В какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд?

 

Что-то очень скверное случилось с нами. Читаешь длинные колонки комментариев в самых разных социальных сетях и ловишь себя на мысли, что пальцы, которые эти комментарии выстучали, принадлежат людям, не способным стыдиться. То есть – совсем неспособным. Не чувствующим неловкости. Что бы ни случилось. На чем бы их ни поймали. И таких, страшно сказать, похоже, что большинство.

Вот они смотрят в интернете последствия наших бомбежек – детские трупы, плачущих детей, истекающих кровью детей. Но им не делается стыдно. В лучшем случае кто-то может заявить, что это всё вранье, идеологическая диверсия, постановка...

Почему в лучшем? Потому что за таким отрицанием очевидного всё-таки скрывается чувство неловкости, становящееся желанием оправдаться. Но чаще всего нет и этого – просто вообще ничего нет: пустота. Ну, дети, ну убили – делов...

И это не потому, что дети чужие, сирийские. К своим отношение точно такое же. Когда-то мы с содроганием читали страницы "Братьев Карамазовых", где Иван рвет душу Алеше рассказами о "русских детках". Теперь содроганья не осталось. Длинные сводки убийств наших детей нашими. Но они почти всех оставляют равнодушными. Закон подлецов пробудил чувство стыда у сотен тысяч. Но что такое сотни тысяч на сто миллионов? Меньше процента. Вот недавняя страшная трагедия. Чем она взбудоражила людей? Смертью ребенка? Какой там! Взыграла ксенофобия. Ну, немного страха еще. Вот и всё.

А что вообще должно было бы произойти сегодня, чтобы люди массово почувствовали стыд? Вы можете себе это представить? Я не могу.

Когда-то русское общество было взбудоражено делом Бейлиса. Это было стыдное дело, и, когда присяжные, а это были в основном киевские мещане и крестьяне, все же не дали засудить Бейлиса, общество вздохнуло с облегчением: всё-таки не так стыдно. Сегодня идёт суд не менее постыдный.

До такого, кажется, и гитлеровцы не додумывались. Напали на соседнюю страну. Захватили женщину, защищавшую свою родину. И судим ее за это. Приписав ей действия, которые, во-первых, не преступления (на войне стреляют), а во-вторых, которых она вообще не совершала. Причем все всё понимают. Сама ситуация абсурдна. А ложь, самоочевидная для любого идиота, делает ее еще абсурдней. Казалось, со стыда можно сгореть. Но не нам. Нам не стыдно. Ну, то есть просто ни капельки.     

Достучаться до стыда невозможно. Он в самом деле упрятан в несгораемый шкаф. Несгораемый шкаф психологической защиты. Я хороший, я не хуже других. И если логика говорит мне, что это не так, то к черту логику! Если факты говорят, что я плохой, к черту факты! Так работает психологическая защита.

Чем это чревато – потеря стыда? Другой потерей – потерей способности ориентироваться. Стыд позволяет корректировать свое поведение. Мы как общество свое поведение корректировать не можем. И значит обречены идти туда, куда нас ведут наши поводыри. Естественно – полностью им доверяя. А что нам еще остается? Видеть свой путь мы не можем – слишком низко сидим. Стыд дал бы нам возможность почувствовать, что что-то здесь не так. А без стыда нам и не остается ничего другого, кроме как ждать, что придумают вожди, и слушать, что они нам врут, объясняя, как всё у нас хорошо, какие хорошие мы сами и как нам повезло с такими хорошими ими. Мы слушаем. Мы понимаем, что нам врут. Но нам не стыдно. Ни за них, ни за себя. И поэтому мы на них не обижаемся. Мы вообще только на одно обижаемся – когда нам говорят, что мы плохие.

Чем это кончится? А это только одним может кончиться – встречей с внешним препятствием, которое безумную нашу поступь остановит.

Если, конечно, наш стыд не проснется раньше.