В школе случилось мне учиться с немцем в одном классе. Жили у нас в деревне две семьи из поволжских немцев: Шеппе и Никели. В одной семье двое детей и в другой тоже. Дежурить по классу нам приходилось вместе. Так вот он (Владимир его звали) поливал цветы в классе всевозможными толчеными таблетками. Большую часть цветов в ходе данных опытов постигла участь плачевная, но вот кактус у него вдруг зацвел, вызвав смятение в голове учительницы биологии, т.к. по канонам ботаническим цвести он не мог совсем. Она даже сфотографировала его (кактус) и со статьей направила в районную газету.
Еще вот случай был. На весенних каникулах, по настоянию классной руководительницы, в составе класса, посетили мы музей партизанской славы. Музей, надо сказать, расположен был в лесу, рядом с практически вымершей на тот момент деревней, в шести километрах от нашей. И уж не знаю, толи гены дали о себе знать, толи еще что, но сказал он, что музей ограбит. Все, конечно, посмеялись и забыли. А летом, едя на сенокос, группа милиционеров из райотдела, в лесу встретила Владимира, который совместно с двумя Никелями тащил музейное имущество. Жалею, что не присутствовал при сем событии с фотоаппаратом, потому как лица сотрудников милиции даже затрудняюсь представить. Когда едут они через лес, а им навстречу такое. Надо заметить, что немцы мало того, что каски немецкие напялили на себя и оружием обвешались, но еще волокли и миномет. А в нем, надо заметить, одна плита опорная ого-го.
А другой раз, на уборке картофеля, мы с ним свалили «по-английски» и двое суток бродили по местности. Дело было ранней осенью – в середине сентября. Желтели березы. Вообще, березы в нашей местности желтеть начинали уже к середине июня. Бывало, посмотришь на березы и понимаешь, что скоро опять в школу. Так вот – желтели клены и осины, с берез облетала листва. Картошка белела, желтела, краснела – но чаще была серой и грязной. При этом было поразительно тепло и легко (на душе). Решили мы с Владимиром, что с нас хватит этой бесплатной работы и решили уйти не прощаясь.
Выезд у нас в тот раз был в деревню, расположенную километрах в 6 от асфальтовой развилки. А на развилке как в сказке: налево – в нашу деревню (до которой от развилки в аккурат было 10 км), направо – соответственно на текущий наш трудовой полигон. Люди, не пропускавшие уроков геометрии в школе, уже прекрасно сообразили, что двинувшись от места картофельной страды влево, мы рано или поздно вышли бы на асфальт, ведущий в нашу деревню, «срезав» при этом солидный кусок пути. Долго ли коротко двигались мы по лесу. Он решил подкорректировать наш маршрут. Залез на дерево. Окинул зорким немецким взором окрестности, которые так и не стали третьим Рейхом, уловил блеск вдали и со свойственной всем немцам (даже выросшим на территории Советского Союза) логикой сделал вывод, что это блестит асфальт на солнце.
После корректировки курса мы вновь продолжили путь. Солнце стало припекать. В сентябре раньше была чудесная погода: утром прохладно, а к обеду жара.
При этом практически никаких мух не было уже. А тут идем, жарко почти как в июле, шмели гудят – лепота! Но идем слишком долго как-то. Асфальта все нет и нет. Долго ли коротко, но вышли мы к …озеру. Тут я озадачился, ибо местность была резко незнакомой. Озеро еще это. Пошли по берегу – вышли к деревеньке. Походили – нет никого. Наткнулись, в конце концов, на мужика, что трактор ремонтировал. Спросили про нашу деревню. Он ответствовал, что название такое слышит в первый раз. День резко перестал быть томным. Даже шмели куда то пропали. Стало ясно, что идем мы вопреки Ленинскому завету. Тут мы заметили несколько тракторов, едущих вдалеке. Владимир вновь явил пример немецкой логики, заявив, что если трактора едут туда, значит наша деревня там. Действительно, куда же еще тракторам то ехать? Не в поля же? Пошли «туда».
Шли долго и упорно. Поля, перелески, леса – богат и красив родной край. Но, когда ноги уже «гудят» и хочется кушать, красотам земли Русской не уделяешь должного внимания. Вышли к большим цистернам, наполовину зарытым в землю. Помните, как товарищ Сухов, с «свободными женщинами Востока», от рогоносца Абдуллы прятался? Примерно такая же емкость, но только на боку. Славный потомок Клейста, Гудериана, Гота и Геппера взобрался на них и окинул взором окрестности русские. Им было указанно новое направление движения, так как он заключил, что деревня «там». Пошли «туда». В сумерках подошли к военному аэродрому, обогнули его и продолжили движение. Уже не просто смеркалось, когда стало окончательно ясно, что идем не туда.
Тут Владимир «сломался». Лег на землю и сказал, что никуда дальше не пойдет. Что нас рано или поздно найдут и спасут. Пришлось чуть не силой гнать его вперед. Добрались до леса, разыскали овраг, разожгли костер. Переночевали. Умылись росой и продолжили путь. Наткнулись на трубу газовую. На основании того, что в нашу деревню собирались проводить газ им был сделан вывод, что идти надо по трубе вправо. Уже убедившись, на опыте предыдущего дня, в том, «что немцу хорошо, то русскому смерть», я решительно направил движение влево.
Часам к 10 утра, мы вышли на деревеньку где из разговора с местной бабушкой выяснили, что находимся в соседней области, а направление движения выбрано верно. Двигаясь по трубе, мы к обеду добрались до заброшенной деревни. Там была поймана одичавшая курица, послужившая делу спасения подрастающего поколения. После поедания курицы, движение было уже было гораздо более бодрым, тем более что направление движения уже было четко понятно. К вечеру были дома.
Назавтра Владимир в школу не поехал, и мне пришлось одному держать ответ перед коллективом учителей, возглавляемым директором школы, который все никак не мог поверить в то, что я способен заблудиться в лесу. После этого собрания к Владимиру приклеилась пророческая кличка «Партизан», которая впоследствии была блестяще подтверждена ограблением им музея партизанской славы (о чем я уже упоминал).
Комментарии