Сева Новгородцев как зеркало русской эволюции

На модерации Отложенный
Жизнь неистощима в области преподнесения подарков. После того, как астролог Наталья Мельник запретила нам с мужем ехать на съемки фильма по нашему сценарию в Сирию, настроившись на перемену мест, мы ( буддистка и индуист) применили принцип «дзен-вождения». Меня научили ему сыновья - если не знаешь, куда ехать, езжай прямо, и небесный диспетчер в конце концов приведет в нужное место. Так что стоило затихнуть, ожидая знака от небесного диспетчера, как позвонила девушка по имени Брит, представилась сотрудником Би-Би-Си и пригласила на празднование семидесятилетия Севы Новгородцева в Питер.

То, что Севе исполняется 70, настолько ошарашило, что мы начали немедленно паковать чемодан. Продвинутый муж заказал билеты на электричку до Шерметьева с Белорусского вокзала и билеты на самолет по Интернету, так что, тряся на контроле бумажками, распечатанными на домашнем принтере, почувствовали себя людьми четвертого тысячелетия.

Я никогда не входила в ближний круг Севы. Да и вообще не понятно, как англичане дружат. От нашего взахлеб и взасос их дружба отличается как половой акт от экстракорпорального оплодотворения, что мне подробно известно по опыту общения с британской частью родни. Я потому и не люблю Лондон, где живёт моя тётя, что эмоционально там всё фиктивно. Впрочем, как и в Брайтоне и Шеффилде, где живут мои троюродные братья с семьями.

Помимо того, чем Сева Новгородцев являлся в лохматые годы для всей думающей части страны, лично для меня он был бОльшим событием, чем мог бы подумать сам. Приехав в Лондон в девяностом, я была приглашена на обед к Севе и его тогдашней жене актрисе Карен Крейг потому, что она собиралась ставить на себя мою пьесу «Уравнение с двумя известными» как горькую русскую чернуху модную тогда на западе. Пьесу Карен не поставила, но этот обед оказался для меня слоённым пирогом, потому, что Сева, который в России больше, чем Сева, не просто кормил меня обедом, а, неосознанно для самого себя, обучал на долгие годы вперед.

Я приехала с диктофоном, чтобы взять у него интервью не для кого-то конкретного, а «для вообще». А он прямо за обеденным столом надел наушники, включил аппаратуру и сказал : - Вы будете делать интервью со мной, а я одновременно буду делать программу с вами.
- Прямо здесь? – изумилась я, приехавшая из мира зарежиссированного и зацензурированного радио, как писал Жванецкий : «Перестройка началась, когда дикторша оговорилась и засмеялась".
- Конечно. Для хорошей радиопередачи не нужно ничего, кроме двух свободных людей и звукозаписывающей аппаратуры, - ответил Сева, улыбаясь своей обезоруживающей улыбкой, - Сейчас буду учить вас работать в прямом эфире… вы, конечно, писатель, но, вдруг пригодится!

И научил. Что невероятно пригодилось потом в работе на радио и телевидении. А параллельно он успел объяснить особенности английской жизни, чем уберег моих сыновей от обучения в Итоне, которое предлагали тетя с дядей. И, которое, сегодня в большой чести у новых русских, которым мешает родной ребенок. Ведь как говорил один член парламента, отсидевший в тюрьме : «Мне это было не трудно, ведь я выпускник Итона». И еще много чего успел объяснить в своей акварельной манере. Так что практически вооружил меня на этой встрече на долгие годы вперед.

Я вставила его монолог о правильной варке макарон в повесть «Уроки Европы», и потом неоднократно сталкивалась с тётками, которые говорили «спасибо» за то, что, наконец, научились их варить. А потом мы как-то виделись на тусовке в Москве, но часто общались в эфире Би-Би-Си. Я что-то комментировала, Сева комментировал то, что я комментировала, и каждый раз уходила с багажом потому, что просто разговаривать с ним, это как получать очередное высшее образование.

Короче, мы приехали принять ради Севы муки от питерской жары. Город сражался с температурным рекордом, мужики ходили по Невскому по пояс голые и с кейсами, надевая рубашки, входя в офис. Активными оказались только ночные питерские комары. Да еще и кошмарные звуки во дворе-колодце на рассвете, явно породившие питерский рок, когда вскакиваешь от того, что одни грудные дети с грязным смехом пытают других рыдающих грудных детей, а потом выясняется, что это чайки подрались с кошками за объедки.

Когда бродишь по Питеру даже в такую человеконенавистническую жару, начинаешь щелкать зубами на Лужкова, кастрировавшего столичный городской ансамбль. Питер почти целиком живёт на свою архитектуру. Туристов обирают всем центром. Некоторые общепитовские местечки уже в наглую пишут на стеклах меню по-английски. Цены в гостиницах убивают не меньше жары, например, в десятисортной напротив «Авторы» одноместный номер со сдохшим кондиционером стоит 40 000 р. Каждую секунду на человека бросается промоутер нечеловечески красивых водных экскурсий. Полуобморочные продавцы мороженного втюхивают замороженный стаканчик фруктовой воды за сто рублей, бутылки с прохладительными напитками выглядят на прилавках дороже и могущественней, чем лекарства в аптеках и т.д.

Увы, семидесятилетние культового Севы организовывали Би-Би-Си и местный канал «Сто». Би-Би-Си местечковым образом связалось не с лучшими, а с корешами - канал «Сто» внутри Питера считается во всех смыслах, которые мне трудно оценить, профнепригодным. Для записи теле-шоу Севы Новгородцева, безупречного с точки зрения вкуса и стиля на уровне наноизмерений, арендовали наибезвкуснейшее место по имени «Атмосфера». Вульгарнейший сарай с фонтанами вокруг столов и туалетами, в которых для мальчиков слепили голых сисястых тётек, а для девочек - голых дядек с качественными членами. Короче, место досуга заезжих кавказцев с крашеными блондинками.



Девочковый туалет



Мальчиковый туалет

Кормили, не изменяя стилистике заведения, а программу с обещанным телемостом вел руководитель канала «Сто», косноязычный Андрей Радин, стопроцентно не отмеченный даром конферанса. На фоне пластичного Севы, Радин смотрелся как прапорщик, вызванный дирижировать симфоническим оркестром.

Хитом мероприятия стал Шевчук, попытавшийся спеть под хлопки зала «Еду я на родину…» и заставивший Севу чуточку потрубить на чужом саксофоне, облизывая чужой мундштук. Что Сева, помявшись, сделал, когда артист победил в нём брезгливого джентльмена.




Великолепен был выступавший Коля Васин, учредитель «Храма любви, мира и музыки имени Джона Леннона», единственный советский человек, переписывавшийся с Джоном Ленноном. Они смотрелись с Севой как буйный пожилой ребенок и его добрый терпеливый гувернер. Трогательно поздравлял юбиляра Олег Гаркуша и даже неподражаемо прочитал свои неподражаемые стихи.

Но точнее всех сказал Тема Троицкий, он долго говорил про совместную работу, а потом признался, что Сева – просто хороший человек.

Офигенно хороший человек!
Все силились, но никто до Темы не мог этого сформулировать потому, что «хорошесть человека» всегда спрятана в протестной музыкальной тусовке за амплуа. У Гаркуши она выглядит как юродивость, у Шевчука как нахрапистость, у Васина как милая придурковатость… А Сева пакует свою доброту и отзывчивость, мягкость и тонкость в маску англицкой безупречности. Типа, это не я, просто тут так принято. При том, что все мы знаем, какие показушные свиньи эти англичане!

В силу жары многие поздравляли Севу не вживую, а в записи. Например, старший Герман, Макаревич, Гребенщиков… На фоне всей это прикинутой тусовки я, даже будучи бывшей хиппи, ощущала себя буржуазной тетей-мотей и никак не могла попасть в интонацию пожилого рок-буйства.

Телепоздравления были идеально вписались бы в сценарий теле-шоу, ведь его задачей было создание фильма о юбилее. Но мощь организационных способностей бибисишных деятелей, помноженная на мощь профессионализма канала «Сто», привела к тому, что телемост, для которого в Пушкинском доме города Лондона собралась мощная тусовка, прожил на экране пятнадцать секунд и накрылся медным тазом. Хотя организовать его при нынешних средствах связи мог младший школьник.

Понятно, что тем, кто не ужрался в хлам в силу обилия вина, дефицита съедобной закуски и температуры воздуха, было дико обидно за Севу. Он, слепящий как айсберг в белоснежном кителе с орденом от королевы и седых кудрях до плеч, как герой сказок Андерсена, делал вид, что всё путём и будет спасено на монтаже. Утешает только то, что ему к этому моменту уже «остоюбилеело», и все накладки он воспринимал как привычное совковое, а не созданное своими же профнепригодными британскими коллегами.



Чтобы подсластить пилюлю журналсит Дмитрий Губин, работавший с Севой на Би-Би-Си, и его жена Тамара – ресторанный критик, позвали после шоу узкий круг к себе пить шампанское на крыше с видом на Петропавловку. Выпитое шампанское не дало участникам дойти до крыши, но вдохновило на ночную прогулку на катере. А катер в Питере ловится по тем же правилам, что битые Жигули кавказскоподанного ловятся на улицах Москвы.


На балконе элегантнейшей квартиры Губиных

Первый капитан заломил нереальную цену с текстом : - Мне, что Сева, что несева! Да я под разведенные мосты в два раза больше посажу, чем мест на палубе!
Со вторым договаривалась бибисишная красотка Брит - бойкое юное существо, учившееся в Питере и считающее его пространство насквозь понятным. Двинув на втором судне в компании Севы, бибисишников и четы Губиных, я, одурела от красот ночной Невы, забитой плавучими средствами с людьми, как рыбой, идущей на нерест; от тысячных толп иностранцев, пришедших смотреть на развод мостов… и, как наиболее непьющая, заметила, что в нашем объекте передвижения вовсе не учтена тема спасения на водах. Просто ни одного средства для выплывания, и это при хорошей качке, джигитовке мелких суденышек, мощной волны от барж и т.д..

Тамара Губина подтвердила, что, когда посудины сталкиваются на Неве, бывают жертвы. Особенно спешила стать жертвой красотка Брит, которая снимала катание на фотоаппарат, принимая позы «еще миллиметр, и за бортом», пока на неё не начинал орать капитан. Не зря же завещал Пётр, запрещая строить мосты, что каждый житель должен управлять плавучим средством и замечательно плавать.

За то я, наконец, получила возможность немножко поразговаривать с выпитым толпой поклонников Севой. И услышать от него :
что за 22 года жизни в Лондоне у него украли 22 велосипеда, и теперь он ездит на 23-ем.
что семьдесят лет человек похож на старый мобильный, всё то же самое, только к обеду садится батарейка.
что, сбегая от своих соседей на запад, он обнаружил всю ту же самую жуткую шоблу за границей.
что Би-Би-Си – корпорация, в которой никто не должен высовываться.
что пенсия на британщине очень скромна, и если бы он мог не работать, то давно бы не работал.
что, конечно, на Би-Би-Си отметили его юбилей, и даже выпили немножко вина из картонных одноразовых стаканчиков… и еще много чего.

Сева выходил возле своей гостиницы и в суматохе чуть не забыл свернутый белый пиджак с орденом от английской королевы. Потом у своей гостиницы вышли бибисишкники, и к Петропавловке приплыли только две семейные пары - мы с Губиными. Всё катание красоту набережной мне омрачили Тамарины песни о немытой России, коррупции, телефонном праве и кровавом режиме, при том, что элементарные вещи для осмысления современной жизни ей пришлось с изумлением услышать именно от меня. И что вместо Триумфальной людям предлагают Болотную, и что демократ, стоящий рядом с Лимоновым, либо не знает, либо не хочет знать, что еще не так давно на официальном сайте Лимонова висели планы на организацию государства в котором расу первого сорта обслуживает раса второго сорта. Для Тамары это было полным откровением.

Но стоило ступить на берег, как к капитану посудины присоединились еще два головореза, и заявили, что поездка стоила в два раза дороже, и лучше бы нам заплатить и не иметь проблем. Нашли кого лоходромить! Я, как не питерская, не знала, что это стандартная разводка для лохов. Но питерский Дима Губин, жена которого только что жаловалась на телефонное право, почему-то начал бычить и обещать разделаться с шоблой с помощью СМИ, потом в ход пошли фамилии высокопоставленных чиновников, которым он сейчас позвонит… список фамилий почему-то остановился на уровне сенаторов, хотя по ритму уже должны были мелькать лично путинмедведев, неминуемо победившие бы разводчиков.

Я мирно предложила вызвать милицию и посмотреть, как она в Питере работает, что, будучи повторенным несколько раз, привело к полной победе на мошенниками. Судя по всему, у них не было не только средств спасения для тонущих пассажиров, но и права брать с катаемых деньги в принципе. Короче, что за свадьба без биться, пьянка, да и всё.

Итак, Сева… пустеют наши записные книжки, рамочек в них всё больше и больше. Мы потихоньку становимся уходящей натурой, которой трудно объяснить следующим, что означали слова «Сева из Посева», и почему мы аплодировали, находясь в комнате вдвоём в радиоприёмником, когда Сева - одна из самых элегантных уходящих натур - говорил : «Поздравляю вас с праздником Великой Октябрьской, не побоюсь этого слова, Социалистической революции!»

Сева Новгородцев, на мой взгляд, одна из самых трагических фигур эмиграции, не потому, ему чего-то не удалось, не потому, что он более чем скромно обеспечен в отличие от любого тупорылого медийщика в России, а потому, что его мозгов хватило бы на всю британскую эмиграцию вместе взятую… И, как бы он сам от себя не прятался, конечно, эти мозги спрашивают себя : - А если бы я остался?

Но этот тот самый редкий случай, что когда бы он остался мы не были бы такими, каким он нас сделал. Так что, как любит говорить сам Сева Новгородцев : - Жизнь всегда сложнее её анализа...