Мы ничуть не изменились

Читаю Герцена "Былое и думы" и удивляюсь - насколько мы не изменились. Почти все что он рассказывает - про чиновников, коррупцию, идиотизм - все с легкостью встраивается в сегодняшний день. С одной стороны печально, что мы полтора века топчемся на месте. Но это и вселяет надежду, потому что все то, о чем мы говоря между собой качаем головами: "куда ж мы катимся?" оказывается было давно и катимся мы исключительно по горизонтали. Или другими словами - все плохо, но хуже не становится.

Герцен после первой ссылки приехал в Петербург в 1840 г. Через шесть месяцев на него написали донос, о том, что он вел неправильные разговоры - ровно такое же обвинение он мог получить через 100 лет. Вот разговор между ним и жандармом:

- Ну, а скажите, слышали вы, что у Синего моста будочник (постовой полицейский - okalman) убил и ограбил ночью человека?
- Слышал, - отвечал я пренаивно.
- И, может, повторяли?
- Кажется, что повторял.
- С рассуждениями, я чай?
- Вероятно.
- С какими же рассуждениями? - Вот оно - наклонность к порицанию правительства. Скажу вам откровенно, одно делает вам честь, это ваше искреннее сознание, и оно будет, наверно, принято графом [Бенкендорфом] в соображение.

То есть Герцен рассуждал о деле майора Евсюкова, за что на него и "накапали".

Позже он разговаривал с начальником этого жандарма, и тот вполне сформулировал позицию сегодняшних "охранителей", заключающуюся во фразе "не раскачивайте лодку":

- Я вам, генерал, скажу то, что сказал графу Сахтынскому, я не могу себе представить, чтобы меня выслали только за то, что я повторил уличный слух, который, конечно, вы слышали прежде меня, а может, точно так же рассказывали, как я.
- Да, я слышал и говорил об этом, и тут мы равны; но вот где начинается разница - я, повторяя эту нелепость, клялся, что этого никогда не было, а вы из этого слуха сделали повод обвинения всей полиции. Это все несчастная страсть de denigrer le gouvernement (чернить правительство - франц.) - страсть, развитая в вас во всех, господа, пагубным примером Запада. У нас не то, что во Франции, где правительство на ножах с партиями, где его таскают в грязи; у нас управление отеческое, все делается как можно келейнее... Мы выбиваемся из сил, чтоб все шло как можно тише и глаже, а тут люди, остающиеся в какой-то бесплодной оппозиции, несмотря на тяжелые испытания, стращают общественное мнение, рассказывая и сообщая письменно, что полицейские солдаты режут людей на улицах. Не правда ли? ведь вы писали об этом?

Вот за это "полицейские солдаты режут людей на улицах" в письме своему отцу Герцен, чтобы "все шло как можно тише и глаже", был повторно сослан "отеческим келейным управлением" (на его беду Николай вспомнил его фамилию в связи с первой ссылкой после того, как ему сообщили о доносе). От стресса беременная жена Герцена родила преждевременно, ребенок умер через несколько дней.