900-х вступил в РСДРП. В 1903 году, будучи студентом Казанского университета, был арестован. В 1904 году отправлен в ссылку в Красноярске, где и оставался до окончания Гражданской войны. С 1907 года – меньшевик. После Февральской революции – руководитель отделения меньшевиков в Красноярске. После Октябрьской революции поддержал КОМУЧ. В 1920 году эмигрировал в Лондон, где стал экономистом и членом Лейбористской партии, работал в агентстве Reuter. В 1947 году провел большую кампанию в английской прессе и в Парламенте Великобритании в связи с выдачами англичанами группы русских эмигрантов из итальянского лагеря в Римини. Кампания эта кончилась успехом и дальнейшие выдачи были прекращены. Умер Байкалов в 1964 году.

В 1940 году Анатолий Байкалов выпустил в Лондоне книгу «I Knew Stalin», где в том числе описывал своим встречи с Иосифом Сталиным в Красноярске. Ниже – отрывок из этой книги (глава «Мои встречи с Осипом Джугашвили»).

«Сейчас осталось в живых очень немного людей, которые встречались со Сталиным на равной ноге и знали его в те времена, когда он был просто «Осипом», средней руки «партийным работником», специалистом по «эксам», а не обвеянным легендой «лидером коммунистов всего мира».

Я принадлежу к числу таких «ископаемых», и потому впечатления, которые я вынес из моих встреч и разговоров со Сталиным, могут представить некоторый интерес для тех, кто хочет составить себе неприукрашенное лестью и подхалимством представление о кремлёвском диктаторе.

В 1913 году Джугашвили был арестован жандармами в Петербурге, и после нескольких месяцев заключения в Предварилке отправлен в административную ссылку в Туруханский Край.

Из всех других мест, куда раньше ссылали Сталина, он благополучно скрывался. Из туруханской ссылки — я пробыл в ней три года — побеги были невозможны. Единственной дорогой оттуда в населённые места и зимой и летом была река Енисей. По обоим берегам реки на тысячи верст простиралась пустынная, дикая тайга, летом — заболоченная и кишащая мириадами комаров и мошкары, зимой — занесённая глубокими снегами. Ходившие по Енисею пароходы тщательно осматривались полицией и проехать беглецу в качестве пассажира или «зайца» было никак нельзя. Невозможно было пробраться по реке и на лодке. Её пришлось бы тянуть бичевой против течения на расстоянии около тысячи верст с постоянным риском быть замеченным местными крестьянами, которые имели строгий приказ задерживать появляющихся на реке неизвестных людей и представлять их по начальству.

О побеге зимой нечего было и думать. Редкие проезжающие «по своей надобности» люди должны были иметь подписанный туруханским приставом открытый лист для получения на станках лошадей, пускаться же в тысячеверстный путь пешком или на лыжах при сорокаградусных морозах и частых буранах без возможности ночлега под кровлей и возобновления запасов пищи было бы самоубийством.

Туруханский Край был настоящей «тюрьмой без замков и засовов». На некоторых попадавших в этот медвежий угол ссыльных невозможность побега и полная оторванность от культурной жизни действовали столь угнетающе, что они кончали самоубийством. Так, осенью 1915-го года в Енисее утопился живший в одной со Сталиным деревне известный большевик Иосиф Дубровинский. Сталин, конечно, не покончил бы с собой — у него нервы всегда были крепкие. Но если бы не случилось войны, ему пришлось бы отбыть в Туруханском Крае весь свой пятилетний срок ссылки.

Летом 1916 года для пополнения потерь на фронте был объявлен призыв ратников ополчения 2-го разряда. Административные ссыльные, как не лишенные по суду прав состояния, тоже подлежали призыву, и потому Джугашвили был привезён в губернский город Красноярск для медицинского освидетельствования. Там я его впервые и встретил, на квартире у А.Г.Шлихтера, известного киевского большевика, впоследствии советского полпреда в Вене и наркома земледелия Украинской ССР. Встреча эта была мимолётная. Я только познакомился с Джугашвили и обменялся с ним несколькими незначительными фразами.

Врачи признали Сталина негодным к военной службе. Его левая рука была вывихнута в детстве, и так как сустав был плохо вправлен, то рука в локте почти не сгибалась. Енисейский губернатор Гололобов, бывший депутат 3-й Государственной Думы и член Союза Русского Народа, разрешил Джугашвили доканчивать срок ссылки в Ачинске, маленьком уездном городке Енисейской губернии на Сибирской жел. дороге. Там же жил в это время со своей женой Ольгой Давыдовной, сестрой Троцкого, и Лев Каменев.

(Сталин и другие большевики в Туруханской ссылке)

Я был тогда членом правления Енисейского союза кооперативов и довольно часто приезжал по делам в Ачинск, где у Союза было районное отделение. Во время своих наездов я заходил к Каменевым провести с ними вечер. Джугашвили или, как мы к нему в разговоре обращались, «Осип», был у них частым гостем.

Ни в наружности, ни в разговоре моего нового знакомого не было ничего такого, что могло бы остановить на нём внимание. Это был человек роста ниже среднего, с несколько деформированным — туловище непропорционально длинное, а ноги короткие, — но крепким сложением, с тёмным, покрытым оспинами лицом, с низким лбом, над которым свисали густые нечёсаные волосы, с закрывающими рот неопрятными усами. Маленькие темно-карие, почти чёрные, глаза угрюмо смотрели из под густых бровей на окружающий мир и были совершенно лишены того добродушно-юмористического выражения, которое так подчеркивается на теперешних подхалимных портретах диктатора.

По-русски Осип говорил с сильнейшим кавказским акцентом, часто останавливаясь, чтобы подобрать нужные слова. Речь его была лишена всякого блеска и остроумия, элементарно-трафаретна, односложна. В этом отношении контраст с Каменевым, умным, широко образованным, остроумным, любившим и умевшим поговорить человеком, был особенно разителен. Беседа с Каменевым была интеллектуальным удовольствием, и мы проводили часы за самоваром, делясь воспоминаниями, обсуждая новости и обмениваясь мнениями по вставшим во время войны вопросам внутренней и внешней политики.

(В. Зинов. «И. В. Сталин и Я. М. Свердлов в туруханской ссылке»)

Осип почти не принимал никакого участия в этих беседах, а если изредка и вставлял замечание, то Каменев его сразу обрывал короткой полу-презрительной фразой. Было очевидно, что сталинские рассуждения он не считал достойными серьёзного к ним отношения. После всякого такого неудачного вмешательства в общий разговор Сталин опять погружался в мрачное молчание и сосредоточенно сосал набитую «самосядкой» (выращиваемый сибирскими крестьянами крепчайший, плохо провяленный, зелёный листовой табак типа махорки) трубку. Ольга Давыдовна, дама томная и немного капризная, морщилась, стонала, чихала, кашляла, протестовала. Сталин на время откладывал трубку, а потом снова её закуривал, наполняя комнату ядовитым дымом.

Одна из бесед с Каменевым и Сталиным мне особенно хорошо запомнилась. Как-то в середине января 1917 года я приехал по кооперативным делам в Ачинск и вечером зашёл к Каменевым. Как всегда, Осип со своей трубкой уже сидел у чайного стола. Разговор скоро перешёл на тему о войне, как и чем она кончится.

Каменев весьма подробно и красноречиво говорил о том, что победа немцев обеспечена, что царское правительство в целях предупреждения революции будет просить мира, а без России западные союзники долго выдержать военного напряжения не смогут. Америка, по его мнению, должна была сохранять нейтралитет, на котором так хорошо наживались её капиталисты.

Одержав победу, немцы, говорил Каменев, наложат на Англию и Францию огромную контрибуцию и вообще продиктуют такие условия мира, которые повлекут за собою быстрое и значительное сокращение уровня жизни в побежденных странах, что создаст в них революционную ситуацию. Сначала во Франции, потом в Англии начнётся социальная революция, которая перекинется вскоре и в победившую Германию.

(Сталин и Сурен Спандарьян (снимок сделан в селе Монастырском Туруханского края, в 1915 году)

Что касается России, то в ней может произойти лишь буржуазно-демократическая революция. Потребуется минимум двадцать-тридцать лет для того, чтобы созрели условия для социалистического переворота и в России.

Из такого прогноза дальнейшего развития событий Каменев выводил тактику пораженчества. Русские социалисты, доказывал он, саботируя военные усилия страны и тем содействуя победе Германии над царским режимом, исполняли свой долг по отношению к международному пролетариату. Пораженчество подготовляло почву для социальной революции сначала в передовых, капиталистических странах, а потом, по прошествии известного периода, и в более отсталых, в том числе и в России.

Я стоял на позиции оборончества и потому резко возражал Каменеву. Завязался горячий спор. Осип в нём участия почти не принимал. Он только кивал головой, одобрительно хмыкал и поддакивал Каменеву, не пытаясь дополнить и развить его аргументы.

Эта моя встреча с Каменевым и Сталиным была последней.

Общее впечатление от личности Сталина, которое я вынес из моих бесед с ним, было как о человеке, стоявшем по своим интеллектуальным способностям гораздо ниже среднего уровня «партийного работника». Было совершенно очевидно, что это был человек мало-культурный и мало-образованный, примитивный, нахватавшийся верхушек знаний из десятикопеечных социалистических брошюр или из популярных журнальных статей. Было столь же очевидно, что он был узколобым партийным фанатиком без всякой способности к самостоятельному мышлению.

От встреч со Сталиным у меня не осталось впечатления, что я познакомился не то что с выдающимся, а даже с чем-либо вообще примечательным человеком. Если бы он не достиг своего теперешнего положения, разговоры о нём, вероятно, совершенно изгладились бы из моей памяти.

Моё вынесенное из встреч со Сталиным мнение о нём разделяют все, кто сталкивался с ним в до-революционные времена. Хорошо известно, что даже в узких кругах большевицкой партии до 1917 года Сталин не пользовался ни известностью, ни влиянием. Человек мало-интеллигентный, плохо знавший по-русски, неспособный к теоретическому мышлению, он не годился на роли партийного публициста, а ораторского таланта у него нет и на грош. Не было у него и личного обаяния, которое иногда привлекает людей, сталкивающихся с таким обладающим шармом человеком. Его внешность была отталкивающая, его манеры грубы, его отношение к другим людям нахально и цинично.

Со своей точки зрения коммунисты правы, когда они называют Сталина «гением». Все они вместе взятые были слишком маленькие люди для той колоссальной мерзости и подлости, которую завёл в России Сталин и которую он намеревается распространить сейчас на весь мир. Только такому скрытному, коварному, мстительному, расчётливо-жестокому, лишенному всяких моральных устоев, совести и чести, тупому и упрямому человеку, как он, была по плечу эта гигантская задача».

+++