Какого кремния нам надо?

Медведев учится инновациям у американцев, а надо, как Петр Великий, – у шведов

Как разъяснил Анатолий Чубайс, первое десятилетие российская экономика потратила на то, чтобы перейти от социализма к рынку, второе десятилетие удваивала ВВП и повышала уровень жизни граждан простейшим путем экспорта сырья. Но нефтегазовая модель роста исчерпана, и чтобы богатеть дальше, необходимы инновации. Избран самый очевидный путь – копирование американской «Кремниевой долины». Президент Медведев даже съездил в США для приобретения ценного опыта. 

Между тем в Штатах не уверены, что «Кремниевую долину» можно или нужно копировать. Даже в самой Америке существуют несколько клонов, например,«Кремниевые холмы» в Техасе и «Кремниевая аллея» в Нью-Йорке. Что уж говорить про другие страны, где представлены подражания любых разновидностей – от «Кремниевого плато» в индийском Бангалоре до «Кремниевой слободы» в Москве. Все эти места имеют не более чем локальное экономическое значение, если имеют вообще.  

«Кремниевая долина» – это единственное место в мире, которое не пытается понять, как стать «Кремниевой долиной», – сказал изобретатель Ethernet Роберт Меткалф. Каждый аналитик предлагает свое объяснения, почему же «Долина» неповторима. Почитайте 10 причин предпринимателя Пола Грэма, 3 причины историка Григория Громова и волшебную формулу журнала The Economist. Впрочем, в волшебной формуле (два университета мирового класса плюс большой финансовый центр) волшебного только то, что нигде, кроме как в Калифорнии, она не работает.

Зато The Economist отмечает, что в мире найдены еще три волшебные формулы – три успешные модели инновационной предпринимательской активности. Первая – это система с якорной фирмой. Например, в Северную Каролину удалось привлечь таких гигантов как IBM, Alcatel и Union Carbide, что породило и привлекло в штат огромное количество мелких фирм-подрядчиков.

Вторая модель – кризисная. В 1990-е, после завершения «холодной войны» многие ученые в Сан-Диего остались без постоянной работы, что привело к буму технологических стартапов, из которых самый известный – Qualcomm. Нам эта модель известна не понаслышке. Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов вообще уверен, что безработные советские ученые стали лучшими предпринимателями новой России, а невостребованные выпускники вузов за десять лет вывели московское ресторанное дело на мировой уровень.

Третья модель – превращение маленькой фирмы в гиганта, который затем дает плоды в виде более мелких стартапов. Например, Эрл Баккен основал Medtronic в 1949 году. Фирма не только выросла и стала крупнейшим производителем медицинского оборудования в мире, но вдобавок ее сотрудники основали множество профильных компаний.  

Российские эксперты зашли с другого конца. Анна Пестова и Олег Солнцев из ЦМАКП обнаружили в мире четыре модели финансирования инноваций. Во-первых, это рыночная модель (США и другие англоязычные страны, Израиль) – множество квалифицированных инновационных менеджеров, которые знают, как идею сделать продуктом, венчурные инвесторы, которые делают долгосрочные вложения, финансовый рынок, на котором они потом могут продать свои активы, и четко работающая правовая система, без которой предыдущие звенья не функционируют. Как видим, ничего похожего на нашу Родину нет, хотя почти во всех внутрироссийских дискуссиях обсуждается именно эта модель.

Во-вторых, корпоративно-государственная система (Старая Европа) – крупные корпорации и госорганы инициируют программы научно-технического развития, институты и малые фирмы их реализуют, а банки финансируют. Без качественного госуправления не обойтись.  

В-третьих, кластерная система (Скандинавия) – университеты, мелкие стартапы, крупные корпорации, объединенные под чутким руководством государства в территориальные или географические кластеры. Позволяет стране иметь отдельные передовые отрасли.

В-четвертых, мезокорпоративная система (Сингапур, Корея, Япония) – большие многоотраслевые корпорации (мезокорпорации), которые включают себя торговые, производственные и исследовательские организации из разных отраслей, а также собственные венчурные подразделения и малые специализированные стартапы. Азиатская корпоративная культура позволяет организовать внутри компании полный цикл развития инновационного продукта. Единственный дополнительный ингредиент – крупный банк, подпитывающий этот круговорот деньгами.

Пестова и Солнцев считают, что России нужен свой вариант кластерной или мезокорпоративной системы. Они могут и ошибаться. Главное, что их ответ основан на анализе нескольких вариантов, а не на мифе о крае вольных инноваторов, где все ходят в белых штанах и звонят правой рукой с айфона четвертого поколения.