О специфике российской государственности.

*** О специфике российских государственных институтов и об отношении к ним народа.

Как известно, основными функциями любого государства являются контрольно-силовые и распределительные. И держится любое государство по большому счету на негласном общественном договоре между различными группами населения, классами, сословиями, властью и народом в целом.

И здесь ещё одна развилка между нами и Западом.

В основе западной государственности лежит римское право, на основе которого строятся все договорные, силовые и распределительные отношения. Его фундаментальный принцип: «Таков закон», — является абсолютным приоритетом по отношению к таким понятиям, как справедливость, человечность и другим составляющим многогранной жизни каждого члена общества.

Казалось бы, прекрасно, правовое государство — это тот идеал, к которому надо стремиться всем. Но это перевёрнутая логика. Римское право было положено в основу строительства западной государственности по одной простой причине — чтобы хоть как-то ограничить разгул безобразий и насилия, который чинили сильные по отношению к слабым. Как раз об этом и писал Болтин. Установить что-то похожее на порядок человеческого общежития при помощи морали и нравственности в том обществе было невозможно. Ими там крайне мало кто руководствовался. Их не было ни в массовом сознании, ни в менталитете.

Российская государственность, напротив, изначально строилась не на правовой, а на нравственной, божественно-православной основе. Не зря, когда на Руси появились законы, внесшие искусственность во все виды отношений и распределений, появилось выражение: «Как будем судить — по закону или по совести», - явно противопоставлявшее одно другому и подразумевающее как холодную случайность, так и заведомую возможную несправедливость закона, не входящего в человеческие обстоятельства конкретного дела.

Но даже с появлением законов и созданием государственных институтов, в основе общественных отношений и общественного договора в России продолжала лежать нравственность и высшая справедливость.

Все классы, все сословия и члены российского общества должны были нести свою долю разверстки государственных обязанностей. Одни это государство обороняли, другие ему служили, третьи всех кормили. И когда Екатерина Вторая нарушила этот негласный договор, дав вольность дворянству, которое теперь могло не служить, являясь свободным привилегированным классом, вспыхнул невиданный доселе Пугачёвский бунт. Потребовалось всё военное искусство великого Суворова и напряжение всех сил империи, чтобы его подавить. А дворянству народ таким кровавым способом напомнил о долге, чести и моральной ответственности перед государством и всеми членами общества.

Эта морально-нравственная основа общественного договора актуальна для российского государства и сегодня. И истинный государственник тот, у кого эта основа не затирается правовыми отношениями, личной корыстью и меркантилизмом.

Закон адвокатско-процессуальными уловками и казуистикой обойти и обмануть можно, а вот совесть народа — нет. Поэтому многие наши чиновники формально кристально чисты и позиционируют себя добропорядочными государственниками, при этом в глазах народа выглядят бессовестными рвачами и негодяями, людьми, вызывающими презрение и негодование.

Еще один интересный и важный момент.

Русский народ, составляющий основу российской государственности, — общинный народ. Именно он, а не правящие и так называемые имущие классы, являлся и является носителем и своеобразным контролёром высшей справедливости.

Не зря у Салтыкова-Щедрина в книге «Помпадуры и помпадурши» государство представлено в виде шутовского колпака надетого на общинную голову России. «Сами русские (имеется в виду этнос) не были склонны к формализации своих общинных отношений, их нормированию на основе государственных принципов», — пишет в своем фундаментальном труде «Социология политики» известный социолог и философ, директор Центра социального прогнозирования Франц Шереги. Именно в этом стоит искать ответ на вопрос, почему практически все великие русские писатели, от Достоевского и Тургенева до Лескова и Чехова, все проблемы русской жизни персонифицируют, сводя их к отношениям конкретных людей, салонов, групп, обществ, но не разбирают по косточкам государство как институт. Будь то властные, распределительные или иные функции. Именно поэтому стороннему наблюдателю всегда, и в царские, и в советские времена, казалось, что государство в России существует само по себе, а народ сам по себе.

Но это не совсем верно. Российское государство всегда было надстройкой над общинным экономическим и морально-нравственным базисом.

Поэтому титаны русской литературы копали «гущу» жизни во всех её проявлениях именно в народном базисе, а не в не столь значимой для них формальной надстройке. То, что она была во многом именно формально-представительской, показала история ХХ века.

А именно. Как только царская власть разрушила общину, вскорости рухнула и сама. Вот что пишет по этому поводу в своих воспоминаниях под названием «Гибель императорской России» сподвижник автора реформы П.А. Столыпина, заместитель министра внутренних дел и командующий отдельным корпусом жандармов генерал П.Г. Курлов:

«Излюбленным детищем министра (П.А. Столыпина) надо считать вопрос об аграрной реформе, от правильного решения которого, по его мнению, зависело самое существование государства. В России, при абсолютном монархическом строе, как бы поощрялось среди крестьянства крайнее социалистическое направление. Крепостное право, а затем общинное владение землей уничтожали принцип частной собственности и вкореняли в крестьян убеждение, что земля — общая. Несмотря на то, что к сторонникам общинного землевладения принадлежали, по разным основаниям, не только либералы, но и большинство консерваторов… П.А. Столыпин, придя к убеждению, что только путем создания института частной собственности у крестьян можно поднять самое понятие о собственности, составляющее основной принцип всякого общежития, а тем более государства, провел закон о выселении крестьян на хутора… Он был совершенно убежден, что мелкие собственники окажутся наиболее твердым, с точки зрения правительства, классом, причем не боялся возникновения деревенского пролетариата, что и высказал с кафедры Государственной Думы при обсуждении этого законопроекта».

Это ценнейшее наблюдение показывает, что социализм глубоко сидел в народе задолго до большевиков, причем как в тех, кто по бедности ушел в города и пополнил ряды фабрично-заводского пролетариата, так и в тех, на кого делал основную ставку реформатор.

Характерный пример: из 9,8 млн десятин земли, купленных крестьянами за годы реформы, 6,2 млн (63%) было приобретено не частными собственниками, а крестьянскими товариществами (общинами, артелями и т. д.).

Крестьяне, переселявшиеся в Сибирь с поощрения правительства, на новом месте не создавали фермерские хозяйства, а воссоздавали общину.В неурожайные годы, каким был, скажем, 1911-й, резко сокращалось число выделившихся из общины и наблюдался обратный процесс - возврат в нее.

Это во многом объясняет, почему в Гражданской войне победили государственники-большевики, а не государственники-белогвардейцы.

Ибо истинный государственник тот, кто не считает себя творцом истории и погонщиком народа на эти творения, а чувствует и осознает народные чаяния и устремления, всеми силами помогая претворить их в жизнь. Успехи советской государственности заключались, прежде всего, в возврате к народной, теперь уже социалистической, общинности, чуждой психологии оголтелого индивидуализма, меркантилизма, частной собственности и повсеместных рыночных отношений.

Второй раз российское — теперь уже советское — государство, рухнуло по той же причине, что и в первый. Горбачёв и Ельцин вновь разрушили народную общинность. А вслед за базисом полетела и надстройка. Сегодня строится новая российская государственность, которая должна учитывать весь опыт и ошибки предшествующих поколений. Прежде всего, не пытаться с высоты своих субъективистских надстроечных амбиций диктовать нормы жизни, морально-нравственных и правовых отношений базису с многовековыми коренными коллективистскими устоями и представлениями о справедливости, честности, добре и зле.

Государство ведь должно служить народу, а не наоборот. Иначе он просто стряхнет его с себя, как салтыковский шутовской колпак. Да и тем, кто называет себя сегодня государственниками, не престало выглядеть расфуфыренными шутами, обвешанными золотыми бубенчиками с дорогими безделушками-аксессуарами в руках.

Источник: Вадим Бондарь.

http://kolokolrussia.ru/russkiy-mir/gosudarstvennost-rossii--ot-russkoy-dushi